– С чем, на ваш взгляд, связано введение должности четвёртого заместителя председателя областного суда – по административным делам?

– Наверное, с тем, что судебная практика по этим делам требует большего внимания. Их почему-то привыкли считать простыми. Хотя большинство дел об административных правонарушениях – в сфере дорожного движения, избирательного права, налогового законодательства, например, – мелкими никак не назовёшь. При их рассмотрении мировыми судьями зачастую не соблюдаются сроки, совсем не редкость – необоснованное прекращение таких дел. В прошлом году, например, было прекращено каждое пятое, и это вызывает тревогу. Всего в 2009 году рассмотрено свыше 73 тысяч дел об административных правонарушениях, причём большая часть из них (более 40 тысяч производств) касалась нарушений правил дорожного движения. Так что затронуты в этих спорах интересы огромного количества граждан и организаций. 

К тому же практика по этим делам нестабильна. Законодатели так интенсивно вносят изменения в Кодекс об административных правонарушениях, что достаточно сложно эти поправки отслеживать. За период его действия внесено уже более 140 изменений, да ещё пачка поправок поступила в июле-августе. А от этого балансируют судебная практика, назначение наказаний. Одним словом, проблем с этой категорией дел немало. 

Между тем в Иркутском областном суде пока нет административной коллегии. Правда, с 2006 года работает административная группа, и с этого времени стали уже планомерно вестись статистические наблюдения, отслеживаться судебные решения и прекращённые дела. Причём эта группа существовала то в рамках уголовной коллегии, то в рамках гражданской. Но ведь это вполне самостоятельное направление, и достаточно серьёзное. Поэтому председателем областного суда в дальнейшем планируется  создание административной коллегии. 

А это потребует соответствующих условий для работы. Административные дела, которые мы рассматриваем в кассации,  как правило, явочные. На процесс по обжалованию судебных актов обычно приходят стороны, адвокаты, должностные лица. Необходимо помещение, которое бы и наши потребности удовлетворяло, и для граждан было удобным. Кабинеты судей, канцелярия, собственный архив, зал судебных заседаний должны находиться в одном месте. Этот вопрос уже решается – жалобы на судебные акты по административным делам будут рассматриваться на первом этаже старого здания областного суда, на улице Пролетарской.

– А в районных судах будут созданы административные группы?

– Я предложила ввести соответствующую специализацию председателям районных и городских судов. На мой взгляд, если бы дела об административных правонарушениях были закреплены за конкретными судьями, было бы удобно и учёбу для них проводить, и практику отслеживать. Большин-ство председателей крупных районных и городских судов с моим предложением согласились, но малосоставные суды, понятно, такой возможности не имеют. 

Львиная же доля дел об административных правонарушениях находится в производстве мировых судей, но о них – особый разговор. В мировой юстиции проблем куда больше, чем в районном звене судебной системы. 

– А кто в областном суде курирует мировую юстицию?

– Эта обязанность теперь тоже возложена на меня. Для начала я посмотрела нагрузку мировых судей. Она просто зашкаливает: в этом году в среднем за месяц на каждом судебном участке рассмотрено 136,8 гражданских дела, 60,3 – административных, 7,6 – уголовных.  Больше 200 дел! И это средняя нагрузка на одного человека, а бывает во много раз больше. При этом мировые судьи, в отличие от федеральных, как правило, работают без помощников. Сегодня в области 135 судебных участков (за 12 лет их число увеличилось втрое), а помощников имеют лишь 26 судей. 

Мы всё время подчёркиваем, что мировая юстиция справилась со своей задачей – и к людям правосудие приблизила, и коллег из районного звена разгрузила. Это так. Но в каких условиях она работает! Я объехала судебные участки в Иркутске – впечатление удручающее: мебель старая, здания требуют ремонта. А в некоторых городах и райцентрах, насколько я знаю, положение ещё хуже. 

– Недавно вступил в действие Федеральный закон № 262 об обеспечении доступа к информации о деятельности судов. Мировые суды к нему готовы? 

– Закон предполагает, что на каждом участке должен быть свой выход в Интернет, специалист, который будет выставлять на сайт информацию по движению дела – от момента получения заявления до принятия решения. У нас же в регионе ситуация такая: на семь–десять судебных участков имеется один компьютер для того, чтобы выполнять требования закона № 262. 

На ближайшую перспективу я себе наметила добиться хотя бы элементарных условий для работы мировых. Иначе неразумно спрашивать с них качество и сроки рассмотрения дел, а ведь в этом и состоит моя задача. Пока закуплено всего 46 компьютеров, решается вопрос о выделении 60 ставок помощников судей, но это лишь третья часть от потребности. Кроме того, на каждом участке должен быть и свой архивариус – сейчас много времени уходит на то, чтобы поднять нужное дело, привезти его из хранилища. Это сказывается на сроках прохождения дел.         

