И всё-таки сомнения остаются: в километровых тюремных лабиринтах скрыть парочку «пытошных», наверное, не так уж сложно. Такого же мнения, кстати, уполномоченный по правам человека в Иркутской области Иван Зелент: «Когда приходим проверять жалобы, заявители от своих претензий обычно отказываются. Но осадок на душе остаётся. Может, прокуратура прикрывает сотрудников тюрьмы?». Не этим ли объясняется факт: в прошлом году 770 доследственных проверок по жалобам на насилие в учреждениях исполнения наказаний области завершились отказными материалами. 

Вот почему, когда при очередном визите в СИЗО я встретила председателя Общественной наблюдательной комиссии по Иркутской области Олега Сафронова, проверяющего жалобу арестанта на «беспредел», тут же напросилась к нему в компанию. В наблюдательную комиссию обратилась адвокат, заявив, что её подзащитный С. подвергается насилию: она сама видела ссадины и кровоподтёки у него на голове. Встретиться с молодым человеком пожелал также помощник начальника регионального управления ФСИН по правам человека в пенитенциарных заведениях Александр Самойлов, получивший подобную жалобу. 

Подследственный, которого обвиняют в разбойных нападениях, рассказал, что разбил себе голову сам в день поступления в СИЗО. По его словам, оперативники в милиции упорно допытывались, куда он спрятал оружие и где скрывается подельник. «Я не виноват, – заявил арестант. – Поэтому от сотрудничества со следствием отказался наотрез. Тогда опера пообещали, что позвонят в СИЗО и договорятся, чтобы меня посадили в пресс-хату. Там, мол, из меня выбьют нужные показания, а если не начну говорить, что требуется следствию, – «опустят». Когда насмерть перепуганного парня завели наконец в камеру следственного изолятора, он не стал дожидаться «пыток», а сразу начал биться головой об угол и кричать. «От страха, – пояснил он. – Я в СИЗО первый раз, порядков здешних не знал». Арестанту была оказана медицинская помощь, с ним поговорили психологи. Судебно-медицинская экспертиза подтвердила, что телесные повреждения, признанные лёгкими, пострадавший нанёс себе сам. Ко времени посещения правозащитниками парень уже успокоился и к сокамерникам, таким же, как и он, первоходам, никаких претензий не имел.  

– Типичная ситуация, – говорит Олег Сафронов. – При проверке подобных жалоб каждый раз оказывается, что побои нанесены либо вообще не в стенах изолятора (прибывшие сюда в обязательном порядке проходят медицинское освидетельствование), либо в тюрьме – самим арестантом из страха перед мифическими пытками.  

Миф о пресс-хатах в следственных изоляторах родился, между тем, не на пустом месте. В то время, когда пенитенциарные заведения входили в систему МВД, эти слухи имели под собой вполне реальную почву. В то время у оперативников СИЗО действительно был план по раскрытию преступлений прошлых лет, содействие следствию входило в их служебные обязанности. Даже когда заключённые вырвались из «милицейских объятий», раскрываемость преступлений ещё довольно долго оставалась одним из показателей оперативной работы в СИЗО. Лишь в прошлом году из рейтинга убрали строчку, заставлявшую тюремщиков проявлять заинтересованность в признательных показаниях тех, кто помещён под стражу. 

Заместитель начальника оперативного управления ФСИН по Иркут-ской области Алексей Гиричев рассказал о приоритетах своей службы. Кстати, очень немногочисленной. Сыщики, по его словам, озабочены теперь исключительно тем, чтобы не допустить побега из учреждения и совершения в его стенах новых преступлений. Объём работы у них очень большой: достаточно сказать, что только за полгода в СИЗО-1 Иркутска предотвращено 395 преступлений, 44 побега из-под конвоя, 7 попыток дезорганизации. «Мы не будем сырьевым придатком следствия», – категорически заявляет начальник следственного изолятора Игорь Мокеев. Нынче за полгода ему поступило 903 жалобы от заключённых, тогда как в прошлом году за такой же период – только 628. И начальник этим фактом очень доволен: по его мнению, это свидетельствует о доверии к нему арестантов. «Если бы не было обратной связи, надежды на то, что я разберусь по справедливости, люди жаловались бы, наверное, не мне, а в управление», – резонно замечает руководитель, недавно удостоенный ведомственной награды – медали «За усердие в службе». 

Члены Общественной наблюдательной комиссии (их всего пятеро) – в исправительных учреждениях очень частые гости. Руководитель комиссии Олег Сафронов, по его словам, выезжает в зону разбираться по жалобам не реже четырёх раз в неделю. О предстоящем посещении в известность тюремное начальство обычно не ставит, хотя по инструкции положено. Но двери для правозащитников в учреждениях и без того теперь открыты. Неравнодушие к судьбам людей, лишённых свободы, Олег Сафронов проявляет давно. В середине 90-х годов пришёл в Фонд Александра Любославского и попросился в помощники. Позже работал в комиссии по правам человека при губернаторе Борисе Говорине, а последние 10 лет управляет правозащитным Фондом «Фемида» в Ангарске. Руководителем Общественной наблюдательной комиссии Сафронова избрали не случайно: он не только знаком с проблемами подследственных и осуждённых, но и пользуется у них доверием. В первую очередь, из-за своей дотошности. Руководство ГУ ФСИН поменяло после его проверок не одного и не двух руководителей отрядов и даже учреждений, которые пытались наводить в зоне свои порядки, игнорируя закон. Зато многим осуждённым он помог освободиться условно-досрочно. Благодаря вмешательству правозащитников, осталась в прошлом практика, когда начальство из-за своих амбиций задерживало за колючей проволокой вставших на путь исправления.

