Юбилей помог

– Какие изменения последуют для региона за ликвидацией Росохранкультуры? 

– Эта федеральная структура следила за исполнением законов в сфере охраны памятников. В том числе контролировала службу по охране объектов культурного наследия. Но, по большому счёту, для региональных органов ничего кардинально не поменяется, потому что функции Рос-охранкультуры теперь будет осуществлять Минкультуры России. 

– То есть структура просто будет работать под другим названием?

– Нельзя так сказать. В своё время Кибовский (глава Росохранкультуры Александр Кибовский. – «Конкурент») на это заявлял, что его ведомство реформируется с периодичностью раз в два года. И это, на его взгляд, означает, что государству не нужен сильный орган охраны памятников. И мне кажется, что после ликвидации Росохранкультуры будут потери. Для Иркутска в этой ситуации есть опасность, что многие проекты, которые связаны с юбилеем и не терпят отлагательств, могут быть приморожены из-за перераспределения полномочий на федеральном уровне. Но, учитывая очень хорошие дружеские и профессиональные отношения между губернатором Дмитрием Мезенцевым и министром культуры России Александром Авдеевым, думаю, мы сможем решить горящие вопросы, а какие-то оставим на потом. 

– О каких горящих вопросах идёт речь? 

– Например, с 1 января этого года любые согласования и разрешения служба выдаёт после проведения историко-культурных экспертиз проектов реставрации того или иного дома, проектов зон охраны и прочего силами только аттестованных экспертов. Их во всей стране 35 человек. В основном москвичи, питерцы. По одному из Нижнего Новгорода, Воронежа, Костромы. Но на прошлой неделе три эксперта появились и в Иркутске: они прошли аттестацию в комиссии, состоящей из представителей Росохранкультуры и Минкультуры РФ. Этих специалистов будет достаточно, чтобы обеспечить экспертизы по всем заявкам. Это Александр Прокудин, Наталья Жуковская, Екатерина Шелковникова. Коллизия была чисто юридической, но принципиальной, и мы её решили. 

– Вслед за федерацией регион будет изменять местное законодательство в сфере охраны памятников? 

– Да. Усовершенствование законодательства ведётся постоянно. В Законодательном Собрании сейчас рассматриваются в третьем чтении поправки в наш областной закон об охране памятников. Они касаются согласования градостроительной документации в исторических поселениях, ведь Иркутск признан одним из 41 исторического поселения России. 9 февраля губернатор подписал два принципиальных постановления правительства Иркутской области. Первое – положение о порядке согласования проектной документации и выдаче разрешения на проведение работ по реставрации памятников. Пусть это не покажется смешным, но до конца 2010 года её проводили по инструкции, утверждённой Советом Министров СССР ещё в 1982 году. Теперь процесс подготовки к реставрации станет понятнее собственникам. Надо сказать, это не простая процедура. В прошлом году мы выдали 50 планово-реставрационных заданий и 68 разрешений для производства работ на памятниках, согласовали 22 проектных документации. Второе постановление определило формы актов, которые составляются в ходе проверок памятников. В сущности, это продолжение федерального закона о защите предпринимателей от незаконных и несанкционированных проверок. Раньше некоторые владельцы жаловались, что всё происходит долго и непонятно. Инспекторы приходили, чего-то проверяли, выписывали. Но теперь и здесь всё станет упорядоченно. Собственник будет понимать, что может проверять инспектор, какие предписания выдавать. Это более цивилизованная, прозрачная форма отношений и менее подверженная коррупции.

«Три беды – крыша, фундамент и хозяин» 

– Когда завершится инвентаризация памятников в Иркутске? 

– Это произойдёт в 2011 году. Из 1119 объектов архитектуры осталось проверить около 80. Но по области ещё много работы. Всего в регионе 8750 объектов культурного наследия. Из них 4100 – объекты архитектуры, 4600 – объекты археологии. Мониторинг был начат ещё в 2006 году. Выходим на памятник и фиксируем его техническое состояние, собственника, ценные элементы, последние сделки. Полученная информация позволяет определить, как изменилось состояние объекта. 

– По вашей оценке, много город потерял за это время? 

– Конечно, потерял. Я уже как-то говорил, что у деревянного дома три проблемы – крыша, фундамент и хозяин. Так вот, мало того, что состояние крыши и фундамента не очень хорошее, так ещё и хозяева самовольно перестраивают памятник. На днях мне принесли документы, из которых видно, что у дома было три окна, а их зашили изнутри. При этом именно оконные проёмы и ставни были предметом охраны. 

