Заядлый театрал Василий Васильевич Жарников не утерпел, взял двухнедельный абонемент  – и ощутил приятное волнение, всегда появлявшееся при встрече с новым.

Миров  Бедюх  пошёл нетрадиционным путём 

…Минут за двадцать до начала спектакля публика заняла уж все кресла и с нетерпением поглядывала на сцену. Только Александр Иванович Виноградов, оказавшийся в этот вечер в ближайшем соседстве с Жарниковым, скользил вокруг вялым, как бы не видящим взглядом. Это был дурной знак, и Василий Васильевич насторожился:

– Видели эту труппу в Петербурге?

– Сказка про петербургскую труппу была лишь приманкой для нас, наивных провинциалов, – на самом же деле привезли малороссов. – И, видя, как огорчился Василий Васильевич, прибавил в утешение: – Будем надеяться, что песни с плясками скрасят традиционную скуку сюжетов.

Увы, антрепренёр Миров  Бедюх  пошёл нетрадиционным путём, и уже после нескольких спектаклей продажа билетов резко упала. В довершение всего оконфузились с электричеством: действие начиналось в полной темноте, зато смена декораций проходила при ярком свете. Единственным утешением  стала талантливая игра артистки Чаровой. И Жарников даже предположил: «Она-то и вынесет на своих плечах репертуар». 

– Ну а если не вынесет – тоже не беда, –  парировал Виноградов. – А для кассы нашего городского театра даже и плюс. 

Театр с 22 рукавами

Такой поворот мысли оказался для Жарникова неожиданным. В бытность свою в общественной театральной дирекции он заботился о возведении театрального здания, а затем о «поддержании его на высоте положения», то есть о переходе со свечного и керосинового освещения на электрическое, замене калориферного отопления водяным, паровым. Василий Васильевич мог в точности сказать, когда именно сделали проводники пара и воды для сценических эффектов, когда электрический свет появился в аванложах, партере, боковых кулисах. Именитым  гостям он показывал даже специальное здание, отстроенное для динамо-машины, парового котла и насоса. И терпеливо разъяснял, как вода из колодца идёт к двум огромным бакам (каждый на 400 вёдер), а из них по трубам спускается в уборные и пожарные рукава. Всего рукавов, отмечал он, насчитывается 22, и куда они только не выходят: на сцену, под сцену, в декоратор-ский зал, в подвал… 

В 1902-м на потолке сцены установили два люка для вытяжки дыма, а снаружи, у боковых стен устроили металлические лестницы. Кроме того, выписали дорогостоящий металлический занавес, установили специальный телефон, через который сигнал о пожаре автоматически передавался в ближайшую часть. То есть непрерывными хлопотами удавалось сохранять и благоустраивать это великолепное здание, а теперь вдруг замаячил ещё и кассовый кризис. 

«Впрочем, так ли уж неожиданно? – поправлял сам себя Василий Васильевич. – Помнится, ещё несколько лет назад, перед  открытием театра Общественного собрания, кто-то (уж не Виноградов ли?) предрекал, что вторая сцена разорит первую». Но параллельный театр, несмотря на прекрасную антрепризу, прогорел, на следующий сезон еле-еле свёл концы с концами, а затем снова закончил с дефицитом.

Антрепренёр заложил свой дом, а денег всё равно не хватило…

Знаменитые гастролёры в считанные дни наполнили театральную кассу. Но они уезжали – и снова продолжалась борьба за существование

В городском же театре дела шли по-прежнему хорошо. Антрепренёр Вольский решился предложить иркутянам оперу – и вышел с барышом; затем привёз драму – и снова успешно. Дальше начала  чувствоваться конкуренция, и всё же сезоны заканчивались с прибылью. В зиму 1905–1906 годов некоторые из спектаклей по желанию публики повторялись по 10–15 раз. Ничто не предвещало угрозы, как вдруг месяц назад касса резко опустела, а в январе поползли слухи, что антрепренёр заложил свой дом. Но и это помогло лишь на время, так что вскоре для расчёта с артистами господину Вольскому выдали часть залоговой суммы. 

