– Вы восьмой начальник областной милиции за годы моей работы в «Восточке». Но, по-моему, среди них не было такого, кто, не поработав сыщиком, стал бы руководителем.

– До того как стать руководителем, возглавить районное звено милиции, я прошёл через множество должностей, в том числе заместителя начальника РОВД по оперативной работе. В отделении профилактики, которое раньше было подразделением уголовного розыска, мне и преступления приходилось  раскрывать. Убийства, например, среди ранее судимых. Так что я знаю работу не только милиции общественной безопасности, но и уголовного розыска и, конечно, БЭП. У меня ведь «корочки» трёх учебных заведений: средней специальной школы экспертов в Москве, Горьковской высшей школы БХСС, Академии народного хозяйства при Правительстве России. Второе высшее образование получил, когда перешёл на работу в налоговую полицию. Решил, что экономических знаний у меня недостаточно. 

– Как вы вообще оказались в милиции? Династия?

– Вовсе нет. Родители работали в совхозе «Лесной край»: мама – в полеводческой бригаде, отец – агрономом. Когда служил в армии, попалась на глаза газета «Щит и меч», где рекламировалась только что открывшаяся в Горьком Высшая школа милиции, и всего в 70 километрах от моего родного города – Городца. Решил поступить. Но для начала устроился на работу рядовым милиционером.

– Вы сразу согласились ехать в Иркутск?

– Когда в армию призывали, спросили в военкомате: «Куда бы хотели пойти служить?». Я мечтал о морфлоте, но сказал: «Вы должны сами определить, куда я подхожу при моих физических данных и образовании». Мне по жизни не особенно как-то приходилось выбирать место службы. Кстати, мою кандидатуру и раньше рассматривали на начальника главка в Иркут-ске: в 2005 году после службы в налоговой полиции. Но назначен был генерал Антонов, который уже прошёл собеседование с губернатором Иркутской области. И когда через пять лет я получил предложение ехать в Приангарье, принял его, не раздумывая. Мне нравится этот край, нравится Байкал. За годы службы в Забайкалье я успел полюбить людей, которые живут в Сибири. Они очень отличаются от тех, кто живёт в западных областях: добротой, прямотой. Здесь люди менее испорченные, с ними мне легче находить общий язык. Работать здесь и проще, и сложнее. Проще, потому что люди открытые, труднее – потому что территория огромная, управленческая роль серьёзнее. 

Но к трудностям мне не привыкать. На Кавказе, в Карачаево-Черкесской Республике служить было нисколько не легче. Во-первых, там небезопасно. А другая сложность – надо знать местные обычаи до тонкостей. Там проживают люди многих национальностей – и не знаешь, какому клану угодить. Поговорил со старейшиной одного клана – старейшина другого обиделся: его ты не успел принять.         

– Когда перед назначением в наш регион проходили собеседования в Министерстве внутренних дел, какие задачи перед вами поставили, с чего рекомендовали начать наведение порядка в милиции Приангарья?

– Для меня Иркутская область – пятый субъект, где приходится нести службу. Я уже 26 лет на руководящей работе. Так что учить меня, с чего надо начинать наводить порядок, нет смысла: я и сам знаю, с чего начинать. Сначала следует изучить положение дел, оценить работоспособность коллектива, затем уже формировать команду. Поэтому я начал с того, что объехал все районы. За два месяца работы, кроме Усть-Илимска, Мамы и Бодайбо, везде побывал. А туда в ближайшее время собираюсь. Во-первых, надо посмотреть, как работают люди «на земле» – те, кто делает показатели. Во-вторых, изучить общественное мнение: отношение к милиции населения, органов власти, депутатов, старожилов. Без этого невозможно дать оценку большому коллективу главка, профессиональной пригодности руководителей. 

– И каковы первые впечатления?

