Уголовное дело по обвинению дежурного, которого начальство характеризовало как «исполнительного, дисциплинированного и ответственного сотрудника», делает прозрачной организацию службы в этом закрытом заведении с тюремным по сути режимом. Если можно назвать службой потрясающее пренебрежение своими должностными обязанностями практически всех работников учреждения – от рядового до начальства.

Протасов сбежал из-под стражи в обеденный перерыв, который устроили себе сотрудники изолятора. Ему хватило на это, как выяснилось после просмотра записей видеокамер, 3-4 минуты. Парню даже не пришлось ломать голову, придумывая хитроумные планы побега, и запасаться мудрёными приспособлениями, чтобы преодолеть многочисленные преграды на пути к свободе. Тюремные запоры и навороченные системы сигнализации режимного учреждения оказались всего лишь видимостью. Беглеца хватились только через полтора часа, когда в ИВС явился следователь, чтобы вести его знакомиться с материалами уголовного дела перед отправкой в суд.

Вот что показало судебное следствие. Владимир Протасов поступил в изолятор временного содержания при УВД Иркутска из СИЗО-1 с пометкой в сопроводительном листе: «Склонен к побегу и суициду». Согласно инструкции, не внушающего доверия подследственного поместили в так называемую камеру усиленного наблюдения, которая располагается рядом с постом. Это было сделано для того, чтобы подозрительный арестант постоянно находился в поле зрения милиционера. Однако 15 января 2010 года пост № 1 рядом с камерой Протасова пустовал всю смену. Постовой милиционер Юлия Сыденова ни разу за день даже не приблизилась к своему рабочему месту. На то у неё была вполне уважительная причина: дежурный ИВС Дмитрий Косованов, её непосредственный начальник,  засадил её оформлять документацию. Так она и сидела за бумагами в дежурной части изолятора, пока не выяснилось, что «клетка» пуста, а след беглеца давно простыл.  

Почему же не сработала сигнализация, когда арестант открыл дверь камеры? Судя по протоколу осмотра места происшествия и показаниям специалиста ФГУП «Охрана», изолятор просто напичкан охранным оборудованием. В дежурной части установлены мониторы, на которые поступает информация  в виде изображения с 17 камер наблюдения. Эти изображения фиксирует ещё и видеорегистратор. Одиночная камера № 3, в которой сидел Протасов, снабжена двумя видами охранно-пожарной сигнализации, в том числе магнитно-контактным излучателем, реагирующим на открывание двери. 

На пульт системы «Рубеж», установленный в метре от стола дежурного, поступает информация и с другого охраняемого объекта, которым беспрепятственно воспользовался беглец, – запасного выхода из изолятора. 

И вся эта умная техника, по показаниям ведущего инженера эксплуатации ФГУП «Охрана» Эрика Шайхлисламова, на момент побега была в исправном состоянии. Вот только включить её никто не догадался. Как зафиксировано в протоколе осмотра системы охраны, последний раз сигнализацией пользовались в ноябре 2009 года. С того дня никто ни разу к мудрёному оборудованию не прикасался. Правда, начальство не забывало делать в журнале пометки о его исправности.     

Кроме недремлющего ока постового и современных средств сигнализации, препятствием к побегу из изолятора должны были стать мощные запоры, которыми во временной тюрьме снабжены абсолютно все двери. Как Протасову удалось в считанные минуты справиться не только с навесным замком в своей одиночке, но и с запорами на выходе во внутренний двор изолятора? Да элементарно. По его словам, он «просто оторвал проволочку от окна и воспользовался ею как отмычкой: открыл навесной замок и положил его в карман». Застукать его за этими занятиями никто не мог, поскольку на посту никого не было, а сигнализация не работала, в чём осторожный преступник убедился на личном опыте. Время от времени он совершал небольшие вылазки в коридор и осматривал «окрестности», дожидаясь, когда дежурная часть опустеет и путь на волю будет свободен. Сосед Протасова на допросах показал, что двери одиночки, расположенной рядом, гремели до самого обеда, но никто из сотрудников не обращал на это внимания. 

Не могли остановить беглеца и двойные металлические двери запасного выхода, которыми он воспользовался: они были закрыты только на шпингалеты. В тот злополучный день этим выходом пользовался только постовой милиционер Юрий  Скардов: в половине восьмого утра, перед окончанием своей смены, он выносил во двор мусор. На следствии он объяснил, что было холодно, замок замёрз, и он не стал с ним возиться, а закрыл дверь лишь на защёлку.

Наконец, у временной тюрьмы есть и внешние рубежи защиты. Высота забора, окружающего ИВС, как записано в протоколе осмотра места происшествия, превышает 4 метра. Да ещё по всему его периметру натянута колючая проволока. Но почему-то в нескольких местах к этому сооружению примыкала двухметровая сетка, которой и воспользовался беглец, как лестницей, чтобы забраться на основное заграждение и помахать своим тюремщикам ручкой. 

