Путь до суда закрыт

«Вы находитесь в памятнике культуры!» – Анна Войтович встретила нас на лестнице бывшего  иркутского «Гранд Отеля» на Литвинова, 1. Сейчас это здание служит домом для Восточно-Сибирского управления Росохранкультуры и нескольких магазинов. Само ведомство занимается охраной памятников почти два года. До этого львиную долю времени Анны Войтович и её коллег занимала регистрация СМИ. «Слава богу, что нас избавили от этой обязанности осенью 2008 года», – признаётся Войтович. Так Росохранкультура смогла вплотную заняться охраной объектов культурного наследия. Ведомство наконец-то получило право составлять протоколы и штрафовать нарушителей. А в его штате появились архитекторы и юристы.

– По каким объектам в Иркутске Росохранкультура инициировала судебные разбирательства? 

– Из последних – по зданию Русско-Азиатского банка на Ленина, 30, что на углу с улицей Карла Маркса. Дом известен тем, что с его балкона председатель военно-революционного комитета Ширямов приветствовал вступившую в Иркутск Пятую армию. Здесь же в своё время находились губревком и губисполком. Сейчас там расположена Кировская поликлиника №2. Здание решили отремонтировать: городской УКС выбрал в подрядчики ЗАО «Иркутскжилстрой», не имеющее лицензии на реставрационные работы. Когда мы пришли с проверкой, строители пытались демонтировать старинные рамы, которые ещё подлежали реставрации. Мы приостановили такой ремонт. С тех пор кто к нам только не приходил. И спикер гордумы Лабыгин, и начальник здравоохранения Иркутска. В один голос они говорили, что мы наступаем на горло больнице и не даём ей нормально работать. Но понятно, что у каждого своя задача. По выявленным нарушениям было заведено уголовное дело в отношении руководства «Иркутскжилстроя». Сейчас по нему ведётся следствие. Дойдёт ли дело до суда, пока неизвестно.

– С чем связано то, что для ремонта была выбрана организация без лицензии? 

– Дело в том, что услуги специализированных фирм стоят гораздо дороже, чем простых строителей. Хотя получить лицензию на эти работы не так уж и сложно. К тому же в июле руководство Росохранкультуры подало документ, чтобы отменить лицензирование в реставрационном деле и объединить фирмы в саморегулируемую организацию. Сейчас в Иркутской области насчитывается около 30 фирм, которые имеют право проводить реставрационные работы. 

– А содержание деревянных памятников вызывает у ведомства нарекания? 

– Был случай по памятнику регионального значения на Софьи Перовской,15. Этот дом исчез и появился в музее «Тальцы». На основании чего – непонятно. Для того чтобы памятник сдвинуть с места, требуется разрешение правительства РФ. К сожалению, наше вмешательство имеет границы. В итоге нарушитель выплатил штраф, а мы отправили материал в прокуратуру города и Службу по охране культурного наследия для принятия дальнейших мер. Кроме того, составили протокол об административном нарушении и наказали штрафом. Прокуратура приняла решение о восстановлении этого памятника на прежнем месте. Но вы же видите, что там строится. 

– В Иркутске вообще был перенесён хоть один памятник по постановлению правительства РФ?

– Нет. Ни разу не было решения о переносе. Вообще только сейчас стали широко обсуждать эту тему в рамках реставрации 130-го квартала. Хотя это тоже не совсем наше правовое поле: на территории квартала нет ни одного памятника федерального значения. Речь идёт только о переносе туда федеральных памятников с других районов города. 

– А как вы относитесь к идее вывозить памятники в «Тальцы»?

– Это дико, неумно и незаконно. Об этом мы неоднократно говорили господину Тихонову (директор музея «Тальцы». – «Конкурент»). А он утверждает, что так надо спасать здания. Если будете в «Тальцах», обратите внимание: там сейчас около 160 объектов культурного наследия, но из них отреставрированы не более 30. Остальные складируются в разобранном состоянии. 