– Прежде всего, я увидел желание работать в органах внутренних дел. Меня подкупили честность, откровенность сотрудников, которые раскрывали передо мной истинное положение дел. Говорили о руководителях, которые непрофессионально ставят перед ними задачи, не пользуются авторитетом. Но говорили и о том, что сами недорабатывают. В ходе беседы двое руководителей написали рапорта о переводе их с понижением в должности. Мне очень понравилось, что люди так открыты. Один, например, был высокопрофессиональным сыщиком – стал плохим управленцем. Сам это понимает, говорит: «Восемь месяцев исполняю обязанности начальника – и не назначают, и не снимают. Зачем мне это?». Такого на западе не увидишь, тем более на Кавказе. Там чаще бывает так, что и лейтенантом-то сотрудник не тянет, а хочет быть полковником.  

На личном приёме мне многие граждане открывали глаза на работу милиции. Она не только требует улучшения организации, она нуждается в коренной перестройке. Лишь 30% населения в Иркутской области доверяют милиции – это очень маленький процент. Хуже, чем в соседнем Забайкалье. Там удалось поднять авторитет органов: по данным социологов, 64% жителей края ответили на вопрос о доверии милиции утвердительно, хотя когда я приехал в регион, таких было только 40%. Вот над чем надо работать милиции Приангарья – и не только сотрудникам кадровых подразделений, но и участковым, сыщикам. 

– С чего вы начали работу в нашем регионе?

– Всю область поделил на семь зон – каждую курирует один из моих замов. За каждым районом закреплён куратор из оперативно-начальствующего состава. Поставлена задача выехать в район, провести сход граждан: рассказать о криминогенной ситуации и услышать, что местные жители ждут от милиции. А они ничего особенного не требуют: только чтобы милиционеры немедленно выезжали по их звонкам, они просто хотят чувствовать себя защищёнными. А то люди в беде днями ждут, а им объясняют, что оперативно-следственная группа не может выехать, так как нет транспорта и бензина. Врут. Сейчас министерством миллиарды выделяются на приобретение транспортных средств. За два месяца, что я здесь работаю, получено уже 40 новеньких машин, в первую очередь они достанутся следователям и дознавателям. 

Начальника милиции общественной безопасности области генерала Соловьёва я отправил в Киренск. Он вернулся и говорит: «Я приехал туда в форме генерала, а люди там первый раз в жизни генерала живого увидели». Я очень удивился. Как это возможно: дослужиться до генерала – и не объехать за столько лет всю область? Не поинтересоваться, какие проблемы в глубинке. Этот стереотип я переломлю, так работать нельзя.

– Здесь существовала система приписок достижений и сокрытия преступлений от учёта. Вам об этом известно? Какие меры собираетесь принять?

– Хороший вопрос. Это действительно так: сидя в кабинетах, сотрудники делали показатели, а руководство докладывало в Москву, что всё хорошо. На первой же встрече с прокурором области мне было указано, что нарушения отчётности в милиции являются системой. Я проверил – и этот факт подтвердился. Информационный центр передавал в Москву, что раскрываемость преступлений в регионе 60%, а реально она составляет 47%. Мною назначено служебное расследование, виновные будут привлечены к ответственности. Я доложил руководству МВД, по какой причине у нас раскрываемость сразу упала на 13%, – мы просто показали истинное положение дел. Уверен, что иркутская милиция сможет раскрывать те же 60% без всяких приписок, за счёт активизации работы, профессионализма. Сотрудникам его хватает. Когда я беру материал и поручаю его тем же милиционерам, они работают в полном объёме, потому что я говорю: «Доложите лично мне». 

– Вас на всё просто не хватит. 

– Я, конечно, беру под свой контроль не все дела, но те, которые возвращаются по 4-6 раз, буду контролировать сам. Сейчас я курирую в главке самое большое количество служб – 12. Те, без которых управлять сложно, без которых я, как говорится, глух и нем. Прежде всего, взял на себя службы экономической направленности. Не только потому, что я неплохо разбираюсь в экономике, но и потому, что у меня нет зама по экономической безопасности. К сожалению, пока некого даже порекомендовать министерству на эту должность.  

– Считаете, что с руководящим составом милиции имеются серьёзные проблемы?

