Силовики «инспектировали» частные пилорамы, расположенные на территории Уриковского муниципального образования в Иркутском районе, которые, являясь де-факто пунктами приёма и отгрузки древесины, должны быть официально таковыми зарегистрированы, поскольку они попадают под действие областного закона № 93-ОЗ «Об организации деятельности пунктов приёма и отгрузки древесины на территории Иркутской области». 

Забегая вперёд, признаюсь, что ничего хорошего увидеть нам не удалось. Зато было удивление. И не только у меня. 

– Ну как такое возможно! – поражается повидавший, наверное, немало всякого боец ОМОН. – Как может быть, чтобы предприятие работало в сибирской деревне, а на нём не было ни одного человека, говорящего по-русски, и… ни одного документа!

Ситуация, в самом деле, какая-то не очень правдоподобная. 

Обширная территория заполнена штабелями высококачественного круглого леса-«экспортника» и готовым пиломатериалом. В воздухе приятный аромат сосновой смолы. В момент появления рейдовой бригады ещё работала ленточная пилорама. Но теперь её остановили. Нет, не милиция. Сами рабочие с нехарактерной для сибиряков внешностью остановили шипяще-визжащий агрегат китайского производства и тихонько-тихонько – за штабеля неизвестно кем и откуда привезённой древесины… Бойцы ОМОН пробежали по территории, по подсобкам и сараюшкам, заглянули под нары,  собрали в одном месте группу китайцев, человек восемь-десять.

Вначале казалось, что по-русски здесь вообще никто не говорит, но скоро выяснилось, что молоденькая симпатичная китаянка несколько слов всё-таки знает. Правда, пользы от этого мало, потому что она всё равно «не знает», где и у кого хранятся документы. «Не знает», кто хозяин пилорамы. «Не знает», как называется предприятие и кто его владелец. «Не знает», почему у её земляков нет паспортов, хотя у неё, у единственной, он есть. 

– Маша, Маша зовут, – отвечает она мне и улыбается так радостно, будто наконец-то сбылась её мечта встретиться с журналистом. – Я Маша. Я здесь практика, русский язык изучать…

– А фамилия?

Маша что-то лопочет, но я не берусь перенести на бумагу услышанные звуки. Радостно улыбаясь, она хотела мне рассказать что-то ещё, но не сумела. А сотрудники в форме общаются с ней куда как увереннее. Не только спрашивают, но и, в отличие от меня, понимают ответы. Опыт сказывается. Они же если и не каждый день, то уж наверняка несколько раз в месяц из под нар нелегалов выковыривают. Это наши деревенские бугаи работу найти не могут, а для китайских нелегалов работы в Сибири завались. Причём без всякой коррупции. 

Судя по выражению лица майора Вячеслава Калмыкова, старшего в большой разъехавшейся по нескольким пилорамам рейдовой бригаде, можно догадаться, что ответы Маши-практикантки совсем бесполезные. Прислушавшись, тоже понял один из них: «Не знаю». И – ослепительная улыбка, чтобы не так обидно милиционерам было. Майор слушает, молчит и только прикуривает одну сигарету от другой. Созванивается с коллегами, которые где-то рядом, в соседних деревеньках. Выясняет, что на каждой из проверяемых пилорам выявлены и задержаны беспаспортные китайцы. Значит, собственного транспорта для их доставки в спецприёмник не хватит. Пошли в администрацию муниципального образования в надежде разжиться автобусом. Заместитель главы удивилась: «Крупные нарушения? А почему только на трёх? У нас пилорам гораздо больше». Майор виновато развёл руками – больше проверить не успели.

На второй пилораме, расположенной в Грановщине, в считанных минутах езды от Урика, ситуация один в один: на брёвнышках и штабелях готового к отправке пиломатериала сидят в ожидании своей судьбы беспаспортные, но совсем негрустные китайцы. Женщина, чуть постарше «практикантки» и чуть понятнее изъясняющаяся по-русски, изо всех сил делает вид, будто старается дозвониться «дяденьке» – это вроде бы какой-то их начальник. Как называется пилорама – неизвестно. Кто хозяин – неизвестно. Откуда привезён круглый лес, штабелями которого забита территория, – неизвестно… И на третьей деревенской лесопилке в Лыловщине… Хотя нет. Там ситуация хоть и похожая, но не столь безнадёжная. 