– На какую сумму уже удалось оштрафовать нарушителей в прошлом году? 

– Нам поступило 225 тыс. рублей. Мы же не антимонопольщики, чтобы выписывать многомиллионные штрафы. Через суд мы можем, максимум, взыскать 40 тыс. рублей, но на деле нам позволяют требовать только 20 тысяч с юридического лица и до двух тысяч – с частного. Разумеется, для многих эта сумма вполне подъёмна. 

– Получается, можно почти безнаказанно разрушить или перенести памятник? 

– По закону, кроме штрафа, нарушителю грозит уголовное дело. Но практика такова, что лишь часть дел не доходит до суда. К примеру, по памятнику на Ангарской, 8, дело заводили два раза и столько же – прекращали. Дом был утрачен из-за действий  компаний «Новый город» и «Росстройфинхолдинг». Действительно, они ратовали за воссоздание памятника и даже получили отвод земли на эти цели. Но для переноса требовалось ещё много чего: выбить постановление правительства РФ, определить организации, которые займутся его сборкой и воссозданием. Но мы как-то приехали, а памятника нет. Говорят, он складирован где-то. История закончилась тем, что прокуратура потребовала восстановить памятник. Уже второй год ждём.  

– Вам не кажется, что сложный механизм переноса заставляет застройщиков так поступать? 

– Простите, но я человек, который должен стоять на охране закона. Может, для кого-то он плохой, но он закон, ведь лучшего у нас нет. И если каждая территория будет подстраивать законы под себя, то у нас ничего не останется. 

Большая утрата

В одном из кабинетов Росохранкультуры Анна Войтович указывает на карты соседних регионов. Говорит, что под контролем десяти сотрудников ведомства находится огромная территория – Забайкальский край, Бурятия, Иркутская область. Деятельность Анны Войтович шире, чем просто охрана памятников. «Ездим на проверки музеев, библиотек вплоть до границы с Китаем, Монголией. В такие дебри забираемся – там никто не бывал! – рассказывает она. – В Иркутской области мы проверили почти все муниципальные музеи, за исключением четырёх, которые находятся в Киренске, Маме, Ербогачёне и Балаганске». Ни одна проверка не обходится без выдачи  предписания музею – навести порядок в учётной документации, заверяет Войтович. Но тут же закругляет музейную тему, и мы возвращаемся к памятникам. 

– Чем закончились споры по Харлампиевскому храму?

Анна Войтович работает над тем, чтобы иркутяне и гости города не забывали его облик

– Его пора выводить из списка памятников федерального значения. Он утратил свой статус. Сейчас как раз идёт регистрация памятников в реестре. Документы на неё должен подать региональный орган охраны. Вот и ждём, что именно наша область отправит на регистрацию. Хотя и так понятно, что охранять там уже нечего. Угробили всё, что могли: утрачены элементы внутреннего убранства, декор. «Сбили» медные сливные трубы и лестницы, которых в церкви не было раньше. Самое интересное, что все эти работы проводились без проектной и разрешительной документации. Когда мы разговаривали на эту тему со священником Евгением Старцевым, он сказал: «А  церкви нравится!». Остаётся непонятно, на что ушли миллионы, ведь сам памятник был, в сущности, утрачен. История продолжается, но памятнику от этого не легче.

– Какие ещё памятники были утрачены в Иркутске? 

– Деревянные дома по адресам Ангарская, 8, и Ангарская, 10. К ним можно добавить здания на улицах Парковая, 10, и Октябрьской революции, 7. Но последние два были утеряны ещё в конце 80-х годов. При этом они продолжают числиться в реестре и указах президента, но даже я их в глаза не видела. В целом у нас в Иркутске 65 памятников федерального значения. 

– Росохранкультура на нынешнем этапе уже контролирует работы в 130-м квартале?