– Конечно, и на это мне указывали не только мои заместители и начальники отделов. Многие профессионалы признавались, что видели эти провалы. Взять те же приписки. Мне поясняли: «Был приказ начальства – и я тоже отправлял фальсифицированные сведения в информационный центр». При этом служба собственной безопасности не смогла предоставить мне материалы ни на руководителей главка, ни на райотделы, я не добился от неё морально-психологической характеристики личного состава. Начальнику УСБ пришлось уйти в отставку. Освобождены от занимаемых должностей также начальники управлений Иркут-ска, Ангарска, Усолья-Сибирского, БЭП. За два месяца я назначил 16 новых руководителей – от райотделов до управлений главка. И эта работа ещё не завершена. Новый начальник нужен Слюдянскому райотделу: это подразделение сейчас совершенно не бое-способно. Большая часть сотрудников отдела привлечена к уголовной ответственности за бандитизм и разбои, и руководитель не мог не знать, что творится у него в коллективе.  

– Зато прекрасные профессионалы и порядочные люди оказались на улице.

– Готов их принять и рассмотреть вопрос о восстановлении на службе. Я такое практиковал, когда работал в других субъектах.

– А как вы оцениваете команду замов, доставшихся вам в наследство?

– Не готов пока ответить на этот вопрос. Информации в отношении них получил много – и положительной, и отрицательной. Но её нужно проверить. До конца года определюсь и решу, кто останется в моей команде. Одно могу сказать точно: за приписки придётся нести ответственность и моим заместителям. Что касается криминальной милиции, её работа не отвечает требованиям сегодняшнего дня: она крайне слаба. Причину я вижу в элементарном нежелании работать, как положено. Из-за нарушений в учёте милиция получала завышенную оценку, и это расслабляло сотрудников. Зачем упираться, если показатели и так будут хорошие за счёт приписок? Теперь придётся мобилизоваться, и много времени я на это не дам: только до конца года. Смогут выровнять положение – останутся в команде. Меня ведь уже по итогам года спросят: что сделано?    

– Как у вас складываются отношения с руководителями региона? Вы сможете стать членом команды?

– Я считаю, что уже стал членом команды. В любое время могу достучаться до губернатора. Несколько раз в день разговариваю с председателем Законодательного Собрания. Не было такого, чтобы меня кто-то не принял или не выслушал. Мы с полуслова понимаем друг друга с начальником регионального управления ФСБ. Нормальные деловые отношения выстроились с прокурором области. Когда ко мне обращаются, стараюсь тут же решить вопрос, если это в моих силах. Не вижу никаких препятствий для нормальной работы. Надо жить жизнью города, в котором ты находишься, а не строить под себя всех. 

– Что удалось решить, например, в союзе с губернатором  за это время?

– Он подписал закон об упорядочении работы пунктов приёма древесины. Я обратился к нему с письмом, в котором обозначил проблемы в лесной отрасли, дал свои предложения. Подобное письмо ушло и к председателю Заксобрания, и к прокурору области. Обсудил свою позицию с депутатами, получил их одобрение. Ещё до вступления закона в силу милиционерам дал задание проводить рейды, сходы граждан, на которых разъяснять населению новые требования. Теперь за незаконную рубку предусмотрены штрафы с физического лица до полумиллиона. Задумаешься: стоит ли воровать это бревно или лучше законно заготавливать древесину? Уверен, что в сфере лесопользования региона можно навести порядок. В Иркутской области сырьевая база позволяет заготавливать 55 миллионов кубометров, а мы сейчас заготавливаем всего 20. Можно в 2,5 раза увеличить число рабочих мест в лесной отрасли: здесь будут трудоустроены не 40, а 100 тысяч человек. Сейчас предприниматель нанимает людей без заключения договора, они везут незаконно заготовленный лес, сдают его – и с ними рассчитываются за каждую ходку деньгами в конверте. За счёт уклонения от налогов область недосчитывается в год 1 миллиарда 200 миллионов рублей. Это почти та сумма, которую регион получает в качестве дотации. Все экономические выкладки я в письме на имя губернатора представил. 

