Неизвестная страна

За время русско-японской войны жизнь в Иркутске заметно оскудела. Вот и в библиотеке-читальне имени Потаниной за табличкой «Книжные новости» сиротливо лежали два копеечных издания. Правда, в залах сохранялся уют и та особая атмосфера, какую не встретишь ни на базаре, ни на извозчичьей бирже. 

Пройдясь вдоль полок, Жбанов остановился у небольшой витрины с аккуратно переплетёнными томиками «Сибирского сборника» – литературного приложения к теперь уж почившей газете «Восточное обозрение». Ностальгически провёл рукою по корешкам, полистал второй выпуск за 1891 год – и с удивлением обнаружил, что не читал его. 

Вечером, закончив приём больных, он стал просматривать оглавление и сразу же зацепился взглядом за «Дневник странствий» Александры Викторовны Потаниной. Когда-то давно она выступала в Географическом обществе, рассказывала об открытии Урянхайской страны, но эту лекцию доктор Жбанов сознательно пропустил: в ту пору даже он с его университетским образованием не воспринимал эту женщину, вместе с мужем скачущую на лошадях и верблюдах. Правда, однажды, подавая в газету объявление, стал невольным участником одного из журфиксов в «Восточном обозрении», и высокая худощавая женщина с мягким певучим голосом обратилась к нему:

– Случается обыкновенно так, что заманчивые описания делают близкими и знакомыми разные уголки Африки, Америки, Индии, но при этом остаются совсем неизвестными страны, лежащие сразу за окраинами России. Страна Урянхайская именно тем и замечательна, что составляет нашу границу на расстоянии почти тысячи вёрст, и между тем редкий из русских читателей знает её хотя бы только по имени, – а заметив молчаливый вопрос в глазах Константина Марковича, пояснила: – Страна эта занимает южный склон Саянских гор, окаймляющих Иркутскую и Енисейскую губернии. 

– А вы ведь, кажется, незнакомы, – ловко вставил хозяин, – позвольте, Александра Викторовна, представить Вам нашего уважаемого доктора и большого книгочея… 

Почти тотчас вошёл новый гость, разговор мгновенно перескочил на политику, и Жбанов, почувствовав себя лишним, деликатно удалился. После было ещё несколько встреч с Потаниной, но столь мимолётных, что ни о чём расспросить её так и не удалось. Тем с большим интересом открывал он теперь «Дневник странствий».

Чем дальше на север – тем… теплее

…Небольшая группа путешественников (Григорий Николаевич Потанин, его супруга, студент и переводчик) поднималась от озера Убса. Солдаты из монгольского пикета советовали взять восточнее, дабы избежать трудностей горного перевала, но тогда большая часть Урянхайской страны осталась бы неизведанной. Горы поднимались сплошною стеной, но они же и манили, за их неприступностью угадывалась надежда, и действительно: как только исследователи начали восхождение, обозначились едва приметные тропы, туман рассеялся, и Величественная Танну Ола открылась во всём своём великолепии. 

Двигались на север, но при этом становилось теплей, пожухлый пейзаж сменялся высокими травами в полном цвету. Словно в награду отважным путешественникам встречались редкие в этих местах, но такие родные рябина, осина, черёмуха. 

У горной речки разбили лагерь, собираясь остаться здесь на ночлег, и сейчас же, будто из-под земли, появились два молодых урянхайца. Как выяснил переводчик, оба направлялись в Монголию, но одежда их была такой лёгкой, что Потанин со студентом в недоумении переглянулись, а Александра Викторовна немедленно достала альбом и краски. Вскоре на белоснежном картоне проступили два молодца в коротких замшевых куртках, не закрывавших грудь, и кожаных панталонах, далеко не достигавших колен и едва скреплённых на поясе, так что и животы оставались открытыми. На поясах висели великолепные сапоги-чулки из кожи ног горного козла, но при этом владельцы их оставались босыми. Они явно не мёрзли и даже бегали, забавлялись, по ломкой кромке намёрзшего за ночь льда. 

