В одной из своих публикаций, обращённых к юношеству, он заметил: «Жизнь – это книга, которую мы пишем и читаем только один раз». Если «перелистывать» его «Книгу» годами,  то можно сказать, что Анатолий Григорьевич Шантуров несколько дней назад открыл её на восьмидесятой странице: ему исполнилось восемьдесят лет. Его авторитет как врача – эксперта в области оториноларингологии непререкаем; его навыки в хирургии, в том числе и онкологической, уникальны. Но он сам определил содержание своей «Книги» несколько иначе: «Я посвятил свою жизнь не только носам и ушам – я по-святил её людям». А совсем недавно в разговоре с журналистом сам себе поставил «диагноз»: 

– Я болен людьми, – сказал он.

Тогда подумалось: это Шантуров о «недуге», коему, увы, подвержены далеко не все медики. Это он о «болезни», обходящей стороной тех, для кого врачевание – ремесло, лишь обеспечивающее существование. И поражающей только тех, для кого медицина, по определению Анатолия Григорьевича, «не профессия, а образ жизни, до краёв наполненный подвижничеством и альтруизмом». 

Пытаюсь представить моего собеседника таким, каким он был в самом начале своего поприща. Молодым, не чуждым романтике человеком, за плечами которого Смоленский медицинский институт и два года клинической ординатуры при нём. И больше ничего, если, конечно, не считать влечения к Сибири, овеянной тогда, в середине пятидесятых прошлого века, песнями Александры Пахмутовой и расцвеченной огнями комсомольских новостроек. Как же его отговаривали в родном институте, в котором благополучно начиналась профессиональная карьера, от легкомысленного решения! Как же собирали его всем миром в неведомую Смоленску суровую даль! Как же смотрели на него при прощании! «Не иначе как на декабриста», – вспоминает Анатолий Григорьевич Шантуров, чуть улыбнувшись своему прошлому.

18 октября 1957 года с поезда «Москва – Хабаровск» «декабрист» сошёл на перрон Иркутского вокзала. Скорее всего, его мало тогда занимали мысли о жертвенности, об альтруизме, о долге перед избранной специальностью и будущими пациентами. Все эти высокие материи трансформируются в его гражданское и профессиональное убеждение постепенно, с десятилетиями бескорыстного и честного служения медицине. А пока он налегке шёл по сбитому из досок тротуару главной иркутской улицы, разыскивая областной отдел здравоохранения, где должны были определить «точку приложения его сил».

Случайно, нет ли, но в облздраве встретился ему тогдашний руководитель кафедры лорболезней Иркутского мединститута и одновременно заведующий одноимённой факультетской клиникой профессор Исаак Михайлович Круковер. И это была счастливая встреча. Не только потому, что ему, не имевшему ни пристанища, ни знакомых, ни рекомендаций, иркутский маститый врач и учёный предложил пожить «два – три дня», пока не будут соблюдены все формальности, в возглавляемой им клинике. Ещё и потому, что благодаря Круковеру он, чужак в Иркутске, ещё не освоившийся в избранной им такой сложнейшей врачебной специализации, как лечение болезней уха, горла, носа, сделал свой первый шаг к призванию. И шаг этот, как сданный жизни экзамен, оказался успешным. Перелистывая год за годом страницы своей «Книги жизни», Анатолий Григорьевич Шантуров держит в памяти все подробности её начальных, первых «страниц». 

У девятилетней девчушки затяжное воспаление правого лёгкого. Обсуждение больной в коллективе, совсем ему не знакомом. Консервативные методы лечения не помогают. Подозрение на инородное тело в нижних дыхательных путях. Вывод: спасти ребёнка может лишь оперативное вмешательство. Неожиданное для всех решение профессора Круковера: доверить сложную операцию никому в клинике не известному, четыре дня как объявившемуся в Иркутске новичку. И он справился, подтвердив в глазах новых коллег своё право на профессию. 22 октября 1957 года можно считать истоком его трудовой биографии. А извлечённый в процессе проделанной им филигранной хирургической манипуляции колосок пшеницы длиной в 5 сантиметров – неким символом жизни, оберегаемой руками хирургов его, Анатолия Григорьевича Шантурова, медицинского профиля.

Пройдут годы. В своей книжке, озаглавленной «Тернистыми дорогами жизни» и адресованной врачебной смене, он назовёт руки врача «особым органом, который всё соединяет, всё видит, слышит и чувствует». И в этом выстраданном, тысячи раз его личной практикой подтверждённом определении нет ни капли преувеличения. Ведь почти все операции, в том числе и онкологические на ухе и верхних дыхательных путях, Анатолий Григорьевич Шантуров делал без хирургических перчаток, так как считал, что «обнажёнными, свободными руками все медицинские манипуляции и операции можно сделать нежнее, анатомичнее, безопаснее, лучше для больного».

