– Вы знаете, я член пленума городского совета ветеранов, – сказала Софья Калинина. – 25 марта мы обсуждали подготовку к 350-летию Иркутска. С планами выступал помощник мэра Иркутска Игорь Борисов. В частности, он рассказывал о памятнике жёнам декабристов. Он показал нам фотографию этого памятника. Что там мелкими буквами, я не смогла прочесть, а крупными было написано: «Мария Николаевна Волконская». 

– Так это же хорошо: наконец в городе будет памятник княгине. 

– Но он сказал, что это памятник жёнам декабристов. Почему же одна Мария Волконская? И не следовало ли бы сделать скульптуру из двух-трёх фигур? – не унималась Софья Калинина. 

Что я могла ответить Софье Александровне? Что у памятника Вампилову, памятника первопроходцам, памятника Марии Волконской один автор – скульптор Михаил Переяславец. Его по количеству памятников уже называют «местным Церетели». И известный бюст Пушкина куплен бизнесменом Виктором Бронштейном  в его же мастерской. Что Переяславец выигрывает почти все конкурсы. Что это называется «тренд», «плодотворное сотрудничество» или ещё как?

– Есть такой московский скульптор – Юрий Волчок. Его творческая группа, куда входит и Переяславец, ещё в 2009 году выиграла конкурс на памятник декабристам, – сказала я.

– Ну что же это такое – нас не приглашают на заседания в мэрии, где решаются такие вопросы. А решают их вот так. Ну, как это так можно? – Софья Александровна не успокаивалась. 

Ну как мне объяснить, что теперь у мэрии есть ещё одно модное словосочетание – «голосование горожан». И что в 2009 году скульптуры были выставлены в музее. И вроде бы общественность города одобрила этот памятник. Софью Александровну на принятие этого исторического решения, видимо, не позвали. Бывает. В нашем городе многое бывает. Памятники меняют пол иногда. 

Конкурс на лучшую скульптуру был объявлен осенью 2009 года. Но это был памятник не Марии Волконской, а декабристам. И в официальном пресс-релизе мэрии Иркутска было заявлено: в сквере возле дома Волконских будет памятник декабристам. Но «в пути» памятник вдруг сменил пол. Группа Юрия Волчка по одной ей известной причине выставила на конкурс одиночную скульптуру княгини Волконской (злопыхатели поговаривали, что рабочий макет скульптуры был сделан давно и банально пришёлся к случаю). «Первую жену мы придумали, – признался журналистам в декабре Юрий Волчок. – Конкурс-то был не на жён, а на декабристов. Как мы думали: есть реальный дом, у дома была хозяйка – княгиня Волконская. И переулок называется переулком Волконского. Потому мы и хотели, чтобы у этого дома появилась хозяйка». Хозяйка, как заявил тогда один из чиновников мэрии, была одиночной скульптурой и этим выгодно выделялась из групповых памятников. То есть стоила дешевле. Так декабристы превратились в декабристку. А потом декабристка – в декабристок. Этакий собирательный образ всех жён. 

На этом приключения скульптуры не закончились. Он-она ещё активно кочевал(а). В 2009 году памятник должен был быть рядом с домом Волконского, что логично – княгиня у дома. Потом в 2010-м вдруг переместился на пересечение улиц Карла Маркса и Декабрьских событий (это я прочитала в официальном пресс-релизе мэрии). В итоге его перенесли на пересечение улиц Фридриха Энгельса и Октябрьской революции, ближе к автовокзалу, в будущий сквер Волконского. «Я считаю, что это место не подходит для памятника, поскольку оно далеко от домов Трубецких и Волконских», – заявила мне Софья Калинина. 

Это мнение, конечно, спорно, ведь весь тот район, как заметила директор музея декабристов Елена Добрынина, «декабристский». «Но скульптура-то конкретного человека», – настаивает Софья Александровна. И это мнение не только пенсионерки из Иркутска. Не понимает, отчего у княгини отобрали имя, и Юрий Волчок. «Почему-то его стали называть памятником жёнам декабристов во множественном числе, – покачал он головой, беседуя с журналистами в декабре прошлого года, а потом махнул рукой. – Ну, надо жёнам, так жёнам. Я всё равно уверен: когда его поставят, все будут говорить, что это памятник княгине Волконской».