Здесь сотрудникам «лесной милиции» удалось разыскать генерального директора. Выяснилось, что предприятие хоть и называется ООО «Альбина», но руководит им Татьяна, наша соотечественница с необычной фамилией и отчеством – Лю Татьяна Лянь-чуевна. Пока её такие же беспаспортные и не говорящие по-русски рабочие из Поднебесной цепочкой следуют под контролем бойцов ОМОН в подъехавший автобус, пытаюсь взять короткое интервью. Татьяна Лю начала было отвечать, но, узнав, что я журналист, а вовсе не милиционер и тем более не полицейский, категорически отказалась от продолжения разговора. 

В конце февраля довелось мне присутствовать на «круглом столе» при обсуждении опыта первых месяцев и результатов правоприменения этого самого закона № 93 и дополняющего его закона об административной ответственности в сфере организации деятельности пунктов приёма и отгрузки древесины на территории  Иркутской области. Уже во вступительном слове председатель комитета по законодательству о природопользовании, экологии и сельском хозяйстве Юрий Фалейчик сказал: «Мы собрались, чтобы понять, послушав друг друга, что же на самом деле не в порядке» и признал, что принятый закон «не оказал существенного влияния на деятельность «чёрных лесорубов» и не пресёк незаконные рубки древесины». И, более того, открыто назвал предполагаемые причины отсутствия ожидавшегося эффекта.

– Мы живём в реальном мире и хорошо понимаем, что страшное заболевание нашего общества – коррупция – не исчезнет после принятия закона. Привычные старые связи всё равно останутся. 

Для официальной регистрации всех пред-приятий, занимающихся приёмом и отгрузкой древесины на территории Иркутской области, законом было отведено два месяца. К моменту проведения «круглого стола» этот срок закончился, но предприятия, как показала практика, особого энтузиазма в собственной легализации не проявили. Юрий Фалейчик, чтобы оценить работу мэров, спросил у Юрия Вельдяева, заместителя министра лесного комплекса Иркутской области, есть ли в этой работе территории лидеры и аутсайдеры. И услышал, что к лидерам, скорее всего, стоит отнести Иркутск и Иркутский район, а к аутсайдерам – Усть-Кут и Усть-Илимск. 

Фрагмент этот вспомнился не случайно. Ведь получается, что рейдовая бригада силовиков на прошлой неделе проверяла не абы кого, а территорию-лидера – Иркутский район. При этом – три попадания из трёх. Все три пилорамы, расположенные совсем близко друг к другу, оказались не только не зарегистрированными в качестве пунктов приёма и отгрузки древесины, но и вообще непонятно чьими и на каких правах существующими. А что же тогда творится в северных лесах, на территориях аутсайдеров? И уж тем более удивительно было слышать на этом фоне предложения (таких было несколько) не искать путей принуждения недисциплинированных предприятий к регистрации, которая может сильно за-труднить привычную скупку нелегально заготовленной древесины, а совсем наоборот – «сузить действие этого закона, выведя из-под надзора и контроля добросовестных лесопользователей». При этом к «добросовестным», как понял я из прозвучавших выступлений, можно было бы автоматически отнести, к примеру, всех членов Союза лесопромышленников, а заодно и всех арендаторов. Но, конечно же, не для того, чтобы им, неподконтрольным, легче жилось, а чтобы «уменьшить коррупционную составляющую». Некоторая логика в этом просматривается. Если преступнику, чтобы остаться безнаказанным, приходится «делиться» с чиновником, он порождает коррупцию. Но если просто ворует, ни с кем не делясь, значит, коррупции нет.

К 25 февраля, когда Фалейчик проводил  «круглый стол» по этой теме, в качестве пунктов приёма и отгрузки древесины было зарегистрировано 1034 предприятия. К 4 апреля их число возросло до 1229. Но 13 апреля рейд в одно только муниципальное образование выявил сразу три неучтённых пилорамы. Сколько же их всего на территории области, предприятий, заготавливающих, перерабатывающих, скупающих и продающих древесину? Вопрос оказался не столь простым, как может показаться. Юрий Вельдяев объяснил участникам «круглого стола», что по реестру налоговой инспекции на территории области находится около двух тысяч юридических и физических лиц, ведущих бизнес, связанный с заготовкой и переработкой древесины. Но по данным «лесной милиции», их число может достигать пяти тысяч. А сколько в реальности, не знает никто. Прямо китайская грамота.