– Конечно, мы отличаемся от обычных, «гражданских» парней, – Антон Дьяченко, несмотря на то, что кадеты-однокурсники посмеиваются над его серьёзностью, старается говорить рассудительно. – Мы, когда в увольнение в город ходим, постоянно это замечаем. У нас поведение другое, привычки. Мы к дисциплине приученные. На гражданке всё не так. 

Я сижу за партой в окружении кадетов-четверокурсников (по школьным меркам это 10-классники) в учебном здании Иркутского гвардейского кадетского корпуса ракетных войск стратегического назначения. Срываю им урок английского языка. Доска в кабинете исписана стандартными учебными фразами типа «What the weather like today?». 

– Да это 9 класса записи, они читают, а мы-то уже свободно говорим! – вальяжно объясняет Антон. 

– А ну прочти, что там написано? – предлагаю я. 

Он тут же смущается, а остальные дружно хохочут над ним. 

– Ну, по крайней мере, по-русски мы говорим свободно, – находится кадет. 

Учащиеся кадетского корпуса – это бывшие воспитанники детских домов, ребята из неполных или неблагополучных семей. Считается, что такие дети с неба звёзд не хватают.

– Некоторые к нам поступают в таком виде, что жутко становится, – рассказывала мне до моей встречи с кадетами их учительница физики Людмила Ростовцева.  Это дети не из самых лучших семей, часто они приходят не по собственному желанию. Но годы учёбы кардинально меняют их. Вот недавно пришёл мальчишка: тетрадь вести не умеет, писать не может. А это 9 класс, ему экзамены сдавать! Заставляем теперь эту тетрадь заводить, начинать учиться. И он не единственный такой. 

От ребёнка с таким прошлым не принято ждать хороших оценок. Многим кажется, что, если он никого по малолетке ножиком не пырнул или на наркотики не сел – уже счастье. А эти дети потом вырастают и офицерами становятся. Воспитывают их как-то в кадетском корпусе. 

Вот недавно пятикурсник Саша Белкин стал победителем первого областного конкурса «Воспитанник года». Мальчик поступил в Иркутский корпус из села Харик Куйтунского района, где воспитывался в неполной семье. На конкурсе обошёл соперников со всей области. 

– А ещё я мальчишку на днях встретила, выпускника своего, он говорит: «Только благодаря «кадетке» я стал человеком», – похвасталась преподаватель английского языка Наталья Витальевна Цапина, чей урок я заняла своими разговорами с учениками. – Папа у него в Афганистане погиб, а мама стала пить и сгорела в своём доме. Как бы он иначе в люди выбрался?

Всего из 201 выпускника, вышедшего из стен «кадетки» за 11 лет её существования, 58 поступили в военные вузы. Многие, став офицерами, вернулись в Иркутск, служат теперь в ракетных войсках. Ещё 45 выпускников пошли в гражданские университеты, остальные стали студентами средних учебных заведений либо ушли в армию. 

– Некоторые ребята понимают, что высшее образование им не по силам. Но и те, кто решает идти в армию, уходят туда для того, «чтобы остаться», – рассказывала Наталья Цапина. – Дети сами так говорят: «Военка теперь наша жизнь. Мы хотим военными стать». И они на самом деле готовы к армии, сразу там командирами отделений становятся. Недавно 18-летний мальчик из моего класса мобилизовался, так ему в подчинение 20-летних пацанов дали. 

Секреты взаимопонимания 

Несколько иркутских кадетов уже решили поехать домой, а не оставаться в учебном заведении, которое уже несколько лет не производит набор

И вот сижу я, снабжённая этой противоречивой детской характеристикой, среди кадетов, 16-летних пацанов. Нормальные пацаны, хорошие: в них нет ни детдомовской закрытости, ни уличной озлобленности. «Посидите, – просят, – с нами ещё до конца урока, поотвлекайте нас». Английский язык хотят на законных основаниях прогулять. Так-то в кадетском корпусе особо не разгуляешься. 

– У нас нельзя прогуливать, – поучает меня Антон Дьяченко. – У нас же распорядок есть: в 7 подъём, потом зарядка, завтрак, развод, школа. Спрятаться не получится, и вообще за учёбой следить надо, если домой охота съездить. Потому что, если «двойку» получил и не исправил, в увольнение не пойдёшь. 

– А девчонки-то на гражданке есть?

– Естественно, – парни довольно ухмыляются. 

– Бывает, с нами из-за формы знакомятся, – раскрывает секреты Антон. – Некоторым девчонкам форма очень нравится, идёшь, а они такие: «О», «М-м!» – изображает он заинтересованных поклонниц под дружный хохот парней. – Вот раз в неделю нам с ними видеться получается, по выходным. 

– Первый год тяжело было в таком распорядке жить,– признаётся Сергей Головацкий. – Но сейчас мы и к распорядку, и друг к другу привыкли. 