– Интересы объектов федерального значения там пока не затронуты. Все стоят на месте. Разобран только один памятник регионального значения, но он передвинут буквально на несколько метров. Постановления правительства РФ для этого не потребовалось: вопрос решился на уровне губернатора и руководителя ведомства Росохранкультуры. Мне кажется, хорошее дело, когда сохранение истории находит разумный компромисс. Это не значит, что я сдаюсь и одобряю, к примеру, вывоз памятников в «Тальцы». Просто я прекрасно вижу, что если дом останется на углу, где пойдёт транспортный поток, то этого здания через полгода не будет. Выходы из ситуации нужны, чтобы привести самую центральную и грязную часть города в порядок. Особенно если вслед за этим начнётся восстановление других исторических кварталов города. Мы всю ситуацию внимательно отслеживаем, хоть не вмешиваемся в неё. 

– Были случаи, когда вам приходилось вмешиваться в строительство ещё на стадии проектирования? 

– Нам никто не обязан отдавать на согласование проектную документацию. Хотя право вмешиваться при нарушениях правил застройки Иркутска у нас есть, его подтвердили в результате долгого судебного процесса. 10 августа Росохранкультура получила решение Верховного суда РФ. Он подтвердил легитимность проекта зон охраны (ПЗО) Иркутска. Документ определяет режим охраны объектов в Иркутске, правила застройки и прочее. На нём строится вся градполитика Иркутска. Заинтересованные лица, среди которых была и мэрия Иркутска, пытались отменить и частично изменить ПЗО под конкретные участки. Но Верховный суд РФ согласился с областным арбитражом и оставил документ в прежнем виде. Теперь это наш «красный флаг», которым мы можем воспользоваться, если будет нарушен ПЗО.

– Ради каких участков были попытки изменить ПЗО? 

– Вблизи комплекса музея декабристов застройщик хотел превысить ограничение по высоте зданий. Кроме того, вблизи 130-го квартала были желающие построить многоуровневую автостоянку. Хотя там по ПЗО предусмотрена парковая зона отдыха, а не новое строительство. Документ, запрещающий это, мы отстояли. Бились за него, потому что если бы Верховный суд не поддержал, то на проекте зон охраны Иркутска можно было бы ставить жирный крест и строить в городе всё, что угодно. 

«Чей дом? – Ничей!» 

Анне Войтович и её команде иногда приходится заниматься едва ли не детективным сыском, чтобы выйти на хозяев «деревяшки» или даже каменного здания. «В начале и середине 90-х мы ещё этими памятниками не занимались, но, что греха таить, я хорошо помню, как людей уговаривали приватизировать квартиры. Думаю, их сильно обманули», – говорит Войтович. Людям ведь никто не объяснил, что в начале 2000-х появится закон, по которому бремя содержания памятника будет висеть на собственнике. В итоге получилось, что бабушки-дедушки оказались заложниками ситуации: и собственностью, вроде, владеют, и отремонтировать её нормально не могут. Росохранкультуре понадобилось более полутора лет, чтобы подойти к судебному процессу по одному из запущенных памятников.  Речь о самом старом деревянном здании Иркутска – доме Шубина. 

– Почему подготовка иска заняла столько времени? 

– Сначала мы должны были отыскать собственников дома. Подали в милицию запрос, где нам ответили, что владельцы – три семьи – прописаны там же. На месте, разумеется, никого не оказалось. Через третьих лиц, по своим источникам мы еле-еле отыскали собственников. Попросили пояснить, почему их дом на Лапина, 23, находится в таком ужасающем состоянии. Он бы уже давно сгорел, если бы мчсники не находились по соседству. После переговоров один из трёх владельцев согласился взять на себя бремя содержания дома с расчётом, что ему остальные два собственника отдадут свои доли. А те в ответ попросили заплатить им по пять миллионов рублей. Так план и провалился.

