Ситуация вокруг агонизирующего предприятия вновь накалилась и, по моим ощущениям, грозит очередным взрывом общественного негодования. Все видят, что комбинат, бессмысленно реанимированный после полутора лет естественной смерти, не способен обеспечить ни экономическую, ни социальную стабильность в Байкальске. Все знают, что он тормозит развитие обширной территории южного Прибайкалья, отпугивая серьёзных инвесторов дурной славой и непередаваемыми ароматами. 

– Без понимания перспектив работы комбината мы не можем быть уверенными, что инвесторы захотят регистрироваться в качестве резидентов особой экономической зоны туристско-рекреационного типа, – сказал не так давно губернатор Дмитрий Мезенцев на заседании фракции партии «Единая Россия» Законодательного Собрания Иркутской области при обсуждении возможностей по развитию туристической зоны в Слюдянском районе. 

Даже не зная конкретных цифр, все догадываются, что старое предприятие, использующее технологии середины прошлого века, не может соответствовать современным требованиям природоохранного законодательства. Этот факт в официальном письме (от 11.11.2010 № ДА-12153/19) на имя вице-премьера И. Сечина признал даже заместитель министра промышленности и торговли России А. Дементьев, недавно выведенный из состава совета директоров ОАО «Байкальский ЦБК». Правда, сообщив вице-премьеру о том, что действующие нормативы предельно допустимых  воздействий на уникальную экосистему Байкала «исключают возможность функционирования Байкальского ЦБК и Селенгинского ЦКК», заместитель министра не предлагает начать процедуру плановой остановки умирающего предприятия с его последующей ликвидацией. Чтобы наконец-то ввести БЦБК в правовое поле, он предлагает федеральному правительству… подогнать нормативы допустимого загрязнения участка Всемирного природного наследия под оставшиеся возможности изношенного предприятия.  

С утверждением, что и без написанного «в России все видят всё», соглашается и заместитель Западно-Байкальского прокурора Антон Швецов, проводивший в январе вместе с привлечёнными научными и надзорными структурами очередную прокурорскую проверку соответствия деятельности БЦБК российскому природоохранному законодательству. 

– Были проведены анализы, результат которых оказался не совсем хорошим для Байкала, – рассказывает он. – Но в целом достаточно ожидаемым. Все прекрасно знают, как влияет производство целлюлозы на озеро. Особенно в том состоянии, в котором оно находится в настоящий момент. То есть… – Антон Швецов делает долгую паузу, пытаясь подобрать слово помягче, – в плачевном.

БЦБК продолжает дымить и сбрасывать ядовитые стоки в Байкал под пафосные разговоры о модернизации

В профессиональной прокурорской деятельности, где почти каждое слово имеет кроме общепринятого ещё и конкретное юридическое значение, эмоции недопустимы. Поэтому о результатах проверки Швецов говорит медленно, тщательно подбирая слова. Но прокуроры тоже люди, так что сдерживаемые эмоции всё равно чувствуются в интонациях, а порой – в жестах, выражении лица.

Летом прошлого года, после возобновления на Байкальском ЦБК производства белёной целлюлозы со сбросом сточных вод в Байкал, Западно-Байкальская межрайонная (природоохранная) прокуратура его уже проверяла и выявила многочисленные нарушения экологического законодательства России. А в нынешнем январе состоялась вторая проверка, в которой участвовали специалисты региональных управлений Росприроднадзора, Ростехнадзора и Лимнологического института Сибирского отделения РАН. В этом месте (чтобы смягчить ситуацию) можно было бы написать, что «надежды на лучшее, к сожалению, не оправдались». Но в том-то и беда, что надеждами на лучшее никто и не обольщался. Байкальский ЦБК с его устаревшими технологиями не в состоянии улучшить работу кардинально. По моему убеждению, Байкальский ЦБК сможет войти в правовое поле только в том случае, если оно, правовое поле  России, будет специально и кардинально перекроено под остаточные возможности предприятия. 

– Лимнологический институт отбирал пробы промышленных стоков из пруда-отстойника, завершающего систему очистных сооружений комбината, – объясняет Швецов. – Отсюда сточные воды уже напрямую сбрасываются в Байкал. При их отборе даже батометр в трубу затянуло, с трудом его вытащили. В пробах были обнаружены некоторые токсичные вещества, включённые в категорию особо опасных для уникальной экологической системы озера Байкал и сброс которых в озеро недопустим в принципе. А вот концентрация хлоридов в сточных водах превышает допустимое содержание в 3,9 раза, концентрация натрия – в 4,7 раза, сульфатов – в 6 раз. 