– После инвентаризации сколько памятников могут лишиться своего статуса? 

– Нисколько. У мониторинга нет такой цели. Он нужен для того, чтобы зафиксировать состояние памятника. Случается, правда, что мы не можем обнаружить памятник. В прошлом году ко мне пришли собственники и говорят: у нас украли дом. Он находился в районе рощи Звёздочка, в полосе отвода железной дороги. Какое-то железнодорожное строение, которое было приватизировано на двух хозяев. Они почти полгода подавали заявление в милицию. Там долго отказывались его принимать: не понимали, как можно украсть целый дом, каменный двухэтажный. Владельцам отказали в возбуждении уголовного дела в связи с тем, что невозможно установить, кто это сделал. В итоге только после этого мы исключили объект из списка по факту физической утраты. Сейчас занимаемся аналогичным случаем, когда дома физически уже нет, а по нашим данным на этом земельном участке должен быть памятник. 

– Проводя мониторинг, вы сталкивались с ситуациями, когда у дома сложно было найти собственников? 

– Да. К примеру, дом Шубиных. Мы искали его владельцев несколько лет. Здание оформлено на три семьи. Один из хозяев оказался сотрудником станции Иркутск-Пассажирский. Я его сам через начальника станции «ловил», чтобы выдать предписание по соблюдению охранных обязательств. Владельцы ничего не хотят делать с домом и по-прежнему от нас скрываются. Думаю, дом давно бы сгорел, если бы рядом не было управления МЧС. Управление Росохранкультуры собиралось через суд лишить хозяев права собственности на памятник. Подобных прецедентов в стране не было. Если бы всё удалось, то дом выставили бы на аукцион, продали с обременением и его восстановили бы инвесторы. Но до суда дело пока так и не дошло. Выяснилось печальное и забавное обстоятельство. В документе Совета Министров РСФСР о постановке дома на охрану вместо адреса «Лапина, 23» написано «Ленина, 23». Видимо, опечаталась машинистка. А «Ленина, 23» – это наша филармония. С точки зрения здравого смысла, нам всё понятно, а с точки зрения права придётся уточнять реестровые данные объекта.

Дому Шубиных необходимо присвоить номер в Едином государственном реестре памятников. В нём перечислены все памятники РФ, им присвоены индивидуальные номера. 

Росохранкультура начала составлять реестр с начала прошлого года. Но в стране больше 100 тысяч памятников, а в реестр на декабрь 2010 года было внесено меньше ста объектов. Мы пока передали сведения о включении в него только Спасской церкви. Для этого потребовалось собрать огромный пакет документов – целый том.

– Получается, дом Шубиных может и не дождаться, пока ему присвоят настоящий адрес? 

– Не согласен с вами. В любом случае есть владельцы, которые несут за него ответственность. Они сейчас хотят продать дом едва ли не за 15 миллионов рублей. При этом остаточная стоимость дома всего 23 тысячи рублей. С точки зрения любого инвестора, амбиции неадекватные, поскольку земля под домом не оформлена в собственность. Мне известно о двух инвесторах, которые готовы прийти и выкупить дом, но по более реальной цене. Впрочем, мы сильно не надеемся, что собственники согласятся, поэтому готовим документы для присвоения номера в Едином государственном реестре памятников, одновременно с этим мы уточним адрес, чтобы пойти в суд и изъять у владельцев бесхозяйно содержащийся памятник. Планируем направить документы в Москву в первом квартале этого года. 

Места себе не находят 

– Есть ли в Иркутске прецеденты законного переноса памятников? 

– На сегодня в России нет ни одного примера перемещения объектов культурного наследия. Но мы создаём такой прецедент. Уже прошли почти весь путь по переносу памятника на Гаврилова, 3. Он нуждается в переносе: кругом не осталось других памятников, он теперь не в своей среде. Его можно переместить в 130-й квартал. Проект реставрации готов, мэрией определён земельный участок в «Иркут-ской слободе», пакет документов направлен для согласований в Минкультуры. Дело за главным – подписью председателя правительства России. Только тогда у нас появится легитимная возможность перенести дом. 

