Рок-история Иркутска (или «история рока в», кому как нравится), насчитывает не первый десяток лет. Как все апокрифы, она туманна, не изучена, сомнительна и полна мифов и анекдотов. Несомненно только одно: она есть. Сейчас, правда, само рок-движение находится на той части эволюционного витка, когда долгая стагнация порождает летаргию, кому и агонию, но это частности. Потому что отчётно-перевыборные рок-фестивали по-прежнему проводятся регулярно. Разбавляемые локальными сейшнами в традиционных районных ДК (с печалью приходится признать, что из-за низкого профессионального уровня местных групп их редко приглашают в ночные клубы).  

Однако если смотреть ретроспективно, то есть что вспомнить. Отдадим дань памяти могикан – «Капитану Грею», «Хижине дяди Тома», многим другим, широкой публикой давно и прочно забытым. Лишний раз погордимся Вадиком Мазитовым: ведь было время, когда на каждом московском углу грязные нефоры в драных джинсовых рубищах пели не про группу крови на рукаве, а «Жандармерию» и «Танцплощадку». Недолго, но было! Погрустим о живом и вроде даже не распавшемся «Млечном пути», его не менее популярных современниках «Супер-звуке 70-х», «Цензоре», «Триакуме»… Допустим, что и сейчас где-то в подвале репетируют молодые и талантливые, которые всех сначала задвинут, потом уберут, а после и вовсе порвут на британский триколор.

Но раздражает-то другое. Провинция всегда находилась в культурной взаимосвязи с центрами, являясь одновременно и маленькой моделью жизни там, и поставщиком юных дарований туда. У них – ленинградский рок-клуб, и у нас – иркутский. У них «Нашествие», и у нас – «Байкал-шаман». С другой стороны, у них в «Братьях Грим» стучал на барабанах наш Денис Попов, а наш «Белый острог» и по ту сторону океана – ого-го!  Был.

И только одно значительное расхождение в этой уютной модели взаимопроникновения большого и маленького миров. Никогда местные рокеры не совались в местную политику, никогда они не шли в авангарде масс, не поднимали их на баррикады и от остросоциальной риторики держались как можно дальше. Даже в творчестве своём они обычно придерживались личных тем: «Вот настанет понедельник, праздничный день, мама купит холодильник и уедет с ним в Тюмень» («Триакум»), «Я подожду, всё к чёртовой матери брошу и дико напьюсь» («Принцип неопределенности»). Один, пожалуй, Лёша Рыба, лидер «Млечного пути», опустился до низменного и написал совершенно восхитительную песню «Мне позвонил президент»: «С этой войной у нас появится шанс хотя бы её проиграть, по крайней мере, так будет честней, чем просто её проспать». Но, как настоящий художник, и в этой коньюнктурщине он выходит к общечеловеческому, уходя от политики.

Но творчество – это одно. Другое – социальщина, то, чем наиболее ярко из рокеров сейчас занимается Шевчук. И опосредованно Шнур. Не обязательно писать песни про свержение режима – достаточно петь их в правильном месте. Например, на митинге несогласных в Химкинском лесу.  

Совершенно очевидно, что современные молодые иркутские рокеры в абсолютном большинстве никогда не станут не то что популярными – они не достигнут даже уровня перечисленных иркутских музыкантов. Практика показывает, что на каждом следующем ежегодном рок-фестивале состав команд обновляется на 90–95%, то есть почти все команды распадаются в течение одного года. 

Вот выход простой, как горшочек Винни-Пуха. Не угодно ли мальчикам и девочкам, репетирующим сейчас в подвалах и гаражах, перестать вариться в собственном томатном соку с капелькой водки и вылезти в народ? У нас тут есть свой «Химкинский лес», даже проблема, как в большом мире: собираются рубить магистраль через Кайскую рощу. Воткните джеки в комбики – и вперёд, на трибуны. Митинги станут эмоциональнее и насыщеннее, народ повалит, выгода и местным несогласным, и местным «шевчукам». А там, глядишь, найдётся где-нибудь в Ново-Ленино и свой похмельный Шнур, который в запое напишет скандальный хит «А не спеть ли вам песню мне про Кайскую рощу». И понесётся что полагается по трубам. Зато не скучно.