«Всё указывает на то»

О приближающейся беде Совалёву рассказал приятель из Общества спасения на водах, официальных же предупреждений пока не было, и обыватели не выказывали ни малейшей тревоги. Тем более не испытывали беспокойства приезжие, а в октябре нынешнего, 1906 года в Иркутск со всех сторон, даже из Москвы, съехались многочисленные безработные. Многих из них подвела заурядная неохота к чтению газет, уже месяца три как предупреждавших о грядущих сокращениях штатов на Забайкальской железной дороге. Впрочем, это можно было вычислить и без газет, просто рассуждая о том, что после войны с японцами перевозки, естественно, упадут и в большом числе служащих просто не будет необходимости. Действительно, с начала лета у здания управления на Графо-Кутайсовской замелькали встревоженные лица старших агентов, а вскоре в очередь за расчётом встали и многочисленные низшие.

С раннего утра сотни безработных подпирали заборы в надежде хотя бы на по-дёнщину – домовладельцы, разбуженные раньше времени, проклинали и их, и городских отцов, не находящих средств для устройства биржи труда. Но о наводнении, кажется, не думал никто, и несколько успокоенный Совалёв опять собрался за билетом. Но при этом он всё-таки сделал круг до Общества спасения на водах – и угодил прямо на заседание. 

– Если зима будет тёплая (а всё указывает на то), наводнения совершенно не избежать, – услышал он прямо с порога. – Собственными силами наверное будет не обойтись, и лучше заранее заручиться поддержкой пожарного общества. 

«Наблюдайте за флагами!»

Совалёв невольно вгляделся в собравшихся. Господа были как на подбор – основательные, солидные, уравновешенные; склонности к панике в них было невозможно и заподозрить. И всё же, всё же неплохо бы прощупать, что думают гласные – Иннокентий Васильевич немедля помчался в управу и с удивлением обнаружил, что «доклад о наводнении не писался ещё». Впрочем, медлительность городских отцов (даже и в делах, не терпящих отлагательства) была слишком известна, и, подумав, Совалёв отбил в Нижний Тагил телеграммку, что задерживается. Ненадолго. Хоть вообще-то он приготовился к худшему. 

И действительно, только после двухнедельной раскачки городская управа составила-таки доклад, коим испросила у гласных одну тысячу рублей на предупреждение о наводнении флагами на каланчах и на подачу первой помощи. Возмущённый Совалёв так разгорячился, что даже заехал к Юзефовичу, исполнявшему должность городского головы, с заявлением:

– Надобно не флажками размахивать, а хорошенько рассчитать, какие улицы и какие дома пострадают непременно, а какие можно и отстоять, и как именно это лучше проделать!

«Когда нахлынет, тогда и спохватятся!»

Однако же и скромные предложения городской управы натолкнулись на сопротивление гласных. 

– Проект клонится, очевидно, к тому, чтобы спасать население предместья Порт-Артур, – язвительно заметил господин Богданов. – А интересно знать: что они платят городу? 

– С будущего года станут платить, – заверил Юзефович.

– Да к тому времени всех их унесёт водой!

– Куда как лучше, господа, переселить всех из низменных мест, – попытался вернуть разговор в спокойное русло гласный Русанов, но Богданов немедленно возра-зил, что экстренное переселение приведёт к скученности и болезням. Зашумели и другие гласные – оказалось, у каждого есть свой проект борьбы со стихией и только его он и намерен отстаивать. Так, инженер Артюшков заявлял, что вернейшее средство – взорвать ледяной затор, а гласный Голенов считал, что надобно просто начать наблюдение за уровнем воды в погребах. Директор промышленного училища Тышко уверял, что «когда нахлынет наводнение, тогда жители и спохватятся. И ничего страшного не случится, потому что за Иркутск стоит сам Господь Бог!». Исполняющий должность городского головы Юзефович уверял, что город способен продержаться какое-то время, потому что «мы всё-таки кое-что наметили, кое-что сделали».

– Вот-вот, а когда сделается всё, иркутяне уже совершенно потонут, – заметил кто-то под общий смех. И далеко не сразу расслышали все призыв гласного Исцелленова «оставить пустые рассуждения и предлагать реальные меры». Но и тогда всё свелось лишь к ассигнованию дополнительной тысячей рублей. 

Советы непостороннего

И газета «Сибирь» не сразу осознала всю силу опасности, но включившись, без обиняков заявила: «Иркутску этою зимою грозит по многим признакам серьёзное бедствие: приходы Харлампиевской, Троицкой, Чудотворской церквей весьма вероятно будут залиты водами Ангары при её рекоставе. Иркутск переживает не первое наводнение, но ещё вопрос, встретит ли он его более подготовленным». 