– Но все эти проблемы давно известны, однако не решаются из-за недостатка финансирования. Региональный бюджет, видимо, не справляется.

– Дело не только в деньгах, думаю. Например, до сих остаётся нерешённой проблема дополнительных нагрузок на мировых. Сегодня если судья ушла в отпуск по уходу за ребёнком на три года или болезнь надолго выбила её из строя – дела взваливают на плечи коллеги с другого участка. Людям приходится буквально на работе ночевать, а качество и сроки рассмотрения дел всё равно страдают. 

– Вы видите выход?

– Мне кажется, было бы целесообразно переложить дела мировых судей, выбывших из строя надолго, на районные и городские суды. Так и участки не будут оголяться, и командировочные расходы сократятся, а главное – со сроками положение, глядишь, поправится. Считаю, такая практика возможна при условии внесения поправок в действующее законодательство. Я над этим сейчас работаю, анализирую сложившуюся ситуацию. Думаю, есть смысл направить в Верховный суд РФ соответствующее предложение от областного суда, сопроводив его конкретными выкладками.

Одна из главных задач для меня в новом статусе – повышение профессионального уровня мировых судей. Пока, если честно, качество отправления правосудия в мировой юстиции оставляет желать лучшего. Меня не удовлетворяют решения мировых судей, оценка ими доказательств. Но это лишь первые впечатления, я буду в этот вопрос углубляться, безусловно.

Для начала хочу изучить, как на судебных участках  рассматриваются уголовные дела. В производстве мировых судей их почти половина от общего количества рассмотренных: около пяти тысяч из 11 тысяч в этом году. И далеко не все дела так просты, как об этом принято думать, есть и многоэпизодные, с вызовом свидетелей, экспертизами. 

Считаю крайне важным уже в ближайшее время изучить ситуацию по делам частного обвинения: по статье 156 («Ненадлежащее исполнение обязанностей по воспитанию детей») и статье 157 («Злостное уклонение от уплаты алиментов») Уголовного кодекса. Таких дел очень много, и они общественно значимы. 

– Сами вы специализировались в суде на рассмотрении уголовных дел?

– Когда меня 15 лет назад назначили судьёй Свердловского районного суда, специализации там не было. Я, как и другие судьи, рассматривала все категории дел. В первый же день, как вышла на работу, мне передали около сотни заявлений по гражданским делам, примерно столько же – уголовных. Такая нагрузка тогда была у федеральных судей. Сейчас в Свердловском суде 21 судья, в то время было всего четыре и, конечно, никаких помощников. Так что ни выходных, ни отпусков мы не имели. Жили на работе, и это было нормой. 

Председатель Свердловского районного суда Татьяна Борисовна Майсурадзе – очень требовательный руководитель. Я многому у неё научилась. Чтобы дело было отложено, вовремя не рассмотрено – в этом суде такой номер не проходил никогда. И это правильно. Потому что сроки идут и за каждым делом люди, которые не могут ждать.

Мне даже сложно сейчас припомнить какие-то конкретные дела из огромного количества рассмотренных в те годы. Громких среди них, по-моему, не было. Каждый день перед глазами обычная жизнь, обычные судьбы. Каждый день рассматриваешь дела – переживаешь за обиженных бабулек, ругаешь папаш, забывших о своём отцовском долге, призываешь брошенных женщин сохранять чувство собственного достоинства. 

И так около трёх лет, пока меня не пригласили в областной суд. Здесь мне опять повезло с наставниками. Виктор Филиппович Валуев, Тамара Арефьевна Лоншакова, Лилия Ивановна Коцарь, Варвара Васильевна Макарова, Иван Миронович Попов, Анатолий Игнатьевич Лухнёв – я всегда могла рассчитывать на их поддержку. 

В областном суде я специализировалась на уголовных делах. Сначала рассматривала кассационные жалобы, затем разбиралась с заявлениями в порядке надзора, докладывала дела на президиуме. Приходилось проверять обоснованность осуждения, правильность квалификации действий лица, бесспорность доказательств, мотивы принятия того или иного решения. 

– Как часто у нас осуждают невиновных?

– Необоснованное осуждение – это самое страшное. Но, к сожалению, такое случается. Мы обобщаем практику районных, городских  судов каждые полгода. Раньше, до 2008 года, подобных приговоров за этот период было от шести до девяти. В 2009-м – только четыре. В нынешнем году не выявлено за полгода ни одного случая необоснованного осуждения граждан. 

Во многом ситуация в этом плане зависит от областного суда – от того, как налажены учёба коллег из районного звена, зональное кураторство. Сейчас гораздо больше значения этому придаётся. Иначе нельзя: судебная практика постоянно меняется, вносятся поправки в материальные и процессуальные законы, идут разъяснения пленумов Верховного суда. 

– Прежде чем надеть мантию судьи, вы работали в адвокатуре, прокуратуре. Искали своё место?