Хитрость удалась!

Отправляясь в достаточно дальний путь, они не взяли ни багажа, ни оружия, одни только кнутики для лошадей. Это-то и встревожило наших путешественников.

– Конокрадство – обычное занятие для молодых урянхайцев, – нехотя подтвердил переводчик. – Нравы здесь таковы, что воровство считается просто удалью. Поэтому предлагаю быть как можно радушнее, предложить «гостям» сытный ужин, оставить на ночлег, но самим не спать. 

Хитрость удалась: утром урянхайцы, с сожалением оглядев лошадей и верблюдов, мирно удалились. В тот же день участники экспедиции наблюдали целый караван урянхайских семей, возвращавшихся с пашен. Впереди на лошадях ехали мужчины, за ними шли гружённые просом быки, а на некотором отдалении следовали и женщины на быках. Александра Викторовна сразу обратила внимание на их красивые яркие лица, более близкие к татарскому типу. Головы их покрывали пунцового цвета капюшоны, отделанные по краям белыми бусами, а чуть ниже колен спускались сшитые на татарский манер шубки. 

Караван прошёл, словно бы вместе с ветром исчез в ущелье, и опять только груды камней на перевалах с изображениями буддийских божеств и лоскутками с молитвами напоминали о присутствии здесь людей. Только на берегу Бурени экспедиция обнаружила довольно большое скопление урянхайцев. 

«Подарочный фонд»

Во главе них стоял князь Огурда, и знакомство с ним предполагало безукоризненное соблюдение церемоний. Обревизовав свой «подарочный фонд», путешественники остановились на ружье и карманных часах, а после некоторых дискуссий добавили ещё три безделушки чрезвычайно изящной работы. Посылка понравилась, и Огурда вскоре прибыл с визитом, но был крайне молчалив, и лишь выпитый пунш сделал его чуть более разговорчивым. Это означало, что для настоящей беседы ещё не пробил час, и участникам экспедиции ничего не осталось, как набраться терпения. Александра Викторовна очень переживала, что князю, возможно, не понравилось их угощение, но её опасения оказались напрасными: на другой день Огурда прислал ответные дары – кусок бумазеи, два куска отменного шёлка и два блюда – с сыром и очищенными кедровыми орехами!

После знакомства с князем полагалось и нанести визит одному из чиновников. К чаю там подавали жареное просо и сыр, от себя же гости добавили сахар и водку, а хозяйке презентовали отличные ножницы. Все остались довольны, но на обратном пути чиновник догнал гостей и едва не на коленях умолял дать ещё «русский водка», обещая за это лучшие шелка от пекинского двора. 

Потерялись!

Покончив с визитами, занялись поисками хорошего проводника: дальнейший путь был ещё более опасным. Лошади, чувствуя трудный переход и неизбежность быть съеденными, уплыли на другой берег Бурени, и их с трудом вернули обратно. Река готовилась встать, в небе припорашивало, и идти предстояло большими переходами, без привычных маленьких остановок. 

На вторую неделю, вымотавшись беспрерывной ездой, Александра Викторовна попросила мужа пройти хоть немного пешком или хотя бы проехать шагом, Потанин согласился, и они очень скоро отстали от группы. В заснеженном и безмолвном пространстве два близоруких немолодых человека тщетно искали потерянную тропинку. Выручил звонкий голос Александры Викторовны: по нему и нашли их участники экспедиции.

С каждым перевалом всё меньше встречалось людей, всё скуднее становилась и пища. По утрам вместо чая с лепёшками пили чай с маслом и мукой. Но вечерами всё равно было весело, во всяком случае, в палатке Потаниных, где записывали и читали урянхайские сказки.

Меж тринадцатью пиками

Пройдя через перевал Торхолик, экспедиция оказалась в шаманском центре, окружённом тринадцатью горными пиками. Каждый из них считался здесь жилищем для духа. Близилась ночь, со всех сторон доносились удары бубнов, и путешественники не на шутку разволновались. 