Теперь важно обеспечить исполнение нового закона. Чтобы расширить полномочия лесной милиции, я её подчинил оперативным подразделениям. Этими вопросами должна заниматься не милиция общественной безопасности, как было раньше,   а управления по борьбе с налоговыми и экономическими преступлениями. Собираюсь увеличить отряд лесной милиции на 70 сотрудников. Прошу также помощи в приобретении транспортных средств. На все нужды лесной милиции, таким образом, потребуется 43 миллиона рублей. Но в течение года мы не только возместим эти затраты, но и дадим в бюджет 400 миллионов рублей – это я могу гарантировать.

– Откуда такая уверенность?

– Занимался этим вопросом в Забайкалье, где ситуация была ещё острее. Но разграбление лесного богатства там удалось прекратить. Вывоз древесины за рубеж сократился в 2,5 раза за счёт того, что условия приёмки ворованного леса стали экономически невыгодными. Здесь, в Иркут-

ской области, что хорошо: губернатор реагирует быстро. Конечно, прежде чем направить ему письмо с предложениями, я изучил положение дел. Ездил сам ночью проверять, как работают пункты приёмки древесины. В телогреечке сидел в машине и наблюдал процесс, беседовал с водителями. Удивительные здесь происходят вещи: машины с лесом едут по 200-300 километров без документов на груз – и никто их не останавливает и не проверяет. Задержали мы в ту ночь три лесовоза, поставили на штрафплощадку, стали с ними разбираться. Выяснилось, что предприниматель от налогового учёта не уклоняется, представил все документы. Не поленился я, в воскресенье пригласил начальника лесной милиции, почитал документы сам. Оказалось, предприниматель, и правда, состоит на налоговом учёте, но в несуществующем субъекте – Усть-Ордынском национальном округе. Никто эти документы просто не читал. Договор с лесхозом по рубкам ухода в том числе. По нему предприниматель должен весь лес пропустить через пилораму – а он и доски пилит, и круглый лес везёт сдавать. Договор хороший, но ведь он не выполняется. По одной причине: милиция его не контролирует. За полтора часа я рас-плёл эту ситуацию. Чтобы дойти до сути, надо самому всё проверить.

– Ещё какие проблемы расплели?

– С приёмом граждан, рассмотрением заявлений, жалоб. Очень формальное к этому отношение у милиции. Люди ведь правду пишут о безобразиях соседей, о рейдерских захватах, а им отписки посылают. Мол, рейдерский захват – это гражданско-правовые отношения, милиция не будет вмешиваться. Но ведь в ходе таких захватов совершаются избиения, другие преступления – надо возбуждать уголовные дела по этим фактам и разруливать всю ситуацию в целом. 

Проблема, которую я здесь увидел, – непринятие милицией оперативных мер. По-моему, просто из-за лени, других причин не вижу. Участковый уполномоченный, рассмотрев заявление гражданина о том, что сосед у него хулиганит, даже не удосуживается взять у него объяснение. Видите ли, год назад подобная жалоба от заявителя уже поступала, с ней разбирались. Так ведь с тех пор сколько воды утекло! Участковый это заявление списывает, а начальник милиции общественной безопасности утверждает постановление об отказе в возбуждении уголовного дела, даже не изучив материалы. И ответ заявителю пишет, что факты не подтверждаются. «Где, – спрашиваю, – объяснение пострадавшего?». Знаете, что я слышу в ответ? «Так он живёт в Бодайбо, сюда вряд ли приедет – далеко». Значит, садитесь сами на самолёт – и от-правляйтесь в Бодайбо. 

Я вас уверяю: такая работа войдёт в систему – на это нужен всего один год. Ничего лишнего я не требую – только то, что милиционер обязан делать. Зачем ждать, чтобы прокуратура по жалобе пострадавшего отменила решение милиции, внесла представление? Так ведь ещё в штыки принимают это представление! Вместо того чтобы спасибо сказать. Я читаю представления прокуратуры – и вижу вину своих сотрудников, необходимость принимать меры. Не говорю, что надо всех увольнять, наказывать. Главное – устранить причины, которые способствуют нарушению. 