При этом и труппа Общественного собрания терпела крах, для поправки финансов городская дума уже разрешила ей несколько маскарадов. Артисты не знали, на что им уезжать из Иркутска, антрепренёры лихорадочно соображали, чем заманить зрителя, – и именно в эту пору объявился ещё один театр – новый Гиллера. 

– Готовится состязание, и нужно заранее определиться, кто может пасть в неравной борьбе, – сказал, прощаясь с Жарниковым у театра, Виноградов, и Василий Васильевич   задумался.

И Москву обошли уже

«А ведь в самом деле: кадр иркутской публики, в сущности, не велик – три, ну, четыре тысячи человек. Причём часть из них довольствуется народным театром на Детской площадке и сценами сословных клубов. Между тем одна только оперная труппа берёт из карманов зрителей не менее 140 тыс. рублей за сезон, а вместе с 75 тыс. рублей, оставляемых антрепризе Общественного собрания, выходит по 3 рубля в год на каждого жителя, включая и младенцев. Такой цифры не даёт и Москва с её миллионным населением и массой приезжих!» 

Выходило, что городскому театру, чтобы не прогореть, требовалось куда большее число мест, чем теперь. А стало быть, переустройство. И круглая сумма не менее чем в сто тысяч рублей. «У города её нет, но можно ведь и одолжиться, к примеру, заложить театральное здание. Выгоды-то от этого налицо!» 

Василий Васильевич и не заметил, как уснул, а встав, как обычно, в начале седьмого,  с удивлением обнаружил, что провёл эту ночь в своём кресле, положив голову на папку с бумагами. Как ни странно, не было обычной ломоты в плечах, и даже веки не припухли. 

После кофе он ещё раз пробежал все расчёты; выходило, что после перестройки театру всё  же вряд ли удастся пригласить Шаляпина или Собинова, но госпожу Вяльцеву, обходящуюся почти вдвое дешевле (1500 рублей за один выход), город вполне мог бы и «потянуть».

Может, Виноградов и прав

В какой-то момент Василий Васильевич одёрнул себя: он ведь сейчас не городской голова и даже не член театральной дирекции; но, с другой стороны, положение гласного городской думы обязывало. «Может, и прав Александр Иванович Виноградов, что общественной театральной дирекции стоит отказаться от услуг антрепренёров?  Так ведь уже было в Иркутске, а во многих городах России продолжается до сих пор, и с успехом, даже с накоплениями на расширение и капитальный ремонт. Не поднять ли этот, насущный вопрос на ближайших заседаниях городской думы?  Но сначала – обстоятельно обсудить всё с Иваном Александровичем Мыльниковым». 

С бывшим коллегой по строительному театральному комитету Василий Васильевич повстречался этим же вечером. Был бенефис суфлёра Тровберга, и выбранная для него оперетка оказалась настолько незатейливой, что и Жарников, и Мыльников сразу покинули свои ложи и почти до антракта проговорили  в фойе.  Обстановка располагала, правда, не занятый в этот вечер артист Звездич докучал выражением благодарности за подарки к его недавнему юбилею. 

С билетом «cтоять» стоят лишь за колонной

Не прерывая беседы, они поднялись на галерею. Капельдинер в дверях строго поглядывал на молодого человека за колонной. В антракте, едва зрители потянулись к выходу, тот немедля присел на краешек опустевшего стула. А с третьим звонком нехотя поплёлся опять за колонну. Сцены отсюда совсем не было видно, и молодой человек попробовал передвинуться ближе к барьеру – но капельдинер сейчас же зашипел: «С билетом  «стоять» позволительно стоять только здесь! А ежели к барьеру, то извольте  ещё двадцать копеек доплатить», – и с чувством полного удовлетворения опустил двугривенный в свой карман.

– И капельдинеры научились уже обращать в рубль копейку, – съязвил Иван Александрович.

– А уж нам и тем более грех ошибиться в расчётах, – подхватил Василий Васильевич.

Автор благодарит за предоставленный материал сотрудников библиотеки Иркутского государственного университета.