– Александр Данилович, несмотря на то, что ваша должность звучит достаточно общо, вы специализируетесь на вопросах, связанных с использованием угля. Почему именно на них?

– Уголь для регионов Восточной Сибири и Дальнего Востока играет главенствующую роль. Более 80% в энергетическом балансе котельно-печного топлива – это уголь. И от того, как надёжно мы будем снабжать этим видом топлива потребителей, зависит наше с вами благополучие: будем ли мы со светом и теплом.

– А какой-то личный интерес к углю есть?

– Личный интерес есть, он связан с научными исследованиями, которые я проводил. Когда я пришёл в Сибирский энергетический институт (переименован в Институт систем энергетики в 1997 году. – «СЭ»), в нём изучались фактически все вопросы, связанные с электроэнергетикой, теплоэнергетикой, использованием нефти и газа, а такое научное направление, как применение угля, было не очень хорошо развито. И руководство института меня попросило, хотя я по специальности инженер-экономист в области теплоэнергетики, заняться угольной промышленностью. То есть разрабатывать и применять более-менее общие математические методы к этой отрасли. Что я и делаю уже более 20 лет – занимаюсь прогнозированием угольной промышленности в топливно-энергетическом комплексе.

– Многие из тех, кто давно работает в Институте систем энергетики, приехали в Иркутск из других городов. Вы уроженец нашего города?

– Я тоже не из Иркутска, хотя и сибиряк. Родился на берегах Енисея, есть там такой небольшой город Енисейск, в Красноярском крае. Учился я в Красноярском политехническом институте.

– И по каким причинам приехали в Иркутск?

– Это связано с распределением. Когда начинал учиться в институте, был бум внедрения вычислительной техники в народное хозяйство, а Сибирский энергетический институт был одним из передовых институтов в Советском союзе, который её использовал. Здесь был крупный вычислительный центр, и меня привлекло то обстоятельство, что в нём я могу использовать свои знания по программированию. В первую очередь было связано с этим. К тому же было приглашение от института, они как раз набирали специалистов с такими системными знаниями производства, математических методов и вычислительной техники, поэтому я согласился. Сыграла роль и определённая романтика. Здесь Байкал.  

– Вам часто приходилось в своих исследованиях использовать новые подходы, которые объединяли бы несколько научных дисциплин? И насколько успешным был опыт их применения? 

– Я считаю одним из своих серьёзных достижений те идеи и разработки, которые связаны с созданием энергоугольных компаний, комплексных топливно-энергетических объединений. Когда мы начинали работать над этим вопросом, лет 20–30 назад, они только формировались, но были подчинены разным министерствам. И поэтому возникали противоречия между угольщиками и энергетиками. И за время, прошедшее после перестройки, когда произошёл переход к децентрализованному управлению, стала очевидной эффективность этих объединений. Наши первые исследования как раз были связаны с её оценкой. Первым примером энергоугольной компании был, да и сейчас есть, Лучегорский топливно-энергетический комплекс, созданный в Приморском крае (1 декабря 1997 года. – «СЭ») на базе Приморской ГРЭС и угольных разрезов. Он подтвердил наши выводы, и сейчас мы видим, что его примеру последовали многие – у нас в Иркутской области создана такая же энергоугольная компания. Такое объединение, помимо того, что существенно оптимизирует управление, позволяет решать вопросы, связанные с поставкой более качественного угля на ТЭЦ. Если раньше считалось, что топливом может быть всё чёрное и всё, что горит, то теперь качество контролируется более жёстко. Например, «Лучегорскуголь» на Приморскую ГРЭС поставлял топливо не самого высокого качества, для сжигания которого приходилось использовать очень много мазута, что удорожало производство электроэнергии и не лучшим образом сказывалось на оборудовании. А после объединения с энергокомпанией многие вещи можно сразу же контролировать: это не только качество, но и объёмы поставок, нет необходимости держать какие-то сверхнормативные запасы на складах. Это достаточно серьёзно повышает надёжность снабжения топливом электростанций, производства энергии. 

– Вас можно причислить к авторам идеи создания энергоугольных компаний?

– Нет, такой заслуги я себе не приписываю. Мы с коллегами из числа тех, кто, скорее, обосновывал эту идею. А высказывал её ещё академик Лев Мелентьев (создатель и первый директор Института систем энергетики. – «СЭ»), а до него – Глеб Кржижановский (председатель Государственной комиссии по электрификации России, первый председатель Госплана СССР. – «СЭ»). Ещё в первом плане ГОЭЛРО идея комплексности содержалась. А мы в большей степени сделали её обоснование.  

– Существует мнение, что к моменту объединения «Иркутскэнерго» и «Востсибугля» угли, представляющие ценность, уже давно добыты, — иными словами, всё «вкусное съедено». Насколько оно справедливо?  

– Нет, ещё много и много «вкусного». Одно из таких ценных месторождений – Жеронское, но проблема в том, что вокруг него надо развивать инфраструктуру, строить железную дорогу, что удорожает его разработку и освоение. Так что можно сказать, что всё самое «вкусное съедено» вдоль существующей транспортной инфраструктуры, вдоль железной дороги, а всё, что чуть-чуть в сторону, ещё не тронуто. Например, Тунгусский бассейн, который начали осваивать наши соседи из Красноярского края. Но самое интересное месторождение – это всё же Жеронское, там качественные угли, которые можно поставлять на экспорт. 

