Мода такая завелась

И сегодня, притащившись к нему, Иван долго мялся, делал вид, что слушает дядины разглагольствования про политику, и совершенно измучился, пока Павел Осипович не спросил наконец, как дела. На часах в тот момент было около половины девятого.

Получив заветные три рубля, Иван быстро оделся и пошёл коротким путём – по Нижне-Амурской. Но едва он поднялся на горку и выдохнул, как два дюжих молодца, франтовато одетых, подскочили, повалили на землю и вывернули карманы. 

– Да что же вы делаете-то, изверги?! – в отчаянии вскрикнул Иван и, не жалея красок, представил своё бедственное положение. Грабители отошли в сторонку, пошептались и не только вернули Сараеву деньги, но ещё и добавили сорок рублей: 

– Вот что, брат, мы не звери, а по-теперешнему, по-модному – экспроприаторы. 

Словечко это живо напомнило Сараеву недавнее нападение на него в Красноярске, у товарищества «Сибирь»: в сгущавшихся сумерках от забора вдруг отделился некто бритый, в дорогой шляпе и с револьвером в руке:

– Деньги!

В то же время другой грабитель приставил к боку Ивана «бульдог» и по-хозяйски обшарил карманы. Но перед тем, как уйти, поинтересовался:

– Не политический?

– Политический, – повинуясь чутью, отвечал Сараев. – А что?!

Грабитель без сожаления вернул деньги обратно:

– Что ж, работайте, работайте – хорошее дело затеяли. И мы вам, политике, сродни.

– А кто вы?

– Ты разве не понял? Революционеры-экспроприаторы. 

«Ну, ежели «экспроприаторы» всюду, значит, и грабёж теперь не грабёж, не грех, а, почитай, профессия! – пронеслось у Ивана в голове. – Пока ещё нелегальная, но её уже надеются узаконить».

В «интересном доме» на Саломатовской

Месяц назад, когда Иван впервые попросил денег в долг, Павел Осипович между делом пригласил его «в очень интересный дом на Саломатов-ской», принадлежащий иркутскому купцу Шаферу. Кроме хозяина там оказались ещё одиннадцать незнакомцев, называвшихся себя социал-демократами. И у всех, кроме старшего, были громкие голоса и чрезвычайно подвижные руки. Иван даже подумал, не братья ли, но сейчас же отогнал эту мысль и стал вслушиваться в разговоры.

А в тот осенний вечер 1906 года обсуждалось недавнее ограбление Иркутского окружного суда, хоть само это слово – «ограбление» – и не произносилось: говорили про «отличный манёвр», «блестящую операцию», «образцовую экспроприацию». 

– Коротко говоря, действовали хладнокровно, дерзко, что позволило среди бела дня на глазах вооружённых курьеров не только проникнуть в здание, но и покинуть его совершенно беспрепятственно, – подытожил старший социал-демократ, чьё имя не называлось, употреблялась лишь кличка – Сократ. – Огнестрелы из «вещественных доказательств» отобраны очень толково – исключительно новых систем! Похвально и то, что с оставленного оружия сняли все ярлыки – пусть-ка разберутся теперь, что к какому делу относится, – он засмеялся рассыпчато, и все подхватили. Только у Сараева запершило вдруг в горле, и он долго откашливался потом.

Вымыться не удалось, но все деньги решительно смыло

– Так чего, они тебе предлагают работу? – жена вглядывалась в Ивана, довольная его трезвым, хотя и растерянным видом. 

– Предлагают. И долг Павел Осипович предлагает забыть.

Наталья задумалась:

– Никак, политические они? Мало мы пострадали от политики!

– А другие-то ничего не предлагают! – раздражился Иван. 

– И продавать нам почти уж нечего, – неохотно прибавила жена.

На другое утро Сараев колол у хозяйки дома дрова и вместе со своими ребятами складывал их в поленницу. Кончили уже затемно, и довольная «мадам» сверх обещанного добавила ещё два рубля. «На баню», – сразу же отложила Наталья, и в субботу, ближе к вечеру, вручила Ивану новый веник. 

У входа в центральные городские бани непринуждённо расположились шестеро молодых людей, видимо, обсуждая что-то. Ни у кого из них не было банных сумок в руках, и это показалось Сараеву странным, но едва он отметил это, как шестёрка, словно бы по команде, разделилась – трое решительно вошли в баню, остальные встали полукольцом, обращённым к улице. Инстинкт, как всегда, подсказал Ивану, что не надо выказывать беспокойства и тем более убегать – догонят. С рассеянной улыбкой он толкнул дверь и ступил на порог. 

Один из грабителей потрошил уже кассу, два других держали публику под прицелом. Иван предусмотрительно встал к стене и поднял руки. Отсюда хорошо было видно, как кассирша прикрывает рукавом пышной кофты кошелёк, видимо, сданный ей на хранение. Казалось, что этого не замечает никто, но, едва лишь покончив с кассой, главный экспроприатор деловито заметил:

– Почти на двести рублей наторговали билетов – молодцы! – Обвёл взглядом обомлевшую публику и ловким движением пальцев выщелкнул из-под кофты кассирши портмоне. – Фи… не более сотни рублей. Но купюры удобные – крупные. За удобство благодарю! – Он распустил улыбку и, театрально поклонившись, направился к выходу. За ним тотчас поспешили другие, и минуту спустя возле бань уже не было никого. Ещё через минуту появились два обывателя со своими тазами – и очень удивились, застав всех в положении «Замри!».