В поездках по учреждениям председателя наблюдательной комиссии часто сопровождает Александр Самойлов. Если в других регионах общественные наблюдатели находятся с представителями системы исполнения наказаний, что называется, в контрах, то в Приангарье обычно удаётся достигать взаимопонимания. В том числе благодаря позиции правозащитника в погонах, на которого, по его словам, многие сослуживцы «имеют зуб». «Несмотря на многолетнюю службу в системе, взгляд у моего коллеги остаётся «незамыленным». Нарушений он замечает даже больше, чем я, человек со стороны», – делится Олег Сафронов.

В этом году в наблюдательную комиссию Иркутской области поступило от заключённых и их близких порядка 70 заявлений. В то же время помощнику начальника управления службы исполнения наказаний Александру Самойлову пришлось разбираться с двумя сотнями письменных заявлений и таким же количеством обращений по телефону, которые обязательно регистрируются. По указанию начальника управления генерала Павла Радченко, кстати, письма к его помощнику по правам человека не вскрываются в канцелярии, как и обращения к прокурору и самому начальник ГУ ФСИН. 

Такое взаимодействие ведомственных и общественных правозащитников себя оправдывает, уверен Олег Сафронов: «Раньше из зоны чаще уходили жалобы в Москву, но какой от этого толк? Все письма всё равно возвращались в управление ФСИН, и ответ готовил тот же Самойлов. Не лучше ли сразу вместе с ним проверить сигналы и устранить недостатки?». Кстати, и аргументы для правительства России, необходимые при разбирательстве дел, инициированных иркутянами в Европейском суде, готовит тоже Александр Самойлов. 

На что же жалуются сегодня лишённые свободы земляки? По словам правозащитников, давно уже нет претензий на условия содержания, в том числе в следственных тюрьмах, карцерах, штрафных изоляторах. Кормят сегодня в зоне лучше, чем в больницах и детских домах на воле. Бывая в колониях, Олег Сафронов не забывает снять пробу из общего котла. Кстати, и после разборки с жалобой С. мы прошли с ним в подсобные помещения СИЗО. На кухне познакомились с поваром пятого разряда, который в тюрьму пришёл из одного из известных иркутских ресторанов. После приговора он принял предложение отбывать наказание за грабёж, работая в хозобслуге СИЗО. Так что на качество блюд сидельцам сегодня жаловаться грех. Директор столовой Лидия Толмачёва открыла для нашего обозрения холодильники с дневным запасом продуктов: 140 кг мяса и 160 кг рыбы на 1300 человек. В собственной пекарне тюрьмы выпекаются к каждому приёму пищи свежие булки – 600 кг в сутки. 

Жалобы у заключённых теперь довольно своеобразные. Одним не нравится, что их заставляют маршировать и петь патриотические песни – такие «воспитательные меры» отменили после вмешательства правозащитников. Другие осуждённые отказываются ходить в сапогах, желают носить за колючей проволокой туфли – решить проблему с обувью тоже не стало проблемой. Ещё бывают жалобы на работу почты, магазина, аптеки, плохую телефонную связь. Эти недостатки обычно устраняются сразу после посещения правозащитников. 

Теперь телефоны-автоматы устанавливают даже в следственных изоляторах. Получив разрешение следователя, арестованный может купить карточку и поговорить с родными. «За полгода, – говорит начальник Иркутского СИЗО, – изъято 18 сотовых телефонов при обысках. А когда стали анализировать содержание разговоров, оказалось, люди просто хотят пообщаться с родными. Так что нарушений, надеемся, будет меньше, когда «Сибирьтелеком» установит автоматы в каждом корпусе учреждения. Эта работа уже проводится». 

Гораздо сложнее решать вопросы с переводом осуждённых в другие регионы, ближе к дому. Таких жалоб приходит немало: в исправительных учреждениях Иркутской области отбывают наказание жители Якутии, Тывы, Екатеринбурга, других регионов. Они теряют связь с семьёй – и это большая проблема. Правозащитники в подобных случаях направляют ходатайства в Москву, но ответы приходят не всегда положительные. А вот просьбы тувинцев, которым одно время не разрешали разговаривать по телефону и отправлять письма на родном языке, правозащитникам удовлетворить удалось. 

На «беспредел» же, по словам Олега Сафронова, гораздо больше жалоб поступает из изоляторов временного содержания, которые подведомственны МВД. И условия содержания там гораздо хуже, чем в системе исполнения наказаний, и сотрудники нередко распускают руки. Но руководство областного ГУВД не имеет привычки приглашать членов Общественной наблюдательной комиссии на заседания коллегии и другие совещания. И мнением правозащитников, как и злоупотреблениями сотрудников ИВС, не интересуется. Между тем введённая в системе исполнения наказаний практика заслушивать правозащитников и незамедлительно реагировать на их претензии вполне себя оправдывает. «Зачем в Страсбурге отвечать за «беспредел», когда можно решить проблемы дома?» – такова сегодня позиция тюремного ведомства.