Однажды мне довелось видеть, как он консультирует пациента. Его ладони, действительно свободные от холодных резиновых пут, словно излучали тепло безопасности. Со стороны движения его пальцев, словно существующих самостоятельно, казались даже не лёгкими, а вкрадчивыми. Но не виртуозными, как у искушённого концертами пианиста, а вышколенными до высшей степени точности, как у трудяги, ни разу за многие годы не изменившего врачебной практике. Делу всей жизни, оправдывающему, кстати, парадоксальность многих его суждений.

Например, Анатолий Григорьевич убеждён в том, что знания и опыт в любой сфере человеческой деятельности, тем более в медицине, не передаются подобно эстафете от, скажем так, более умелого к менее обученному. «И опыт и знания, – настаивает Шантуров, – самостоятельно приобретаются человеком, обязанным, не пасуя перед трудностями, делать своё дело. А уж ему ли не знать, какими бывают эти трудности. Особенно в начале пути…».

…В клинике вместо «двух-трёх дней» он прожил две недели: пока не закончились все формальности и место назначения не определилось окончательно. Нет, это не была только рождающаяся «в буднях великой стройки» Братская ГЭС или иной объект, столь же созвучный «весёлому грохоту» молодёжного энтузиазма и ветрам начинающейся «оттепели». На карте Ир-кутской области предназначенная ему «точка» была сугубо прозаической, не претендующей на звонкое, созвучное времени имя. Но молодой врач не разочаровался: это было Черемхово. Если точнее – медсанчасть Храмцовского угольного разреза, в которой открылось лоротделение. На календаре был январь 1958 года. 

И в течение следующих пяти лет Анатолий Григорьевич Шантуров был в этом отделении и заведующим, и ординатором, и бессменным врачом по оказанию экстренной помощи. Ну а потом судьба, будто описав круг, вернула его в Иркутск, но уже в ином статусе – заведующего кафедрой лорболезней Иркутского мединститута и одновременно клиникой. Той самой, что приютила его на первых порах и в стенах которой он успешно провёл самую первую на Иркутской земле операцию. 

Министр здравоохранения Иркутской области Гайдар Гайдаров стал соавтором многих книг Анатолия Шантурова

Не будь «Черемховской главы», кто знает, как бы выстроился весь по-следующий сюжет его жизни. 

Из воспоминаний самого Анатолия Григорьевича Шантурова: «Черемхов-ский период – начало обретения опыта онкологических операций на гортани, которых я не только ни разу до этого не видел, но никогда ранее не видел, как их делают. За время работы в Черемхове был опубликован целый ряд статей по специальности, посвящённых, главным образом, разработанному и впервые в мировой практике применённому у нас методу лечения хронического гайморита пчелиным мёдом. Идею использования мёда в клинической медицине подсказал мне тогда один из руководителей треста «Черемховуголь» Михаил Иванович Акулов. Когда в печати появились сведения о новом хирургическом методе лечения отосклероза, то есть постепенной утраты слуха, мы самостоятельно освоили этот метод – операцию на стремени (самой маленькой косточке человека, расположенной в среднем ухе). С помощью черемховских мастеров по собственным эскизам изготовили специальные микроинструменты, приобрели хирургический микроскоп, с 1961 года начали такие операции делать. К нам из разных концов приезжали больные…».

В припорошенную угольной пылью мало кому известную Храмцовку – больные со всех концов? В провинциальном стационаре – впервые в мировой практике? Сегодня даже со всеми нашими прожектами, якобы реформирующими здравоохранение, со всей нашей многоуровневой медициной такое кажется нереальным. Между тем всё в «Черемховской главе» – правда. Мне кажется, в ней не только исток всех грядущих профессиональных обретений талантливого хирурга и тонкого клинициста Шантурова, но и ключ к противоречивой целостности его натуры. Ведь именно тогда, совершенствуясь в своей медицинской специальности, постигал он жёсткую мудрость этических канонов, поднимающих лечебное дело до уровня искусства. И эти постулаты, отточенные им до острых лаконизмов, он не устаёт вдалбливать в молодые, пока не отягощённые сомнениями головы. «Смотреть больного – ещё не значит хорошо видеть»; «Авторитет врача зависит от того, как он умеет слушать, поэтому сначала слушать – потом лечить». Наконец, его принципиальное мнение: «Болезнь нельзя рассматривать как цепь патологических явлений; болезнь прежде всего горе человека, которому не поможешь одними микстурами. Порой не инъекция, а доброе слово врача совершает чудо».