– И что, нет среди вас ни одного нарушителя дисциплины или двоечника? – не унимаюсь я. На меня смотрят скептически и терпеливо объясняют: 

– У нас все друг друга уважают. А если кто-то урок не понимает или домашнюю работу, то другой может сесть и объяснить, что да как. 

Мальчишки, наверно, немного лукавят: это к «взрослым», четвёртому и пятому курсам они становятся такими дисциплинированными, а до этого, рассказывали мне учителя, случаются и ссоры, и побеги из корпуса. Впрочем, я отстаю от парней с вопросами о дисциплине. А Сергей ёмко поясняет мне: 

– Просто мы друг друга понимаем. Мы же военные. 

«Ты кадет или кто?»

Перед «кадеткой» стоит недетская задача: выжить в отсутствие поддержки чиновников

– У кадетов очень развита преемственность, – рассуждала до этого Наталья Цапина. – Старшие курсы смотрят в казарме, как ведут себя офицеры, и хотят выглядеть на уровне. А младшие равняются на старших. Это и поведения касается, и внешнего вида. 

– Кто отстаёт в этом плане, к тому ребята могут подойти и конкретно сказать: «Ты почему не моешься, у тебя берцы пахнут и воротничок не стиранный», – соглашалась Людмила Ростовцева. – Наши офицеры некоторых поступивших учат умываться, чистить зубы. Ну а старшие уже к чистоте и порядку привыкли, так что новеньким неудобно выглядеть среди всех грязнулями. Потихоньку они учатся и берцы чистить, и правильно форму носить, не ходить расхлёстанными. Эта привычка и после выпуска остаётся, бывает, что взрослые 25-летние парни к новичкам в увольнении подходят и говорят: «Ты кадет или кто? А ну застегнись и ремень поправь, чтобы бляха не висела!».

Кадетские авторитеты 

– Следим за формой, да, – кивает мне командир отделения Андрей Гоняев, поглаживая значки отличия на груди. – Каждый день на руках подшиву стираем, ну и носки, естественно. Берцы чистим. Мы для этого тряпочку всегда с собой носим. Нет такого, чтобы мы ходили неопрятно. 

Андрею Гоняеву 16 лет, в Иркутск он приехал из Слюдянки целенаправленно поступать в кадетский корпус. Потом хочет идти работать в МЧС. Разговаривает мало, за какие заслуги офицеры его назначили командиром отделения, не признаётся, отшучиваясь: «Голос у меня командный». 

В корпус приходят самые разные пацаны. Всех садят за парты

– Он авторитет! – восклицают рядом стоящие пацаны. 

– А за что среди вас можно иметь авторитет? – спрашиваю я. 

– Ну, за то, что мы друг друга поддерживаем и помогаем, – рассуждают кадеты. 

 – А потерять авторитет как можно?

– Украсть что-нибудь. Кого-то спалить. Врать. 

– Ну и как, не сложно свой авторитет-то поддерживать? 

– Не сложно. Мы же становимся такими, какие мы есть, для себя. 

На грани закрытия 

Мальчишки рассказывали про свои порядки и взгляды на жизнь до самого звонка с урока. Потом построились и двинулись в казарму: распорядок нарушать нельзя, всё по-военному. Хотя вполне вероятно, что доучиться в кадетском корпусе ни у кого из парней не получится. Потому что его собираются закрыть. 

Ещё год назад у заведения закончился 10-летний срок аренды помещений в казарме ракетных войск, где всё это время жили дети. Тогда, в 2009-м, чиновники из министерства образования области заявляли, что сделают всё возможное для сохранения корпуса и подыщут ему новые помещения. Кадетам даже продлили на год срок аренды старых. Однако набор в заведение уже прекратили. Не объявлялось набора и в этом году, хотя вопрос с размещением вроде как снова собирались решать на уровне министерства. 

 – В прошлом году офицеры писали просьбу предоставить корпусу помещение, их поддержали «Солдатские матери Прибайкалья», областная организация ветеранов Афганистана, – рассказала Людмила Ростовцева. – Сейчас учителя решили сами заниматься этой проблемой. Пошли с просьбами оставить корпус по всем инстанциям. Узнали, что есть в Иркутске-II неукомплектованная школа-интернат. Мы могли бы жить на её территории. Но все наши предложения снова переправляются в министерство образования, а там нам ничего конкретного не обещают. 

Сейчас в кадетском корпусе осталось только 89 воспитанников. Дело не только в прекращении набора: дети забирают документы из заведения потому, что боятся остаться на улице в случае его закрытия. И возвращаются обратно, откуда пришли. Кто-то в прежние школы, кто-то в детские дома, кто-то к пьющим родителям. 

Но оставшиеся в кадетском корпусе ребята говорят, что уходить не собираются, и верят, что для них всё-таки будет найдено помещение. «Иркутскому репортёру» прояснить этот вопрос не удалось. На официальный запрос, направленный в ведомство в понедельник, ответа так и не было получено.