– Но ведь это не всё, – не успокоилась Софья Александровна. – Борисов сам сказал, что когда будет разбит сквер, в нём поставят большой камень, на котором будет высечена дата – 1812 год – 200 лет войны с французами. Я хотела задать вопрос: какая связь между женщинами-декабристками и войной 1812 года? В 1812 году Трубецкой было 12 лет, а Волконской – семь. Вы их спросите: что это за камень?

Я спросила. В отделе оформления городской среды и ландшафтного дизайна департамента архитектуры и градостроительства комитета по градостроительной политике мне ответила Екатерина Собенникова. Она сказала, что ни о каком камне к войне 1812 года не слышала. Туда будет перенесён закладной камень памятника декабристам, который сейчас находится на улице Ленина у 130 квартала. То ли Софья Калинина что не так услышала, то ли помощник мэра не так сказал. Впрочем, сейчас это неважно. Камень был заложен почти 26 лет назад. История и для других городов очень типичная. Камень есть, денег нет. Памятника, естественно, тоже. Лежит себе и лежит. Но чтобы закладной камень с места на место перетаскивали – это свежая струя. Даёшь торжественный переезд камня к юбилею!

В мэрии к таким вот «мнениям горожан» относятся философски. «Завтра другая, не ваша газета возьмёт и напечатает 12 страниц мнений горожан, которые горячо поддерживают памятник жёнам декабристов», – меланхолично заявил мне один из собеседников в мэрии. Конечно, он прав. Всё верно. Никто не запрещает ставить памятники. Они могут нравиться и могут не нравиться. 

– На вкус и цвет… – транслировала я его мысль Софье Калининой.  

– Да не во вкусе дело, – рассердилась она. – У нас есть в городе архитекторы и дизайнеры, которые следят за тем, что и где вообще ставится?   

– Есть, вы не волнуйтесь.

– А тогда я вам историю расскажу. 

Рискну передать беседу Софьи Калининой, которую она имела осенью прошлого года со специалистами департамента архитектуры, когда в октябре у магазина Виктора Бронштейна по улице Октябрьской революции появился бюст Пушкина. Неутомимая Софья Александровна позвонила в мэрию и поинтересовалась, давали ли городские власти разрешение на установку такого странного памятника в таком месте.

Диалог оказался интересным:

– Как памятник? А мы даже не знали, никаких памятников не ставили.

– Ну, как же, по телевизору передали вчера. 

– Вы, наверное, слышали звон, да не знаете, где он. 

– Я не только слышала звон, я видела, как разрезали ленточку у этого памятника. И я пойду сейчас же и ещё сама сумею убедиться. Сходила, убедилась. Да, стоит так называемый памятник. И почти в него въехали машины, потому что эти машины въезжают на тротуар. Мчатся трамваи, грязь, шум и гам. 

Софья Калинина снова позвонила в департамент архитектуры и сказала: «Я всё-таки ездила туда, памятник там стоит». На что получила ответ с того конца телефона: 

– Я уже узнавала, это барельеф, а не памятник. 

– Простите, вы тогда не знаете, что такое барельеф. Это не барельеф, это бюст. 

На том беседа сошла на нет. 

– Может быть, вы их не так поняли? – поинтересовалась я.

– Да, конечно, наверное. Я просто не так поняла. Какие же ещё могут быть объяснения… До свидания, –  на том конце трубки были короткие гудки. Ну что я ей могла ответить? 

В мэрии мне сказали, что сам Виктор Бронштейн уже согласился передать бюст Пушкина в дар городу и он будет установлен в другом месте. В каком, пока неизвестно. По непроверенной информации, один из вариантов – всё в том же сквере Волконского. «Есть версия, что Пушкин был тайно влюблён в Марию Волконскую, – доверительно сообщил источник в мэрии Иркутска. – И потому, возможно, именно в этом сквере бюсту будет самое место». Вот так они и будут стоять все вместе. Закладной кочевой камень. Собирательный образ жён. И тайно влюблённый в них бюст. Впрочем, наверное, я всё не так поняла.