Именно нравственной ответственности врача перед пациентом посвящена монография Анатолия Григорьевича Шантурова «Ятрогенная патология в клинической медицине и её предупреждение». Что в вольном «переводе» на обычный язык весьма условно означает: болезни и даже их трагический исход часто провоцируются невниманием, малокультурьем, душевной чёрствостью доктора по отношению к доверившемуся ему больному. Книга издана ровно пятнадцать лет назад. Но сегодня, когда каждому из нас на приёме в поликлинике по-прежнему «отпускается» всего четверть часа; когда диктат рубля окончательно разделил нас на «чистых», способных платить за дополнительное внимание медика, и «нечистых», которым «сойдёт и так»; когда сочувствие чужой боли изгоняется из палаты как нечто старомодное, тормозящее больничный конвейер, – сегодня поднятые в этой монографии этические проблемы особенно злободневны. И есть ещё одна нота, звучащая в ней с пронзительной откровенностью: это размышления автора не только об успехах медицины, но и о большой опасности, какую она, медицина, несёт здоровью и жизни человека.

Парадоксальность вывода, сделанного врачом, одним из самых известных и заслуженно чтимых медицинским сообществом, кажущаяся. Совсем недавно, буквально за несколько дней до своего юбилея, в интервью «Восточке» он признался:

– Пройдя дорогами жизни, я понял, что мы не такие уж святые, пушистые, надёжные, как кажется.

– Анатолий Григорьевич, «мы» – это кто?

– «Мы» – это врачи. Человек, особенно больной, и вся клиническая медицина в реальной жизни оказываются обычно намного сложнее, чем в книгах, наших мыслях, знаниях, предположениях. Лечение всегда вмешательство в человека, и это очень опасный процесс… 

…Отдать врачеванию людей жизнь; завоевав себе Имя, быть преданным медицине. И при этом в открытую судить о её драматической сути, омываемой, как однажды выразился он сам, «океанами слёз», – такая позиция требует и бескомпромиссности суждений, и гражданского мужества.

Впрочем, Анатолий Григорьевич Шантуров никогда ни в чём соглашателем и не был. В клинике, в профессорском кабинете на видном месте, будто в карауле, стоят семь переходящих Красных знамён – семь наград, завоёванных лорклиникой в честном соревновании с другими факультетскими клиниками Иркутского медицинского института ещё «в те, советские времена». Такой вот атавизм ушедшей эпохи – его сегодня нечасто встретишь. Проследив за моим взглядом, объясняет: «Знамёна здесь на вечном хранении, потому что в них – наш коллективный профессиональный труд. И пока я здесь, они будут тут стоять».

Вообще профессорский кабинет, через порог которого, входя, он пере-ступает ровно 45 лет, много чего может рассказать о своём хозяине. За стёклами двух солидных шкафов – его труды. Не только научные монографии, разрабатывающие проблемы узкой медицинской специальности, но и изыскания, в которых Анатолий Григорьевич Шантуров выступает дотошным историком. Соавтор многих его книг – министр здравоохранения Ир-кутской области, доктор медицины, профессор Гайдар Мамедович Гайдаров однажды так определил эту исследовательскую страсть: «Для Шантурова работа над историей Иркутской медицины – образ жизни». Это правда. Иркутский государственный медицинский университет и все его факультетские клиники; судьбы иркутских медиков, воевавших в Великую Отечественную, и семейные династии, верные клятве Гиппократа, – всё предмет исследований, которым, как и врачеванию, Анатолий Григорьевич отдаёт десятки лет. Потому что убеждён: «Люди есть существо истории, а история – это сама жизнь». Жизнь не вымышленная, не на ходулях, а самая обыкновенная: со всеми её промахами, обретениями, надеждами, выпадающими на людскую долю трудностями. Такая, как она сложилась у него самого. 

Его мама была санитаркой в сельском фельдшерском пункте, которым более сорока лет заведовал отец. Его жена – врач. И двое его детей тоже врачи. Так что, как шутит Анатолий Григорьевич Шантуров, «в их семье не один, а все 365 Дней медицинского работника в году». Нынче один из них совпал с высоким юбилеем, открыв ещё одну чистую страницу его «Книги жизни». Но и ради всего этого он не стал менять ничего в рабочем распорядке. Привычно поутру появился в своей клинике, привычно, как делал это ежедневно, переоделся в синюю докторскую «униформу», в какой и застал его наш фотокор. И если в его рабочем расписании значилась лекция, то можно почти наверняка предположить, с чего бы он, Почётный профессор Иркутского государственного медицинского университета, Почётный гражданин Иркутска, начал её в студенческой аудитории: 

– Врачу в его нелёгкой профессии, – сказал бы он, – противопоказаны всякого рода избыточное довольство и упоение успехами. Его главные экзамены всегда впереди. Чтобы их всякий раз достойно выдерживать, он обязательно должен готовиться к ним всю свою профессиональную жизнь…