Тем временем мы готовили документы в суд. Нужно было доказать, что памятник находится в аварийном состоянии. Для этого потребовалось найти организацию, которая выдала бы заключение о непригодности жилья. В итоге Стройнадзор признал, что дом находится  в аварийном состоянии, но отказался выдать нам документ, подтверждающий это. По закону такой документ может получить только сам собственник, которому в нынешней ситуации это невыгодно. Круг замкнулся. Но мы всё равно обратимся в суд. Тем более что появился ещё один посторонний инвестор, готовый отреставрировать дом Шубина. 

– Часто ли приходится сталкиваться с отсутствием реальных хозяев у памятников? 

– Да. Периодически мы не можем найти собственников «деревяшек». Обычно получается такая картина: в доме несколько квартир, и только одна из них приватизирована. Остальные заняты по договорам соцнайма. Чья собственность – непонятно, кого привлекать к ответственности – тоже. Квартиры-то ничьи.  Муниципалы отказываются от таких зданий, как только в доме появляется хоть один владелец. Фактически они снимают с себя ответственность за памятник. Подобная ситуация возникла на Степана Разина, 26. Там расположено, кстати, управление распорядительной дирекции Минкультуры, ещё один предприниматель и три квартиры. Все там находятся законно, но две квартиры заняты по договорам социального найма и уже никому не принадлежат. За чей счёт ремонтировать там крышу, мы не знаем. Но жители первого этажа не обязаны это делать. 

О высокой литературе

Анна Войтович пред нашим уходом ещё раз проводит нас по зданию «Гранд Отеля».  Рассказывает, что содержать такие огромные площади Росохранкультуре сложно: высоченные потолки, окна в полстены. К тому же  федералы готовятся продать это здание. Так что ведомству уже сейчас приходится подыскивать для себя новое место. Но и тут Анна Войтович и её сотрудники не смогли обойтись без того, чтобы не наткнуться на очередные нарушения в сфере охраны памятников. Скандальность ситуации придали её участники – иркутские писатели. 

– Куда планирует переехать Росохранкультура? 

– Мы претендуем на здание по улице Степана Разина, 40. Выяснять, в чьей собственности находится памятник, начали ещё в 2008 году. На тот момент мы только знали, что там расположен Союз писателей России. Выяснилось, что сам дом никому не принадлежит. Как я уже говорила, такое тоже бывает. В свою очередь, Росимущество отдало документы на регистрацию этого здания в федеральную собственность и в марте 2010 года получило соответствующее свидетельство. А мы хотели уже следом получить дом в оперативное управление и переехать туда.  Уже получили охранные обязательства. Думала, что мы легко  поделим здание площадью 600 квадратов с писателями. Они перейдут на первый этаж, а мы останемся на втором. Тем более что там как раз и находятся основные предметы охраны – внутренняя планировка конца 19 века, карнизы, лепнина.  

– Почему до сих пор не решился вопрос с переездом? 

– В ответ на наше предложение писатели обиделись и сказали, что их спустили в «подвал». Но, простите, кто из первого этажа сделал подвал? Ведь сами писатели сидели там последние 30 лет. Ситуацию усложнила правовая коллизия. А заключалась она в следующем: не принимая в расчёт то, что здание оформило на себя Росимущество, профильные министерства регионального правительства подают губернатору Дмитрию Мезенцеву документы на право создания государственного автономного учреждения культуры «Иркутский дом литераторов» на базе дома на Степана Разина, 40. То есть здания, которое региону не принадлежит. Д. Ф. Мезенцев документы подписал, видимо, и не зная обо всех деталях. В результате поссорились все: областное правительство выступило против переноса писателей на первый этаж, а писатели вообще пообещали объявить голодовку, лишь бы их не отселяли. Хотя, казалось бы, наш переезд в это здание выгоден не только нам. Ведь вместе с правом управлять им можно было бы выбить федеральные деньги на его реставрацию. Город получил бы новый отреставрированный особняк в центре.