«Когда в товарищах согласья нет…» 

Впрочем, все участники форума сходились на единой позиции: «Так (то есть в сырьевой экономике. – Авт.) жить нельзя!». А как можно, точнее нужно? Здесь и «лебеди» власти, и «щуки» (точнее акулы) бизнеса явно потянули в разные стороны. Позицию последних озвучили главные «звёзды» первой панели форума. 

Выступления «инвестора, предпринимателя и спортсмена» (так он был представлен ведущим – ректором АНХ Владимиром Мау) Михаила Прохорова и гендиректора «Северстали» Алексея Мордашова были деловитыми, взвешенными и очень самостоятельными. Так, «стальной король» с места в карьер выступил с резкой критикой фискальной политики правительства, в частности повышения единого социального налога с 26 до 34%, охарактеризовав эту меру как «торможение экономического роста» и обвинив правительство в стремлении переложить свои проблемы на шею бизнеса. «Для среднего же и мелкого предпринимательства это катастрофа», – заключил он. 

«Для того чтобы иностранный инвестор в России чувствовал себя хорошо, необходимо завершить судебную реформу и продолжить активную борьбу с коррупцией», – как гвозди вбивал в головы аудитории свои аргументы Прохоров. Он призвал реформировать и трудовое законодательство, которое «несёт… пережитки социалистического прошлого и совершенно не отражает нужды сервисной экономики… Формально мы живём в постиндустриальную эпоху, когда половина экономики и занятого населения не имеет отношения к промышленности». «Но законодательство такое, как будто мы всё ещё производим стреляющие железки», – поддержал его точку зрения Владимир Мау. «Поэтому сейчас мы и перерабатываем Гражданский кодекс с нуля», — добавил бизнесмен.      

Иным было мнение правительства, которое изложил опоздавший к началу первый вице-премьер Игорь Шувалов: «…Для полноценной модернизации у России не хватает капитала,  при переработке «Стратегии-2020» следует особое внимание уделить конкуренции за иностранные деньги». Проблема в том, что инвестиционный климат в России не устраивает иностранных инвесторов, которые гораздо активнее вкладывают деньги в другие страны БРИК, даже несмотря на то, что по многим параметрам Россия их превосходит, сетовал г-н Шувалов, призывая экспертов и чиновников к активным действиям. Его поддержал и замминистра финансов Сергей Шаталов, прямо заявивший, что «госкорпорации не склонны к инновациям и не хотят создания конкурентной среды в российской экономике». Вообще следует отметить, что госкорпорации, особенно ОАК и «Ростехнологии», становятся всё более явной мишенью для критики и некоторые аналитики напрямую связывают это с «трещинами» в правящей «тандемократии».

Да и по поводу возможности задействования «внутренних источников финансирования» у чиновников идут серьёзные дебаты: Минфин ратует за сбалансированный бюджет, на который хочет выйти к 2015 году, а в Минэкономразвития уверены, что инновации требуют существенного увеличения госрасходов, что продержит бюджет в дефиците до 2025 года. Это усугубляется  и продолжающимся бегством капиталов. По мнению ректора РЭШ Сергея Гуриева, «сейчас в России наблюдается неприятный феномен: раньше инвестиции росли вместе с ценами на нефть, сейчас же цены на нефть растут, а инвестиции уменьшаются…». 

Угроза развитию страны таится и в настроениях общества. Как отметил замминистра экономического развития Станислав Воскресенский, общество находится в состоянии «лёгкой депрессии» по отношению к власти. «Сегодня Москва занимает первое место по количеству миллиардеров. Хотелось бы, чтобы в недалёком будущем столица продемонстрировала такие же показатели по открытию нового бизнеса».