Вот какая пошла «трапеция»

Собрание на Саломатовской Иван в этот вечер пропустил, а посыльному от Петра Осиповича Наталья сказала, будто бы он простудился и слёг. На самом же деле Сараев отправился к своему соседу Калинычу, известному спокойным нравом и мудростью, вычитанной из газет. Завидев Ивана, он сейчас же оставил работу:

– Вишь ты, какая пошла трапеция (слово это могло означать у Калиныча решительно всё): письма идут ну просто одно за одним.

– Да кто тебе пишет-то?

– Почто мне-то? В полицию пишут! О подкопах да грабежах, которые будто бы будут в Иркутске в самом что ни на есть скором времени. Прямо-таки карты в руки дают!

– И чего?

– А того, что полиция-то сомневается, то есть, стало быть, не возьмёт она в толк, какие тут могут быть резоны у доносчиков.

Как выяснилось потом, полиция вовсе не сомневалась, а только изображала сомнение, в то же время готовя операцию по захвату налётчиков. Правда, сам господин полицмейстер встал в тупик, получив предупреждение о готовящемся ограблении магазина Второва – ведь в Иркутске их было более десяти! Посовещавшись, стражи порядка пришли к заключению, что грабители предпочтут нападение на оптовый склад – там и товара больше, и место укромное. Но злой волей случая преступники подкопались из водосточной канавы в самом центре Иркутска, на углу Ивановской и Баснинской!

Оплошали и с охраной купчихи Рафильзон, которую, по сообщению анонима, собирались ограбить: всю ночь вокруг дома стояли надёжные караулы, а грабители заявились утром, когда полиция ушла, дворник расслабился и от-крыл ворота.

Фото преступника как дорогой сувенир

На очередном собрании иркутских социал-демократов говорили о прогрессивном журнале «Казнь», недавно разрешённом к открытию. 

– Товарищи из Петербурга пишут, что в этом еженедельнике будут подробнейшим образом представлены все крупные политические процессы и все выдающиеся экспроприации, – торжественно возвестил сам Сократ. И даже зачитал: «Подробности этих взаимно переплетающихся и друг друга дополняющих проявлений революционного движения в России составляют основную задачу нашего журнала «Казнь». Помимо исполненного чрезвычайной увлекательности текста все подписавшиеся до 1 января 1907 года получат чрезвычайно ценную премию в виде роскошно изданной коллекции фотографических снимков со всех наиболее выдающихся террористических актов и портретов государ-ственных преступников. Стоимость этой коллекции из 400 снимков в отдельной продаже превышает 200 руб., годовым же подписчикам журнала «Казнь» весь альбом достанется совершенно бесплатно». 

Домой Иван возвратился с таким странным лицом, что Наталья отступилась от привычных расспросов. И лишь утром сказала:

– Хозяйка наша, Агриппина Степановна, пожелала принять тебя дворником на две усадьбы, с двойным жалованьем, коли ты не побрезгуешь после конторы… 

– Раз уж на такое пошло, то сгодится и дворником.

Павел Осипович, узнав, удивился, рассердился и таки попрекнул Ивана одолженными деньгами. Сараев отмолчался, но жена его продала свою лучшую шаль, рассчиталась с заботливым дядей и решила забыть к его дому дорогу. Правда, вскоре он и так пострадал: в ночь на 23 ноября в квартире купца Шафера на Саломатовской, 21 задержали одиннадцать членов Российской социал-демократической рабочей партии, а также семерых «не определившихся в своих политических взглядах». Один из них назвался Павлом Осиповичем. При обыске обнаружена была также очень важная переписка. 

Раздет тем, на кого напал 

Угроза экспроприаторства так взвинтила нервы иркутских приказчиков, что в фруктовом погребе на Хлебном базаре один из них с криком «Караул!» выскочил среди бела дня на тротуар и стал требовать, чтобы квартальный обезоружил находящихся в магазине грабителей. Оказалось, это обыкновенные покупатели, но приказчик не успокоился, натурально впав в горячку. 

Более спокойными оставались те, у кого и экспроприировать было нечего. Так, проживающий на Большой Блиновской Молчанов, возвращаясь после спектакля, наткнулся на «рыцарей ночи» – и так «возмутился действием», что все трое бежали, оставив в руках театрала новенькую поддёвку. На Мелочном базаре ещё один неудачливый экспроприатор был окружён толпой, и если бы не подоспевший городовой, не сносить бы ему головы. 

Холодным сентябрьским утром и в почтовом ящике губернского чиновника Зонина обнаружилось письмецо с предложением оставить в условном месте пакет с 250 рублями. «Выберайти между диньгами и жистью!» – призывал малограмотный экспроприатор и давал своим жертвам на раздумье одни сутки. Самое же курьёзное состояло в том, что злополучный конверт доставили лишь десять дней спустя после обозначенного в нём срока. 

Автор благодарит за предоставленный материал сотрудников отделов историко-культурного наследия, краеведческой работы и библиографии областной библиотеки имени И.И. Молчанова-Сибирского