– Я очень рано определилась с будущей профессией. В суд пришла работать в 16 лет, после школы. Не прошла тогда по конкурсу на юридический факультет госуниверситета – было 11 человек на место. Шла как-то с подружкой по улице Желябова и увидела вывеску. В одном здании в то время располагались Октябрьский, Кировский и Иркутско-сельский районные суды. Мы решили зайти, узнать насчёт работы. Так я устроилась в Кировский суд – там требовалась машинистка. Через год поднялась этажом выше, в Октябрьский суд. Работала секретарём судебного заседания: готовила дела к рассмотрению, писала протоколы заседаний, которые проводил Владимир Павлович Корнюшин, председатель суда. Этот человек – тактичный, сдержанный и в то же время обладающий большой силой убеждения – для меня является эталоном судьи. Позже он стал моим тестем. 

Потом была работа судебным исполнителем. Очень тяжёлая: приходилось выселять семьи с детьми из незаконно занятых квартир, забирать малышей, которые цеплялись за юбку матери, лишённой родительских прав. Однажды пришли в семью, где было пятеро ребятишек. Младшему годик, а он выглядит как трёхмесячный: сидеть не умеет, зубов нет. В бараке холодно, грязь несусветная. Малыш, завёрнутый в рваное одеяльце, голодный. Дала ему пряник. Хочу взять на руки, а он тянется к своей непутёвой матери. Эти картины до сих пор перед глазами стоят.    

Много горя и боли я увидела в то время. Но зато усвоила на всю жизнь, что решение суда – не просто бумага, от него действительно зависит человеческая судьба. 

Мне вообще казалось: чтобы стать настоящим судьёй, надо узнать, пропустить через себя всё, что связано с отправлением правосудия. У меня просто такой характер: могу делать только то, что хорошо знаю, сама прочувствовала. Вот почему, поработав на стороне защиты, я пошла в прокуратуру и оказалась по другую сторону барьера – стала учиться поддерживать обвинение. Этот опыт нужен был не только для того, чтобы изучить и осмыслить все стороны процесса, но и для того, чтобы увидеть жизнь с разных сторон, научиться понимать и чувствовать людей. И того, кто стал потерпевшим, и того, кто попал на скамью подсудимых. У каждой стороны ведь своя правда.

– В зоне, например, практически все считают себя невиновными.

– Сложно общаться с людьми, совершившими преступление. До сих пор помню своё первое дело. Мой подзащитный был особо опасным рецидивистом. В общей сложности в исправительных колониях он провёл к тому времени 29 лет. На сей раз ему вменялось причинение тяжкого вреда здоровью со смертельным исходом – избил сожительницу. От такого можно ждать чего угодно, думала я. И вот конвоир заводит мужчину – седого, внешне интеллигентного. Он сразу понял моё состояние. Первой его фразой ко мне было: «Не бойтесь». Вину в преступлении он признавал в полном объёме. Я свою задачу видела в том, чтобы добиться для него смягчения наказания, хотя при таком «послужном» списке это было непросто. Но мне удалось найти слова и обстоятельства, которые вызывали сочувствие к нему, и раскрыть их перед судом. Отца у него не было, мать – пьяница. Как говорят в народе, пить, курить и зарабатывать на жизнь он научился одновременно. Судья дал моему подзащитному минимальный срок наказания. Когда он отсидел, я случайно встретилась с ним на остановке. Хотела пройти мимо, но он меня остановил и сказал: «Спасибо, что поверили в меня». Рассказал, что теперь у него всё хорошо, дети его простили и приняли. Я тогда поняла, что в любом плохом человеке обязательно есть и хорошее. Только оно прячется за плохим, и мы его не замечаем.

В прокуратуре был противоположный случай. Я поддерживала гособвинение в отношении молодого человека, совершившего изнасилование. В деле были косвенные, как обычно в таких случаях, доказательства вины. Проводились экспертизы, заслушивались показания свидетелей. Но подсудимый вину не признавал, а в судебном заседании и потерпевшая по какой-то причине вдруг изменила свою позицию. Стала говорить: то, что произошло между нами, изнасилованием не было. Я проанализировала все доказательства и преподнесла их так, что подсудимого признали виновным – он получил внушительный срок. Отсутствие сомнений в его виновности помогло мне найти такие слова, которые убедили и суд. Этим делом я подвела черту под работой в прокуратуре. 

А вскоре поступило предложение от председателя Свердловского суда, и я дала согласие. Решила, что теперь готова быть судьёй. 

– Кроме суда, у вас есть какие-нибудь любимые занятия?

– Всё свободное время я провожу в кругу семьи, занимаюсь внуками. Их у меня трое: младшему три года, старшему – пять. Они – моя радость. Когда дочери росли, я занималась в основном работой. Теперь стараюсь вложить во внуков всю любовь и время, которые не смогла отдать детям.