Алексей Кудрин, выступая на второй панели форума, посвящённой поискам источников модернизации, однозначно заявил, что главной задачей Минфина и Центробанка является всё-таки борьба с инфляцией. По мнению министра финансов, программа-2020 также нуждается в переработке, но в её основу должен быть положен ряд жёстких мер:

– сохранить так называемую «цену отсечения» нефтяных доходов на уровне минимум 95 долларов за баррель (при нынешней цене нефти столько изымает государство у нефтяных компаний);

– снизить расходы бюджета до 20% ВВП (сейчас они  составляют 30%);

– сохранить стабильность валютного курса, не допуская при этом сильного укрепления рубля, что может поставить под угрозу положительное сальдо торгового баланса.   

Министр финансов, как бы перейдя на сухой и аналитический язык повествования, ещё раз напомнил об инфляционной политике как главном средстве сохранения сбережений населения (30% ВВП), тогда как инвестиции составляют только 20%, а иностранные – всего 3%. Он заявил, что добыча нефти не будет более расти опережающими темпами, а экономика будет развиваться за счёт, прежде всего, роста внутреннего и внешнего торгового оборота и строительства. В заключение он выразил мнение, что доля РФ в мировом ВВП уже не даёт нам права называться развивающейся страной – необходимо «превращаться в экономику знаний и компетенций», а далее в «экономику с преобладанием инновационных процессов». Уже сейчас 25% российского импорта (около 70 млрд. долл. в год) составляют технологии. Но и здесь лейтмотивом был вывод: «Мало сберегаем!». 

Очень многозначительно прозвучало и напоминание вице-премьера о том, что «институты власти не должны осуществлять «передел <собственности и активов >». Это опять же наводит на мысль, что «друг Лёха», прикидывая будущие расклады, подумывает не только о сохранении своего поста, но и примеряется к месту «друга Володи». 

Вечным оппонентом «государственных кассиров» выступили и «модернизаторы». Замминистра экономики Андрей Клепач так сформулировал их претензии: «Нет ни одной развитой страны в мире с профицитным бюджетом. Чего мы боимся? Наш госдолг ниже 10% ВВП. В нефтяной промышленности рентабельность составляет 18–20%, в чёрной металлургии – 20%, а в цветной зашкаливает за 30%. На социальную сферу мы вполне можем тратить более 14% ВВП и должны перераспределить расходы из финансового сектора, мы уже сохранили его стабильность за счёт резервного фонда, доходы банков в 2010 году кратно выросли!». Его поддержал Сергей Алексашенко: «Где это видано, чтобы около 1% ВВП было израсходовано на 4 частных банка. А инновации должны осуществляться за счёт интеллектуальной сферы. Общий вывод: для превращения экономики в инновационную должна использоваться формула «Конкуренция минус коррупция». 

Это стало прямым подтверждением основного лейтмотива выступления Евгения Ясина в ответ на речь Игоря Шувалова о необходимости инвестиций: «Вопрос не в том, где взять инвестиции, а в том, как мы будем их тратить».     

Ликбез от Центробанка  

В этом ожесточённом споре об источниках модернизации и инноваций в экономике мы попросили взять на себя роль арбитра доктора экономических наук, профессора МГУ и первого заместителя председателя Центрального банка России Алексея Улюкаева.  

– Алексей Валентинович, что бы вы могли сказать о только что прошедшей дискуссии?   

– Дискуссия о моделях модернизации, чтобы быть предметной, должна быть «оцифрована». Я только что вернулся с конференции в Париже, в которой участвовали руководители Центральных банков стран ЕС. И вот какие впечатления о мировой финансовой конъюнктуре я вынес оттуда. 

Сейчас общемировая тенденция – корпоративные спрэды выше «страновых» (то есть доверие к ценным бумагам корпораций на мировых фондовых рынках выше, чем к долговым обязательствам ряда стран. – Авт.). Все выступавшие на конференции сошлись в одном: чтобы переломить эту тенденцию, необходимо расширение прав ЦБ, в том числе и фискальных прав. 

– А как это может отразиться на курсовой стоимости рубля?