Антон Швецов отрывает взгляд от отчёта лимнологов и поясняет, что подобные нарушения выявляются не первый раз: «Но они никак не устраняют их, потому что подходят к этому формально. Им дешевле заплатить штраф. Будем направлять иски в суд о понуждении их, чтобы они хоть как-то что-то где-то устраняли». Заместитель прокурора вернулся к просмотру отчёта лимнологов.

– Средние концентрации загрязняющих веществ в сточных водах превысили установленные разрешением концентрации по 17 ингредиентам из 26 нормируемых. Нитрит-анион в 12,5 раза превышает допустимую концентрацию, сульфат-анион – в 21,5 раза, фурфурол – в 50 раз! Сероводород – в 223 раза! Лигниновые вещества – в 740 тысяч 526 раз! 

– Кроме нарушения водного законодательства и Закона «Об охране озера Байкал», имеются и нарушения законодательства в области охраны атмосферного воздуха, – продолжил Швецов после короткой паузы. – От источников отбельного цеха и цеха белильных растворов в атмосферный воздух выбрасываются, в частности, хлор и двуокись хлора. Разрешения на их выброс в 2010 году не имелось… 

О состоявшейся проверке я узнал относительно давно, вскоре по её окончании. И, поджидая, когда привлечённые специалисты представят в прокуратуру отчёты, практически не сомневался, что их содержание будет безрадостным. Но, признаюсь, не ожидал, что всё окажется настолько плохо. Загрязняя сверх всякой меры Байкал и воздух над ним, БЦБК, вдобавок ко всему, умудрился не внести положенных платежей даже за плановые, допустимые законом загрязнения. И не выполнил ни одного природоохранного мероприятия, запланированного на 2010 год.

– Да, – подтверждает Швецов. – В 2010 году Байкальским ЦБК плата за негативное воздействие на окружающую среду не производилась. Общая задолженность составляет 26 миллионов 705 тысяч 604 рубля 37 копеек. И из 15 мероприятий по охране водного и воздушного бассейнов, указанных в плане, который они предъявляли нам во время прошлой проверки, не выполнено ни одно. 

Заместитель прокурора листает документы, пытаясь отыскать хоть что-то устранённое после прошлогодней проверки, что-то сделанное или исправленное. 

– Ну, ни одного замечания не устранили, – говорит он.– Не сделано ни-че-го!

С заместителем Западно-Байкальского прокурора мы проговорили о БЦБК около часа. Я так и не сумел получить однозначного ответа на единственный вопрос о конкретных мерах, которые намерена предпринять прокуратура, и дальнейшей судьбе БЦБК в связи с повторяющимися и вновь выявленными нарушениями природоохранного законодательства. У прокуроров до вынесения официального решения не принято предполагать, что будет. Антон Швецов говорил традиционными для юристов, стандартными фразами: «Будем подавать иски в суды», «Будут привлечены к установленной законом ответственности». Причём к ответственности, как показалось мне из контекста всего разговора, прежде всего материальной, финансовой. 

Суды, может быть, и предъявят ОАО «БЦБК» какие-то крупные иски и штрафы, но, думаю, вряд ли сумеют взыскать установленные суммы в полном объёме, если даже на обязательные экологические платежи и налоги агонизирующий комбинат, как показывает практика, средств не находит. Деньги, заработанные в том числе и на эксплуатации Байкала, скорее всего, есть у акционеров-частников. Но тратить личные миллионы или миллиарды на обеспечение экологической безопасности Байкала «физические лица» не станут.

Между тем предприятие, более полутора лет находившееся в коме и частично реанимированное в прошлом году, становится всё опаснее.  

– Мы со специалистом Ростехнадзора два дня проверяли состояние хранилища хлора, – рассказывает  Швецов. – И вот на второй день приходим на комбинат, а там пахнет хлором! Давай спрашивать, что случилось. Отвечают: «Утечка хлора. Это первый раз за всю историю БЦБК! Вот не поверите же! Это вчера, наверное, вы сглазили. Мы же говорили вам, что всё хорошо». 

Может быть, работники комбината не врут. Не исключаю, что это действительно первая утечка отравляющего вещества за всю историю БЦБК. Но с учётом физической изношенности комбината, думаю, её было бы правильнее назвать «первой ласточкой».