При этом не так давно здание на Гаврилова, 3, вообще планировалось лишить статуса памятника. На охрану дом поставили ещё в советское время. Считалось, что там в 1909 году состоялась стачка типографских рабочих под руководством Сергея Мироновича Кирова. Теперь здание попало в зону строительства перинатального центра. Будучи владельцем дома, УКС Иркутска заказал исследовательскую работу, чтобы вывести памятник из списка. Её результаты показали: на Гаврилова, 3, не было стачки. Эксперты выяснили, что событие произошло на той же улице, но в другом доме, который не сохранился. Тем не менее они подтвердили статус Гаврилова, 3, как архитектурного памятника: планировка, элементы декора и так далее. Когда в УКСе узнали об этом, то, вероятно, испытали культурный шок. 

– Чтобы спасти от разрушения «деревяшки», их начали вывозить в «Тальцы». К примеру, так переместили дом, что раньше стоял на Софьи Перовской. Как вы оцениваете эту инициативу? 

– Владимир Викторович Тихонов (директор архитектурно-этнографического музея «Тальцы». – «Конкурент») стаскивает к себе всё. Он искренне убеждён, что спасает дома. А на самом деле нарушает закон. Случай с домом на Софьи Перовской – чистая самоволка. Собственники дома – памятника регионального значения разобрали его, перевезли, нарушили закон. По этому делу до сих пор работают правоохранительные органы. А Тихонов сейчас пробует зарегистрировать в «Тальцах» собранные объекты. Он оформляет на них право собственности региона и оперативного управления музея. Сталкивается с тем, что дом числится, скажем, в Жигаловском районе, в несуществующей деревне, у собственника, которого уже нет. Как его узаконить? Единственный способ – соблюсти всю сложную процедуру переноса. Думаю, в своё время в законе специально предусмотрели этот сложный способ, чтобы памятник сохранялся на своём месте, в родной исторической среде. 

Обломки истории 

– Планируется ли привлечь к ответственности собственников доходного дома Пророковой на Гагарина, 30, горевшего в январе? 

– Да. Готовим документы, чтобы пойти в суд. Будем понуждать владельца принять меры. Мы его уже предупреждали в ноябре 2010 года, чтобы он обеспечил охрану, но дом очень «удачно» сгорел спустя пару месяцев. МЧС выдало заключение о том, что это был умышленный поджог. Материалы проверки переданы в отдел милиции. У Гагарина, 30, и ещё трёх домов, расположенных между юридическим институтом и Белым домом, один собственник. Раньше собственником была компания, но в прошлом году, поняв, что санкции к владельцу-физлицу меньше, она перерегистрировала все права на конкретного человека.

– Остаётся ли опасность, что усадьбу дожгут и поставят на её месте новостройку? 

– Владелец не скрывает интереса уничтожить дома и построить на их месте бизнес-центр. Так что опасность сохраняется. Но юридически дом будет исключён из реестра только через постановление правительства РФ. А пока он числится по документам, это территория памятника. Грубо говоря, восстановить там такой же дом владелец может, а построить многоэтажку – нет. 

– Харлампиевский храм тоже рисковал лишиться статуса памятника, но, наоборот, после реставрации. Насколько вероятно, что объект лишится госохраны? 

– Дело в том, что на храм был разработан проект реставрации в 2001 году. Он был согласован Минкультом РФ. Спустя четыре года состояние храма ухудшилось и было решено изменить проект. Сейчас завершается историко-культурная экспертиза корректировки проекта реставрации. Это должно произойти в ближайшие два месяца. Если эксперты подтвердят, что данный проект реставрации мог быть реализован, то я не вижу никаких правовых препятствий считать храм по-прежнему памятником федерального значения. Считаю, нет необходимости исключать здание из реестра или понижать категорию охраны.

– Минимущество области начало отдавать памятники в концессию. Какие риски заложены в механизме?

– Опасность лишь в том, что концессионер может не выполнить взятые на себя обязательства. Понятно, что аппетит приходит во время еды и кто-то может в ходе реставрации решить что-нибудь достроить. И это не всегда запрещено. Однако эти условия определяются только проектом реставрации, а не моим мнением. К слову, пока на конкурсы были выставлены всего два исторических объекта – на Степана Разина, 18а, и Октябрьской революции, 11б. 

– Когда только обсуждался механизм концессии, речь заходила и об Александровском централе, но потом решили, что инвесторам здание будет не интересно. Как обстоят дела с охраной этого памятника? 