– У ЦБ нет и не должно быть цели влиять на валютный курс. Самое правильное – это курс, свободно «плавающий» в середине валютного коридора. 

Применительно к России сейчас мы видим, что укрепление рубля не влияет отрицательно на торговый баланс. Отсюда мы (то есть ЦБ) постоянно корректируем методы «инфляционного таргетирования» (под этим термином понимается  комплекс мер, принимаемых государственными органами власти в целях контроля за уровнем инфляции в стране. – Авт.). 

Наиболее подходящим монетарным инструментарием обычно считается манипулирование учётной процентной ставкой (ставкой рефинансирования). Мы же считаем, что наиболее действенным является метод валютных интервенций, отказываться от которого не собираемся. Но выяснилось, что укрепление рубля не влияет отрицательно на торговый баланс, а «свободное плавание» валюты не угрожает её волатильности.

– То есть понижение или повышение курса российской валюты не имеет прямой связи с ростом инфляции?  

– Ну да. И вообще инфляция у нас «немонетарная», то есть она порождена изменениями на рынке благ (фондовом и денежном рынках) и вызвана высоким монополизмом в экономике и попаданием на товарные рынки  денег, высвобождающихся с финансового рынка. Посмотрите, банки просто пухнут от денег, но вести рискованную кредитную политику боятся, одновременно существует дефицит «хороших заёмщиков». 

– Как же с этим бороться?  

– Мы обязательно будем использовать повышение базовой ставки, что повысит и депозитные ставки в коммерческих банках и увеличит привлекательность сбережения денег, но при этом обязательно будет повышена и норма обязательного резервирования. Мы можем выйти на бездефицитный бюджет и в этом году – как через подъём базовой ставки, так и через фиксированные цифры доходов и расходов. Мы, скорее всего, удержим инфляцию в этом году в рамках 7% (сейчас 9,4%). То есть ЦБ получил, если так можно выразиться, «мандат целевой стабильности». И сегодня создаётся специальный отдел в департаменте банковского регулирования и надзора, который будет использовать ещё один метод, широко применяемый сейчас в ЕС, так называемое стресс-тестирование. Новая модель стресс-тестирования учитывает изменения макроэкономических факторов. Для перехода к «модели второго поколения» мы будем  привлекать международных экспертов, в частности из Международного валютного фонда. Но если в 2009 году Центробанк проводил стресс-тесты практически ежемесячно, то теперь они  будут проводиться раз в полгода.

– Выходит, что на данный момент финансовому рынку вообще и депозитам населения ничего не грозит?    

– Депозитам – да, а вот то, что финансовый рынок ждут «безоблачные годы», я таких оптимистических заявлений не делал бы. Когда речь идёт об экономическом росте на уровне 5% , небольшой инфляции, росте кредитования и так далее, то воспринимать такую ситуацию как однозначный позитив было бы не вполне корректно. Существует серьёзная опасность того, что восстановление докризисных параметров роста будет воспроизводить весь массив проблем, с которыми российская экономика подошла к кризису. Иными словами, рост кредитования на 45% в год – проблема не меньшая, чем нулевой рост кредитования, а стремительный рост денежного предложения – проблема не меньшая, чем его отсутствие. Сейчас мы видим, возвращаясь к только что окончившейся дискуссии на форуме, некоторое рассогласование между макроэкономической и фискальной политикой с одной стороны и структурной и институциональной – с другой. Прошло то время, когда у нас были высокие бюджетные профициты, наверное, бюджет РФ ещё будет профицитным, но 5–7% ВВП он уже не достигнет.

– И рост цен на нефть не поможет?

– Когда мы говорим, что нефть – это проклятье для экономики РФ, мы должны понимать, что убивает не оружие – убивает тот, кто нажимает на спусковой крючок. Нефть сама по себе – не благо и не проклятие, при качественных общественных институтах она является источником устойчивого общественного развития, а при некачественных  порождает большое количество проблем.