Документ, позволяющий больным покинуть место заточения, воспринят в обществе неоднозначно. Одни считают, что список недугов, препятствующих содержанию под стражей, следует значительно расширить. Другие переживают, что больные, к примеру, туберкулёзом в активной форме, покинув тюрьму, станут источником заражения на свободе.

Начальник медицинского отдела ГУФСИН Андрей Лемешевский заявил, что его сотрудники «двумя руками за новое постановление». Он рассказал, что до сих пор медикам приходилось руководствоваться документом, который позволял облегчить судьбу лишь тех больных, кто уже отбывал в колонии срок. В прошлом году медслужба ГУФСИН направляла в суды ходатайства об освобождении по состоянию здоровья 113 тяжелобольных осуждённых, и лишь 83 человека покинули зону. Это вызвано тем, что представители Фемиды учитывают не только состояние больного, но и тяжесть совершённых им преступлений, а также личность осуждённого: серийный убийца и насильник рискует всё-таки встретить смерть за колючей проволокой. 

По словам Лемешевского, не имея возможности следовать официальной процедуре освобождения больных, в отношении которых избрана мера пресечения в виде ареста, тюремные медики лишь информировали следственные органы и прокуратуру об угрозе жизни обвиняемых в преступлениях. В минувшем году таких информационных писем ушло 10, все они касались заключённых с сочетанным диагнозом: туберкулёз и ВИЧ-инфекция в тяжёлой стадии. Эти пациенты остро нуждались в помощи специализированных медучреждений. Однако ни одному из них не была изменена мера пресечения: ответы на запросы тюремных медиков либо вообще не приходили, либо содержали отказ. 

В прошлом году в больнице иркут-ского СИЗО умерли четверо подследственных, годом раньше летальным исходом завершилось лечение девяти человек. В основном, это больные чахоткой, осложнённой ВИЧ-инфекцией. Совсем не факт, что на воле этих людей, уже стоявших одной ногой в могиле, удалось бы спасти. Но за каждую смерть в зоне с медиков уголовно-исполнительной системы сегодня особый спрос. Трагедии в столичных изоляторах, где в прошлом году от тяжёлых болезней умерли Сергей Магнитский и Вера Трифонова, обвиняемые в мошенничествах, получили широкий общественный резонанс. И ведомству хотелось бы избежать дурной славы учреждений, где людей, ещё не названных преступниками, доводят до смерти. 

На самом деле тюрьма, по мнению Лемешевского, сегодня является в некотором роде социальным фильтром. Если, по официальным данным, среди жителей области, не ограниченных в свободе, лишь 42% обследуются на туберкулёз, то в зоне каждый в обязательном порядке проходит флюоро-

графию дважды в год. Обследование показывает: примерно один из десяти арестантов страдает чахоткой в активной форме, и болезнь он приносит с воли. На входе в изоляторы в минувшем году выявлено 54 человека, заражённых палочкой Коха, и 34 из них даже не подозревали о своей болезни, достигшей уже опасной стадии. Выходит, что 70% чахоточных, угодивших за решётку, получили возможность лечиться от смертельной болезни только благодаря тому, что в отношении них была избрана такая негуманная мера пресечения, как арест.

В зоне сегодня созданы вполне приличные условия для диагностирования и лечения туберкулёза. В прошлом году больница иркутского СИЗО получила дополнительный корпус и современное оборудование – такое же, как и областной диспансер. В противотуберкулёзных препаратах тоже давно уже нет недостатка. Как и в лекарствах для антиретровирусной терапии для ВИЧ-инфицированных. Вирусом иммунодефицита человека в зоне заражён сейчас каждый девятый. И за решёткой всё-таки находится больше желающих принимать сложное лечение, вызывающее обычно тяжёлую реакцию организма, чем на воле. Там у больных, которые в массе своей являются потребителями наркотиков, совсем другие приоритеты. 

По словам главного фтизиатра ГУФСИН по Иркутской области Татьяны Балуевой, очень немногие её пациенты приходят в тюрьму с медкартой и уже поставленным диагнозом. У большинства туберкулёзных больных, угодивших за решётку, очень низкий социальный статус. Как правило, это наркоманы и алкоголики, оборвавшие связи с семьёй, не нужные своим родным. И если в зоне страдающие чахоткой и СПИДом обязательно проходят лечение, то, вырвавшись на свободу, практически никто из них не доходит до ворот диспансеров, где их уже ждут предупреждённые медслужбой ГУФСИН специалисты.

«При освобождении, – говорит Татьяна Балуева, – больной получает на руки памятку с адресом медучреждения, в котором он должен встать на учёт, и запас лекарств на несколько дней, необходимых на дорогу. Но из диспансеров приходят сообщения, что наши больные к ним не явились». Эти люди предпочитают вернуться в свою среду, к прежним асоциальным занятиям и становятся разносчиками заразы. В ГУФСИН как-то пришла жалоба на то, что стараниями тюремных медиков раньше времени вышел на волю больной, который «всех нас тут заражает». 

Но если врачи, практикующие за решёткой, и готовы «сбыть с рук» как можно больше больных, чтобы не нести ответственности в случае ухудшения их здоровья, новое постановление такой возможности им не даёт. Под его действие, по мнению Лемешевского, будут подпадать лишь 3-4 человека в год. И состояние этих «счастливцев» должно быть крайне тяжёлым.  В настоящее время арестантов, которых следовало бы срочно направить на медосвидетельствование для решения вопроса об освобождении, в следственных изоляторах региона нет. Кстати, пока неясно, кто будет решать судьбу этих людей: хотя постановление уже вступило в силу, больница, в которую следует конвоировать пациентов, министерством здравоохранения региона до сих пор не названа.