Аварийная утечка, по словам заместителя прокурора, составила два литра сжиженного газа. К моменту нашего разговора в Западно-Байкальскую прокуратуру из Управления Ростехнадзора по Иркутской области ещё не поступили полные сведения о ЧП, поэтому Антон Швецов ограничивается личными впечатлениями. 

– Образовалось облако, которое ушло то ли на город, то ли на Байкал… Но пахло очень ощутимо! 

А тут новая напасть. Институт геохимии СО РАН при финансовой поддержке Гринпис провёл собственные исследования и подтвердил наличие диоксинов и родственных им соединений в донных отложениях южного Байкала. Недавно из Уфы, из аттестованной лаборатории нужного профиля, в Иркутск поступили тревожные результаты анализов. Причиной появления диоксинов в Байкале, по мнению учёных, является всё тот же БЦБК.

Диоксины, те самые, из-за которых Россия, не задумываясь, отказалась недавно закупать свинину в Германии, а немецкие фермеры были вынуждены уничтожить горы мяса, в отличие от хлора ничем не пахнут. И вкуса не имеют. И даже приборами они почти не определяются. Выявить их присутствие в каких-либо природных средах могут, пожалуй, всего-то одна или от силы две лаборатории на всю нашу страну. Но не ощущаемые человеком диоксины и родственные им соединения страшнее и опаснее хлора. 

Пробы донного осадка были взяты прошлым летом с помощью глубоководного аппарата «Мир-2» рядом с местом сброса стоков Байкальского ЦБК. Михаил Кузьмин, директор Института геохимии, академик РАН, рассказал, что в этот раз учёные частично повторили исследования, проведённые в 1997 году Институтом экологической токсикологии, который в то время ещё существовал в Байкальске. Тогда анализы выполнялись за границей. И они показали, что донные осадки вблизи комбината загрязнены диоксинами практически на порядок больше, чем в центральной части озера (на Селенгинском мелководье) и на северном Байкале. Новые цифры содержания этого опасного соединения в пробах, взятых с заглублением в осадок на несколько сантиметров, оказались сопоставимы с теми, что были зафиксированы 13 лет назад. А пробы, взятые сачком с самой поверхности донных отложений, оказались практически чистыми. Дело в том, что диоксины образуются только при производстве белёной целлюлозы с использованием хлора. Учёные предполагают, что поверхностный слой свежих осадков мог остаться «чистым» как раз потому, что в последнее время комбинат какой-то период производил небелёную целлюлозу, а потом более полутора лет и вовсе простаивал. В глубине же сохраняются естественным образом захороненные диоксины, сброшенные в озеро за всю предыдущую историю существования комбината. 

– Нет, я пока не склонен называть это бедой, – ответил академик на мой вопрос. – Но это повод для очень серьёзной тревоги. 

Михаил Кузьмин рассказал, что в мире не существует опыта очистки водоёмов от этих крайне опасных и стойких соединений. Попытка механического изъятия загрязнённых донных отложений в североамериканских Великих озёрах не привела к заметному эффекту. Этот опыт едва ли может быть использован на Байкале. А загрязнение Балтийского моря уже привело к тому, что там теперь запрещено ловить сельдь для продажи и потребления на территории Европейского Союза. 

На основании анализов четырёх (только четырёх!) проб, которые удалось организовать Институту геохимии с помощью Гринпис, невозможно сделать полные и объективные выводы. Чтобы не допустить беды, необходимо детальное изучение сегодняшнего состояния и проведение системного, постоянного контроля диоксинов и родственных им соединений в Байкале. Но для этого Иркутскому научному центру необходим хромато-масс-спектрометр высокого разрешения, который стоит не менее 500 тыс. евро. Заявка на его приобретение подана в Сибирское отделение РАН, но найдутся ли у академии деньги, пока неизвестно. 

– Мы считаем, что Байкальский комбинат несёт наибольшую и наиболее реальную угрозу для уникальной экологической системы Байкала. Вопрос о его перепрофилировании откладывать недопустимо. Решение необходимо принимать в ближайшее время, – уже который раз повторяет академик Михаил Кузьмин. Но государство, владеющее почти половиной пакета акций БЦБК, учёных не слышит. Поэтому агонизирующее от старости предприятие, использующее технологии середины прошлого века, продолжает бессмысленно дымить и сбрасывать ядовитые стоки в участок Всемирного природного наследия под пафосные разговоры о всеохватных модернизациях, новациях и нанотехнологиях. И население России, как утверждает герой анекдота, всё это видит.