Впрочем, наружный пост в это время всё равно пустовал. Милиционер Владимир Макаров, который нёс там службу, как раз отлучился: пошёл в пищеблок взять еду для сторожевых псов, потом кормил своих питомцев. О том, что из изолятора совершён побег, он узнал уже к вечеру, когда в ИВС нагрянуло начальство разбираться с ЧП. Вообще в  момент побега все служивые находились где угодно, только не на своих рабочих местах. На первом этаже, где расположены и дежурная часть, и камера усиленного наблюдения, в которой сидел Протасов, в обеденный перерыв не оказалось никого из наряда. Постовые милиционеры и помощник дежурного кормили арестантов, а сам дежурный, откушав, проследовал в комнату отдыха, где его и застало неприятное известие. 

Исполняющий обязанности начальника ИВС Андрей Духовников вышел из своего кабинета в 14 часов 15 минут (ровно через час после побега), чтобы сделать очередную отметку в журнале  проверок, что «замечаний к несению службы нет». Проверками работы смены он себя на самом деле не утруждал, но журнал заполнял во-время: в тот день успел до обеда трижды поставить в нём свою подпись после резолюции «замечаний нет». Не удивительно, что и его подчинённый, старший лейтенант Косованов, точно так же «проверял» вверенные ему посты. Например, о том, как исправно несёт караул на посту № 1 Юлия Сыденова, он в тот день делал отметки каждые два часа. 

К уголовной ответственности из всей этой компании привлекли только Дмитрия Косованова, поскольку именно дежурный, согласно «Наставлению по служебной деятельности изоляторов временного содержания», осуществляет оперативное управление нарядом, отвечает за обеспечение установленного порядка и режима содержания, следит за исправностью оборудования и организует надзор за обвиняемыми, особое внимание уделяя склонным к побегу. При этом дежурный не имеет права сокращать число постов и изменять их расстановку. Понятно, что своими должностными обязанностями старший лейтенант преступно пренебрёг. Но виновным он себя в ходе следствия не признал, отказавшись давать показания, в том числе и на очных ставках с коллегами. Да и что он мог сказать, если добросовестно исполнять должностные обязанности у них в ИВС было просто не принято? И не только рядовыми сотрудниками, но и начальством. 

Начальнику изолятора Анатолию Лукомскому, можно сказать, повезло: за 3 дня до ЧП он ушёл в отпуск, передав на время свои полномочия заместителю. При этом опытный руководитель (должность начальника ИВС он занимает с 2002 года) продолжал ходить на службу, чтобы, как он выразился, «доделать некоторые рабочие моменты». Видимо, они касались оформления бумаг, которому отдавалось явное предпочтение по сравнению с практической организацией несения службы. В день побега начальник ИВС тоже находился на рабочем месте и успел принять от Косованова рапорт, что «дежурство проходит хорошо, без происшествий». Когда начались «разборки» и в изолятор при-ехал начальник УВД города, Лукомский, как ни в чём ни бывало, демонстрировал перед ним исправность охранной сигнализации. Вот только забыл или постеснялся сказать, что вполне исправная сигнализация давно уже отключена и ему, как руководителю, не было до этого никакого дела. Так что судебный процесс показал: недобросовестный дежурный Дмитрий Косованов стал в некотором роде козлом отпущения за грехи всего коллектива иркутского ИВС, и в первую очередь – его руководства.            

Между тем последствия побега особо опасного преступника оказались достаточно серьёзными. В поимке беглеца были задействованы 5849 сотрудников милиции и 1792 единицы техники. Затраты на вторичное водворение Протасова в тюрьму составили 198 400 рублей. Скрываясь от погони, он успел совершить кражу на станции Иланская и грабёж в Тайшете. Но главное – серьёзно пострадал авторитет милиции. 

Часть 1 статьи 293 УК РФ, инкриминированная дежурному ИВС, предусматривает наказание в виде штрафа до 120 тысяч рублей либо в сумме годовой зарплаты, альтернативой которому являются обязательные или исправительные работы, а также арест до 3 месяцев. Судья Свердловского районного суда Сергей Шовкомуд назначил Дмитрию Косованову не самое строгое наказание – 50 тысяч рублей штрафа. Но для человека, живущего на зарплату милиционера, это, разумеется, немалая сумма. Разве что на выручку осуждённому придут его начальники – по сути подельники, за недобросовестность которых перед уголовным законом старшему лейтенанту пришлось отвечать в одиночку. 

Впрочем, Лукомскому и Духовникову предложено уволиться из органов внутренних дел. Как заявила пресс-служба ГУВД, за побег особо опасного преступника к строгой дисциплинарной ответственности привлечено 11 руководителей ИВС, городского УВД и главка.