Бюллетени о подъёме воды в Ангаре теперь печатались в каждом номере «Сибири», кроме того, она опубликовала «Открытое письмо городскому самоуправлению» одного замечательного старожила. «Я много лет наблюдал за подъёмами Ангары, и сейчас на страницах местных газет мне приходится читывать немало заметок о предстоящем наводнении, но относительно мер никем не пишется, не говорится, не объявляется», – отмечал он и подробнейшим образом излагал эти самые меры. Так что в толстом блокноте у Совалёва появился конспект: «В первую голову как можно плотнее закупорить слуховые окна, щели промазать оконной замазкой, залить густой смолой или варом, обнести дома заваленками, которые с наступлением холодов поливать водой на манер ледяных горок. Деревянные тротуары лучше предварительно снять. Двери, открывающиеся вовнутрь, оббить снаружи (по горизонтали) досками, щели замазать и сделать насыпь. Двери, отворяющиеся на улицу, совершенно закупорить и сделать насыпь. В тех местах, где нет дверей, открывающихся вовнутрь, можно будет устроить вход через одно из окон. Все полуподвальные этажи совершенно освободить от жилья. Полы всех дворовых построек поднять или сделать новые на деревянных тумбах не менее полутора аршин высотой. Ежели у кого подполья нецементированные и уже теперь показывается в них вода, то следует засыпать их землёй до самого пола и плотно утрамбовать. Ко всем постройкам сделать временные мостики. Весь домашний скот держать во время наводнения взаперти или увести на более высокое место. Запастись лодками. А на случай необходимости скорой помощи иметь в Троицком приходе хотя бы одного врача с необходимыми медикаментами».

Из скромности, а быть может, из опасения, автор «Открытого письма» подписался псевдонимом В. Троицеприходский, но Иннокентий Васильевич Совалёв всё равно его вычислил и лично ездил благодарить «за единственно толковый и полезный рассказ».

Все реки как реки, только Ангара и Нева составляют досадное исключение

Между тем уже шли тревожные вести: в районе Усолья Ангара резко поднялась, захватив пятерых рабочих солеваренного завода; у села Балушкина залила всю трактовую дорогу, а в Идинской волости попортила много хлеба в кладях и гумнах. Местный отдел Императорского Географического общества, как бы откликаясь на это, объявил общий сбор и обширный доклад господина Шостаковича. 

– Все реки, – начал он, – разливаются в весеннее половодье, все они покрываются льдом спокойно – исключение составляют лишь Ангара и Нева. Потому что для них характерно массовое образование донного льда, уменьшающего русло и заставляющего реку выходить из берегов. 

Далее последовали расчёты, настолько убедительные, что Совалёв исписал три страницы блокнота. Но каково же было удивление Иннокентия Васильевича, когда после доклада Шостаковича поднялся князь Андронников и, мягко говоря, усомнился во всём. Ещё одну точку зрения высказал несколько дней спустя петербургский инженер Лохтин, написавший доклад «Явления и причины так называемого донного льда. Результаты исследований на Неве в зиму 1904-1905 гг. Некоторые замечания по поводу значения этих исследований для реки Ангары». Иннокентий Васильевич законспектировал и Лохтина, уже без удивления. И что самое главное – без раздражения, потому что дискуссии у учёных поразительным образом сочетались с делами. Между докладами подобрали комиссию по наводнению, и она силами учащихся горного училища провела нивелировку всех прилегающих к Ангаре улиц, а также предместья Порт-Артур. Таким образом определились границы возможного распространения воды, на домах появились насечки, показавшие максимальную высоту, на которую вода может подняться. Комиссия переписала и всё население опасной зоны, выяснила, кто сможет переселиться за собственный счёт, а кому потребуется помощь, и какая именно. Кроме того, инженеры-учёные Пальчинский, Андронников и Сахаров вместе с управлением местной железной дороги приготовили для переселенцев специальный барак, обеспечили выдачу «подъёмных». 

Подстёгнутая общественностью, и городская управа организовала строительство снежного вала вдоль набережной Ангары от Харлампиевской улицы и до понтонного моста. Правда, домовладельцы, очищая свои дворы, отчего-то свозили снег в противоположную сторону, но тут уж и Совалёв подключился – объехал всех, кого смог, не поскупившись на извозчика. Перед окнами же собственной квартиры возвёл настоящую снежную крепость и капитально полил её водой из пожарной машины. И даже продемонстрировал господину полицмейстеру. Тот в свою очередь сообщил, что по примеру больших европейских городов территория Иркутска разбивается на участки, в каждом из которых будет действовать специальный спасательный отряд.

«Лошадь вскочила в верхний этаж и жила там два дня»

И всё-таки, всё-таки многие обыватели сохраняли непонятную Совалёву беспечность – точь-в-точь как в пору страшного наводнения в январе 1861 года. А тогда Ангара за два дня поднялась на сажень; рассказывают, что один чиновник, возвращаясь со службы в квартиру на Набережной, еле выскочил из возка, прежде чем тот покрылся водой. Вообще, картина в ту ночь с третьего на четвёртое января была жуткая: казалось, отверзлись хляби земные, потоки воды сталкивались друг с другом, в густом тумане скрипело, стонало, трещало, покуда мороз не сковал всё. При полной луне можно было видеть причудливо разбросанные пирамиды, колоннады в окружении очень низких, словно бы присевших домов. Когда рассвело и на улицы выбрались первые обыватели, оказалось, они выше труб одноэтажных домов. 

В воспоминаниях старожилов, активно печатаемых «Сибирью», Совалёва всего более поразил вот какой рассказ: «Немало домашних животных замёрзло, в суматохе и мы забыли в стойле корову. Через две ночи и один день мы разыскали её, замороженную и едва живую, вырубили изо льда, перетащили в комнату и отводились-таки. Вообще, бессловесные домашние животные искали спасения, где и как могли. Одна лошадь доплыла до дома мещанки Трофимченковой, вскочила в верхний этаж и там жила до прихода хозяев, имея и ложе, и корм». 

Автор благодарит за предоставленный материал сотрудников отделов историко– культурного наследия, краеведческой работы и библиографии областной библиотеки имени И.И. Молчанова-Сибирского.