– В Александровском централе размещается психиатрическая больница. До тех пор, пока она там есть, сложно говорить о концессии. При этом техническое состояние здания аварийное, ужасное. В прошлом году мы смогли найти небольшие средства, чтобы провести инженерное обследование этого памятника. По его результатам выдали предписание минздраву и главврачу, что здание срочно нуждается в ремонте, а людей надо перевозить и закрывать больницу. Это было ещё весной 2010 года. Но не в чистое же поле их выселять! Насколько я понимаю, минздрав решает вопрос о строительстве другого корпуса. В этом случае централ станет бесхозным. При этом охрана здания – обязательства его собственника, то есть Иркутской области. По большому счёту, мы бы могли сказать, мол, давайте сделаем гостиницу под старинную тюрьму, будет такой «сибирский Алькатрас» (бывшая тюрьма в США, превращённая в музей. – «Конкурент»). Но нет инвесторов. Вряд ли кто-то решится затратить миллионы на объект, который очень невыгодно находится с точки зрения транспортной схемы. Сложно представить, как создать интерес приезжих к этому месту. Они и в Иркутске сильно не задерживаются, а сразу едут на Байкал.

Если честно, считаю, что у Александровского централа перспективы нет. Когда решится вопрос о размещении больницы, области придётся найти деньги в бюджете хотя бы на консервацию здания. Как бы не случился ещё один вариант Курбатовских бань, с тем лишь отличием, что у централа вряд ли в ближайшем будущем появятся инвесторы. 

– Что будет с корпусом Красных казарм, который расположен рядом с разрушенным? Предпринимаются ли попытки вывести здание из списка памятников? 

– Были такие попытки. Думаю, они повторятся. То, что владельцы не намерены восстанавливать памятник, очевидно. Они готовы предпринять усилия и пройти путь, по которому уже был исключён разрушенный корпус. По всему видно, что им эта мысль ближе. Собственник может попытаться вывести из списка здание казарм, но это долго и непросто. Я лично буду настаивать на самой жёсткой экспертизе и привлечении внимания общественности. Окончательное решение будет принимать губернатор. Раньше это право принадлежало руководителю службы по охране ОКН, теперь – главе региона. Более того, мы будем принуждать собственников через прокуратуру снести самовольную постройку на территории казарм. Сейчас рядом с двумя жилыми казармами стоит недостроенный дом, строительство которого велось без разрешения.

– У вас не возникает ощущения некоторого бессилия службы в борьбе за сохранение памятников? 

– Законодательство об охране памятников, к сожалению, очень часто вступает в противоречие с другими правовыми нормами и интересами инвестора. В этих случаях я всегда цитирую мысль Карла Маркса о том, что нет такого преступления, на которое не пойдёт капитал для получения прибыли. Мы же выполняем функцию защиты информации о прошлом, которая может понадобиться в будущем. Не могу сказать, что наши предписания игнорируются. За их неисполнение следует административная ответственность. А если есть ущерб, то и уголовная. Другое дело, что наше сознание формируется прецедентами. Чтобы показать эффективность работы, надо один раз наказать по всей строгости, скажем, понудить снести незаконно построенные два-три этажа, выходящие за нормы проектов зон охраны. И такие случаи уже появились. В Бурятии снесли здание, построенное на территории памятника. Мы к этому идём. Думаю, и в этом году будем понуждать собственников приводить в порядок свои строения в соответствии с законом. И появятся судебные прецеденты.

– Какие объекты попадут во внимание службы в этом году? 

– Мы стараемся не выпускать из виду ни один памятник. По плану мы собираемся проверить все объекты федерального значения. В Иркутске это Степана Разина, 26, Ленина, 38, Фурье, 2, и многие другие. В Слюдянке – объекты КБЖД: храм, вокзал, порт Байкал. Региональные объекты проверим избирательно, только там, где истекают сроки выполнения охранных обязательств. Выйдем, посмотрим, в какой стадии работы. Кроме того, мы проверим несколько организаций, в том числе РЖД, как крупнейшего собственника объектов по линии Кругобайкальской железной дороги. Проконтролируем предпринимателей, которые располагаются в памятниках федерального значения. Особое внимание будем уделять объектам археологии в зоне затопления водохранилища Богучанской ГЭС и, конечно, объектам города Иркутска, которые реставрируются к юбилею. Такую задачу поставил губернатор Дмитрий Фёдорович Мезенцев. Так и будем действовать.