– Урянхайцы не приносят кровавых жертв, – попробовал успокоить их переводчик, но о сне было нечего и говорить. Григорий Николаевич, вышибая клин клином, решил немедленно отправляться к шаманам.

– Но к кому именно? – уточнил проводник. – Их ведь тут столько же, сколько горных пиков, есть даже и женщина, лучшая прорицательница, говорят. 

Но попасть к ней оказалось совсем не просто: посыльный передал, что потребуется отдать одну белую лошадь и пять кусков разноцветной материи. Впрочем, тут сказались трудности перевода: на самом деле шаманка имела в виду лоскутки для обряда, да и белая лошадь требовалась с той же целью.

«Левой рукою держусь я за радугу»

Добравшись до юрты прорицательницы, взволнованные путешественники нашли совсем ещё молодую женщину, увлечённую хозяйством. В этот вечер она была занята приготовлением молочной водки и до прихода гостей успела уже снять пробу, поэтому оказалась словоохотлива и добродушна. Молчаливый вопрос Александры Викторовны она угадала с двух взглядов и сразу же отвела её в сторону.

Ни в тот вечер, на когда-либо позже госпожа Потанина ничего не рассказывала о том разговоре. Хотя с удовольствием говорила об урянхайских шаманах вообще, отмечала, что среди них есть бедные и богатые, вульгарные и поэтичные. И даже читала на память записанное когда-то: «Златоглавая моя змейка Амырга, пьющая воду из вершин рек! Левой рукою держусь я за радугу, правою – за небеса…».

Верно, у самого Чингисхана не было такой юрты…

Ближе к русской границе рядом с ламаистским монастырём наткнулись на заимку купца Посылина. Сначала заметили огромный амбар, а просторную деревянную кухню нашли по запаху щей и мясных пирогов. Жили же хозяева в деревянной юрте, обитой двойным белым войлоком, с верхом из цветного стекла, сквозь которое пропускалась труба от круглой печки. По всей окружности юрты стояли многочисленные столики и столы, меж которых были лавки с покатыми спинками, устланные коврами. И гостям досталось такое удобное место, что, кажется, впервые за месяцы экспедиции снизошёл на них светлый спокойный сон. «Верно, у самого Чингисхана не было такой юрты…», – сладко пропела Александра Викторовна, засыпая. 

Короткий отдых в семье Посылиных позволил собраться с мыслями, подвести первые итоги. Увы, они были малоутешительны: обитатели Урянхайской страны явно вымирали. Исключая княжескую верхушку, население было так бедно, что всё чаще не обзаводилось семьёй. И набеги урянхайцев на монголов не сулили ничего хорошего – и потому, что соседи более многочисленны, и потому, что за ними стоят китайцы. 

А вот отношения урянхайцев с русскими на удивление складывались, хотя сначала появление наших купцов и крестьян, конечно же, воспринималось враждебно. Мирные намерения скоро сделались очевидны, особенно после того, как один учитель из Минусинского округа приехал сюда, чтобы делать прививки против оспы. Теперь уже и без шаманов было ясно, что сближение Урянхайской страны с Россией станет лишь продолжаться.

Что же до линии судьбы Александры Викторовны, то Жбанов совершенно не сомневался: она знала, наверное, где и когда умрёт, – с той самой ночи между тринадцатью горными пиками. Он встретил Потанину перед самой отправкой её в последнюю экспедицию и сразу понял: она уже не вернётся. Знакомые доктора останавливали Александру Викторовну, но она лишь покачивала головой. И весь тот последний путь не спеша, красиво прощалась с жизнью: подолгу беседовала с тибетскими монахами, с обрыва гляделась в быструю реку, рисовала её любимыми красками. Перед самым уходом уже прошептала мужу: «Златоглавая змейка Амырга» и «Нирвана»… 

Автор благодарит за предоставленный материал сотрудников отделов историко-культурного наследия, краеведческой работы и библиографии областной библиотеки имени И.И. Молчанова-Сибирского