– Ваше отношение к реформе в органах?

– Всё идёт к тому, что скоро мы будем служить в полиции. Это правильное решение, потому что топтаться на одном месте нет смысла. Вернуть доверие к стражам порядка в формате милиции власти пытались не раз, и безуспешно. А что касается сокращения сотрудников, оно проходит не спонтанно. Руководители органов внутренних дел в субъектах РФ ещё лет восемь назад давали предложения о сокращении. В ряде регионов от 20 до 40 процентов личного состава необходимо менять, а в некоторых это количество людей сокращать. А то ведь кто-то пашет, а кто-то руками машет. Я даже собираюсь, несмотря на грядущее сокращение, увеличить число сотрудников тех служб, которые работают непосредственно на население. В областном центре думаю ввести дополнительно 50 участковых и столько же постовых милиционеров. Это можно сделать за счёт тыловых служб: статистов, кадровиков и т.д. В конце концов, сколько специалистов сидит в штабе милиции – жителям города неважно. Зато важно, чтобы на набережной их покой охранял сотрудник патрульно-постовой службы.  

– У вас много наград. За конкретные подвиги или в целом за хорошую службу?

– У меня три государственные награды, остальные общественные. Медаль «За трудовое отличие» я получил ещё при Горбачёве, когда вернулся из Спитака, где было землетрясение: я тогда возглавлял горьковский сводный отряд милиции. Медаль «За личное мужество» – когда Нижегородский ОМОН под моим командованием не допустил захвата московской мэрии в 1993 году. Медалью ордена «За заслуги перед Отечеством» 2-й степени награждён за работу в налоговой полиции. Нижегородское управление, которое я возглавлял, возвращало государ-ству в год до 5 миллиардов рублей.    

– Вы к нам надолго?

– Не буду лукавить. Судя по возрасту, это моё последнее назначение. Так что руководить иркутской милицией мне придётся 5-7 лет. Перебросить меня в регион с более благоприятной обстановкой через пару лет было бы возможно, если бы я успел за это время навести здесь порядок. Но это просто нереально. Ситуация в иркутской милиции такая, что нужно именно 5-7 лет здесь поработать, чтобы изменить её к лучшему. А потом пойду на пенсию. Возможно, буду преподавать, если здоровье позволит. Я ведь науку не бросаю. Сейчас готовлюсь докторскую диссертацию защищать. У меня много опубликованных научных работ. 

– Уедете в Нижний Новгород?

– Наверное, уеду на малую родину. Но до конца в этом не уверен. У меня ведь дети здесь, в Сибири, теперь живут. В Чите два сына, две невестки, три внука. Один внук уже в Сибири родился. Старший сын приехал в отпуск погостить и остался. Работает юристом на железной дороге. А младший пошёл служить в милицию, сейчас начальник отделения. В Нижнем Новгороде живёт дочка, работает в наркоконтроле, растит четвёртого моего внука. Никакой собственности у меня на нижегород-ской земле нет, мы с женой всё продали и уехали. 

– А супруга с вами приехала в Иркутск? И как вы устроились здесь?

– Она всегда со мной, даже на Кавказ со мной поехала, чем всех там поразила. В Иркутске живём пока в гостинице, но мне правительством области выделена двухкомнатная квартира. После ремонта переедем с женой. Она не работает, занимается домашними делами, ждёт в гости внуков.  

– Что вы цените в людях? 

– Честность и порядочность. Я руководитель жёсткого типа, но без дела никого не обижу. 

– Свободное время как проводите, если оно у вас есть?

– В Забайкалье было, здесь пока нет и появится не раньше чем через год. А вообще я очень люблю природу. И если выдаётся свободная минута, хочу пообщаться с лесом, рекой. Прижаться спиной к осине, постоять возле рябины – это моё дерево по зодиаку. Я чувствую себя лучше после этого, набираюсь сил. Но такие минуты выпадают редко.