– Но-о! – крикнул Анисим и отметил ещё боковым зрением, что с Любарской  на Большую сворачивает рослый парень в рыжей поддёвке.

Поравнявшись с находкой, тот поднял её, прочёл: «Расчётные ведомости Кругобайкальской железной дороги», задумался, а затем, оглядевшись,  вернулся на Любарскую и исчез в одной из подворотен. А получасом позже вывернул из другой, уже в компании с двумя подростками. В руках у всех были сумки, весьма вместительные и совершенно пустые. Владелец рыжей поддёвки по-собачьи понюхал воздух и решительно зашагал в сторону Тихвинской.

Новая роль для первой соперницы

Во вторник утром Агриппина Ширшова была непривычно рассеянна и сделала опечатку в одной важной бумаге за подписью начальника службы сборов. К счастью, не на первом листе, так что не пришлось обращаться за новым бланком.  Вообще, никто ничего не заметил, и репутация самой грамотной, аккуратной и внимательной машинистки, слава Богу, не пострадала пока. Агриппина  сосредоточилась – и волнение отступило.

Накануне  вечером ей домой принесли заказ, несложный (всего-то с пятью таблицами), но при этом срочный и с оплатой вдвое больше прежнего. Агриппина тотчас села печатать, но буква «О» стала вдруг западать. Муж исправил бы это в десять минут, но он с утра был на линии и раньше чем в среду вечером не ожидался, работу же надо было закончить  к завтрашнему  утру!  И сегодня, перебрав в голове  все возможные варианты, Агриппина с удивлением обнаружила, что единственный выход  – обратиться к своей давней сопернице, машинистке из службы статистики Клаве Мельниковой. Та, конечно же,  обомлела («гордячка и выскочка да за советом!»), растерялась, растрогалась – и решилась помочь. 

Окно в комнате, где печатала Агриппина, выходило на Тихвинскую, и там в любое время дня было много прохожих, окно же Клавдии смотрело во двор, и в него до сих пор не поставили вторую раму.  Этим-то и решила воспользоваться Клавдия. Но пишущую машину надо было ещё пронести через коридор, и Агриппина лихорадочно соображала, что именно следует ей сказать, если встретит кого-нибудь. Но Клава и тут удивила, решившись рисковать до конца и вынести свою собственную машинку. К концу присутствия жених Клавдии уже прогуливался во дворе под окном и в назначенную минуту ловко принял машинку и отнёс к Ширшовым  домой.

Всё прошло на удивление гладко, и, поужинав, Агриппина тотчас стала печатать. Нынче она вовсе решила не ложиться, чтоб нечаянно не проспать, раньше всех появиться на службе и вернуть машинку на место. Но всё-таки соснула часок и, прежде чем выйти из квартиры, успела ещё полюбоваться прекрасно выполненной работой.

Вынужденные прогулы

Едва ступив на крыльцо, она почувствовала неладное: в окнах напротив отражался странный розовый свет, а снег был серого цвета, с чёрными вкраплениями. Дым шёл со стороны Тихвинской, и страшная догадка осенила вдруг Агриппину. Не чувствуя тяжести сумки, она добежала до Большой и ещё от «Гранд-Отеля»  увидела  страшный силуэт дома Кузнецова, в котором вчера ещё располагались  службы сборов и статистики Управления Забайкальской железной дороги.

Комиссия, прибывшая на место пожара спустя несколько дней, 5 ноября 1906 года, нашла, что остов здания может  в любое время обрушиться, и предложила немедленно разобрать его. Но брандмейстер Домашкевич возражал, полагая, что при этом неизбежно пострадают рабочие. В общем, кончилось  тем, что возле дома  перекрыли всяческое движение, к огромному неудовольствию всех извозчиков. Что до служащих двух сгоревших служб, то первый шок у них быстро сменился  страхом, как бы вынужденные прогулы не обернулись вычетами из жалованья.  