– Как вы относитесь к идее о возобновлении шахтной добычи в Иркутской области? Насколько обоснованна добыча угля таким способом? 

– Я думаю, что это будет актуально в том случае, если будут добываться высококачественные угли. А для энергетики, я считаю, не стоит людей загонять под землю. Обычно подземным способом в мире добывается высококачественный уголь, пригодный для коксования, или редкие марки топлива. Тогда в этом есть целесообразность. Но когда речь идёт об энергетическом угле, его нужно добывать открытым способом, тем более что для него у Иркутской области есть практически неограниченные возможности применения. Хотя качество топлива в этом случае будет похуже, но под него есть возможность спроектировать котлы и станции так, что их эффективность будет достаточно высока. Подземная добыча энергетических углей может быть целесообразна, если они будут поставляться на экспорт. Но нужно считать, насколько это оправданно экономически, и исходить из этих соображений. Что касается технологий добычи, то они безопасны, если посмотреть на мир и нашу страну. 

– А пример шахты «Распадская» не говорит об обратном? 

– Нет. Авария на Саяно-Шушенской ГЭС ведь не свидетельствует в пользу того, что ГЭС небезопасны. Здесь играет роль человеческий фактор. Существующая техника позволяет контролировать наличие и концентрацию метана в шахтах. Моя точка зрения: действующим технологиям должна соответствовать технологическая дисциплина. Чем выше уровень развития научно-технического прогресса, тем выше она должна быть, потому что иначе не избежать сбоев даже самого передового оборудования. 

Как полагает Александр Соколов, задача прогнозиста – не угадать точную цифру,
а предсказать тенденцию развития отрасли

– Не считаете ли вы уголь топливом вчерашнего дня? Не проигрывает ли он по свойствам другим видам топлива, например, тому же газу? 

– Конечно, можно считать его и топливом вчерашнего дня. Век угля, я думаю, всё-таки уже закончился. Но без него потребности современной энергетики и, в более широком смысле, потребности развивающейся экономики обеспечить не удастся. Так что  доля угля в топливно-энергетическом балансе будет сохраняться ещё много-много лет. Особенно учитывая, что его запасы практически не ограничены: при сегодняшнем уровне добычи угля в Росси хватит на 600 лет вперёд. Технологически, правда, уголь является прошлым веком, но сейчас возникают новые технологии его использования, сжигания и газификации. Это позволяет говорить о том, что он будет иметь, по крайней мере, свою нишу.  

– Помимо того, что вы профессионально рассуждаете о вопросах энергетики, вы не менее профессионально рассказываете о спорте, и очевидно, что вы являетесь заядлым болельщиком. В каких видах спорта «специализируетесь»?  

– В первую очередь, футбол и хоккей с мячом. 

– И за кого болеете в футболе?

– За иркутскую «Звезду», которая теперь называется «Радиан-Байкал»

– А на прошедшем чемпионате мира? 

– В этот раз на нём удалось даже побывать, правда, только на предварительных матчах. Очень приличные впечатления остались. Болел всё-таки за Голландию.  

– Застал вас в отпуске, но на рабочем месте. Часто так происходит?

– Это практически типовая ситуация, потому что часто приходится готовить какие-то материалы. Сейчас это связано, в первую очередь, с подготовкой к Байкальскому экономическому форуму, на котором у меня будет доклад. 

– Что содержится в этом докладе? 

– Он связан с прогнозированием развития угольной промышленности на востоке России. Второй доклад посвящён уже развитию энергетики на востоке России и возможностям кооперации с энергетикой стран Северо-Восточной Азии. 

– На конференции, которую Институт систем энергетики проводил в рамках прошлого БЭФа, у вас тоже был доклад, посвящённый прогнозам развития угольной отрасли и экспорта в страны Азии. Насколько часто ваши прогнозы оправдываются?  

– В первую очередь, оправдался прогноз о том, что энергоугольные компании будут работать эффективно. Но прогнозы нужны чаще всего не для того, чтобы они оправдывались, а для того, чтобы ими можно было руководствоваться, принимая решения по развитию отрасли. Чаще всего, конечно, содержащиеся в них цифры завышаются, но стремление к более высоким показателям позволяет максимально эффективно решать технические задачи. Посмотрите, как надёжно работает наша энергосистема: несмотря то что есть некоторые негативные моменты, надёжность обеспечения системы топливно-энергетическими ресурсами в нашей стране высока. Это, считаю, в первую очередь, обусловлено теми прогнозами, которые ранее существовали: начиная от плана ГОЭЛРО и заканчивая всеми энергетическими, как они достаточно громко назывались, стратегиями СССР и России. Они как раз направлены на то, чтобы выявить узкие места в развитии отрасли. То есть в прогнозах должны быть не способы достижения высоких показателей, а те проблемы, которые должны быть устранены, и перечень тех объектов, которые должны быть обязательно. А дальше нужно работать по мере необходимости. Сейчас мы пользуемся теми планами, которые были в СССР, содержащимися в них заделами. А так, точно спрогнозировать какие-то показатели – это практически невозможно. Когда в этом участвует человек, сложно предугадать, как это повлияет на развитие отрасли, но какие-то объективные тенденции можно увидеть, предсказать какие-то проблемы, которые могут возникнуть в будущем, обнаружив их и устранив заранее, обеспечить надёжность отрасли.