А прогулы затягивались: людей просто было негде садить. Управление присмотрело было дом Шелкунова, но его уже сдали под гостиницу и арендатор требовал никак не менее пяти тысяч отступных. Служба контроля изъявила готовность потесниться, но у неё не имелось лишних стульев и столов. Нужной мебели вообще не оказалось в Иркутске – коммерсанты предлагали оформить заказ, но ждать его исполнения просто не было времени. 

Вагон подбросило  и опустило на выступ над Байкалом

В службах сборов и статистики Управления Забайкальской железной дороги хранились многочисленные бланки, поэтому вскоре после пожара разразился страшный «бланковый кризис», поставивший под угрозу и пассажирское, и в особенности грузовое движение. В числе сгоревших оказались и все таксировочные ведомости. За восстановление их отдел статистики  усадил всех свободных агентов, да ещё и нанял человек двадцать со стороны.

Работали теперь главным образом дома или прямо на линии – так, Пётр Ширшов попал в группу, которой выделили специальный вагон на станции Маритуй, в тупике.  Оно бы и ничего, но за день до отъезда в Иркутск в тупик по ошибке пустили поезд, и от удара вагон с командированными резко подбросило, а затем опустило  на выступ над Байкалом. Большинство отделались сильным испугом, но троих  с переломами разной тяжести увезли в Иркутск. В их числе и Ширшова.  

Сначала Агриппина бегала к мужу в больницу, но вскоре наняла сиделку домой – «ухнула» все свои сбережения, ведь октябрьское жалованье вышло просто копеечным, всё по той же причине: премиальные ведомости все сгорели в пожаре. Особенно пострадали младшие из агентов, жившие за счёт «повёрстных» (от двадцати до семидесяти рублей ежемесячно). На премии же за ноябрь и декабрь можно было рассчитывать только в самом конце января. В общем, не случайно написала газета «Сибирь», что «последствия пожара всё более  и более обнаруживаются».

Приславший калоши скрылся

Впрочем, кому-то пожар в доме Кузнецова сослужил неплохую службу. Так, «бланковый кризис» заставил Управление Забайкальской железной дороги разместить экстренные заказы во всех  типографиях города. Естественно, понадобилась дополнительная бумага, и поставщики немедля повысили цены. Начальник службы движения Забайкальской железной дороги, давно уже продвигавший идею ночных дежурств, но встречавший неизменное сопротивление, добился-таки своего. Но всего более воспользовались пожаром мошенники: разнесённые ветром бланки многочисленных накладных были тщательно собраны, высушены, вычищены и предъявлены «по назначению». Так, уже третьего и четвёртого ноября из склада торгового дома Нейшеллера неизвестными злоумышленниками было вывезено 139 мест галош на огромную сумму в 20 тыс. руб. Приказчиков чуть кондратий не хватил, но господин полицмейстер с философским спокойствием замечал, что «жадность губительна», – и оказался прав: сбыть такую большую партию скоро не удалось, и товар тотчас начал засвечиваться то в магазине Пономарёва, то в просторном амбаре Белова на углу Под-аптечной и Кузнечной. Начались аресты, и большая часть мошенников предпочла скрыться, побросав все калоши. 

Служба сборов тем временем вселилась в отдельное здание на Пестерёвской, и в столярном заведении Иваницкого для неё закупили 40 столов и 5 дюжин стульев.  «Более мебели для канцелярских занятий покуда не сыскалось, – отметил в своём отчёте начальник. – Есть также нужда  в  пишущих машинах, из коих во время пожара уцелела лишь одна, находившаяся на  дому у одной из служащих, тут он выдержал паузу и дописал: –  в силу производственной необходимости». И подумал при этом: «Дать Ширшовой премию, что ли?»

Автор благодарит за предоставленный материал сотрудников отделов историко-культурного наследия, краеведческой работы и библиографии областной библиотеки имени И.И. Молчанова-Сибирского.