Пелагея болтала весь концерт, в промежутках между песнями. О том, что она будет «много говорить», она предупредила в самом начале.

– Мы – группа особая, не подчиняющаяся законам шоу-бизнеса, у нас нет большого количества радийных и телевизионных эфиров, поэтому вы не так много нас слышите, – пояснила она. – А нам очень хочется рассказать вам, что мы думаем, что чувствуем, рассказать о наших песнях. 

Песни, которые поёт Пелагея, группа называет «русским фольклором» – на нём основано большинство композиций из репертуара коллектива, хотя состав его музыкальных инструментов можно назвать рок-н-ролльным. Сама певица не раз говорила, что одной из своих главных целей видит необходимость привить людям любовь к фольклору, особенно к русскому. 

– Я не люблю, когда русским фольклором называют музыку, которая не основана на русской традиции, – призналась она журналистам после концерта. – Например, мелодии с ирландскими корнями. Потому что ну а чего тогда какой-нибудь вьетнамский фолк русским не назовут? Не знаю, может, это мои чисто вкусовые ощущения или патриотические мотивы. Но мне кажется, что в этом плане у нас опять происходит оглядка на Запад: мол, а как у них? Это неправильно. В России огромный пласт собственной корневой культуры, которая даже богаче, чем та же ирландская, и этот пласт не вспахан до конца. Ну и потом, мы же всё-таки русские люди, и нам должна быть интересна наша история, да? Мне вот интересна.

Популярный неформат 

«Пелагея», хотя и жалуется на небольшое количество эфиров, относится к числу тех групп, которые популяризируют «неформат». Ещё в 2005 году, не имея эфиров на основной в России рок-волне «Наше Радио», она стала хэдлайнером этносцены на ежегодном рок-фестивале «Нашествие». А в 2007-м была номинирована на премию «Открытие года» на телеканале «Муз-ТВ», хотя у группы до сих пор не было ни одного клипа. Сейчас группу крутят и по радио, и по телевидению, её альбомы выходят в лидеры продаж, да и на «Нашествии» «Пелагея» выступает на главной сцене, среди считающихся популярными рок-команд. А в прошлом году группа доросла даже до организации собственного фестиваля «ПОЛЕ-MUSIC», где русские музыканты встретились на одной сцене с мировыми величинами этномузыки. 

Репертуар «Пелагеи» тоже давно вышел за рамки только русских фольклорных песен. 

– На каких языках вы поёте?

– Ой, на разных! Это я разговариваю на одном пока, а пою на многих. У нас группой были различные такие… музыкальные извращения. Этнические композиции, в которых смешались песни самых разных народов мира – от северных до африканских племён. Я пела и на старорусском, и на цыганском, и на индийском, и на арабском, и на алжирском наречии. И, знаете, как-то встретила молодого человека по имени Серафим, когда-то он играл в группе Markscheider Kunst, и он сказал: «Я понимаю, что ты поёшь, у меня в Африке так разговаривают!». Я спросила: «Ну что, похоже на оригинал?». А он ответил: «Да, у тебя даже акцент правильный!». 

На самом деле, когда я занимаюсь нерусскими песнями, это целый процесс. Я как попугай сижу и слушаю записи, а потом перематываю каждое слово и ещё раз слушаю: что они там говорят? Удобнее всего мне это делать на кассетке. (Пелагея, улыбаясь, изобразила уходящие в прошлое жесты, совершающиеся с кассетным магнитофоном). Это очень интересно. 

– А недавно вы участвовали в интернациональном проекте, организованном Бобби Макферрином. 

– Да, я думаю, что участие в его опере «Боббл» – это одно из самых великолепных событий не только в этом году, но и в моей жизни. Когда Бобби приезжал в Москву с концертом, я сидела в зрительном зале, плакала и говорила, что больше не хочу заниматься музыкой, потому что зачем ею заниматься, если есть такие люди и мне всё равно не достичь их уровня. Серьёзно, он удивительный, гармоничный человек, абсолютно светлый, как монах-отшельник. 

Вся эта опера была импровизационная: появилась у него в голове, и в этот момент он раздавал нам партии, а мы ловили его слова и знаки. Все 17 человек – каждый звезда в своей стране – слушались его. Первое время было очень сложно с некоторыми взаимодействовать, потому что не сразу получилось убрать своё эго и слиться в единый организм. 

– Пелагея, а правда, что ваша семья была знакома с Янкой Дягилевой? 

– Да, правда, и мы как-то целый день вдвоём провели, она со мной оставалась сидеть дома. Но это случилось не совсем в сознательном возрасте, мне было года четыре или пять – мы, к сожалению, познакомились незадолго до её смерти. Я очень мало помню её, и, скорее, от нашего общения у меня осталось больше эмоциональных впечатлений. Она была такой человек… знаете, редко взрослым людям удаётся сохранить в себе детскость. У нас появляются маски, которые надеваются в зависимости от обстоятельств. А вот она как раз была очень цельная и чистая девушка. 

Новые тропы 

Новый альбом «Пелагеи» «Тропы», который группа привезла в Иркутск, поклонники могли услышать ещё в конце прошлого года. Группа решила сделать подарок слушателям и выложила его в Сеть для бесплатного скачивания. 

– Эта акция с бесплатным выкладыванием «Троп» была пробой или планируется и дальнейшие альбомы размещать в Интернете? 

– Посмотрим. Честно говоря, мы пока не думаем о новом альбоме: у нас столько сил и времени ушло на этот, что после записи случилось небольшое опустошение в плане творческих идей. 

«Сцена – это место со сконцентрированной энергетикой, и время там совершенно по-другому тянется»

Но «Тропы» мы выложили сознательно. Понятно, что бизнес рекород-компаний терпит крушение. И через некоторое время на физических носителях не будет музыки. А Интернет – средство, которое так или иначе доступно практически всем, и у группы «Пелагея» есть задача – своим творчеством поделиться с как можно большим количеством людей. Мы ведь знаем, что в очень многих городах плохо работает дистрибьюция и диски не найти.

Некоторые группы, выкладывая альбомы в Сеть, делают кнопочку «Заплатите нам сколько хотите», но мы решили, что если уж выкладываем, то бесплатно. Да и потом, как только альбом выходит на физическом носителе, его тут же можно скачать в Сети. 

Другое дело, что существуют люди, ну типа меня – я вот диски покупаю. Слушаю музыку в Интернете, но не скачиваю её, не делаю сама себе болванки. А предпочитаю прийти в магазин и, насколько возможно, приблизить музыку к чему-то осязаемому. Мне нравится трогать её, иначе это превращается во что-то совсем эфемерное. Для таких, как я, какое-то время ещё будут существовать такие понятия, как «си-ди» и «эм-пэ-три». 

На «Тропах» группа вообще много экспериментировала. Так, в этом альбоме был впервые использован, помимо народного, авторский песенный материал, причём слова к этим песням написала мама певицы Светлана Ханова. 

– Как группа пришла к решению исполнять авторские песни, насколько неожиданно для вас было то, что мама пишет стихи? 

– Неожиданным это для меня не было, потому что мама давно этим промышляла, другое дело, что для нас никогда не писала, и вообще до этого мы авторскими песнями, скажем так, не баловались. Когда нам стали предлагать разные поэты-песенники спеть их произведения, я даже пробовала некоторые, но эти опыты мне казались эмоционально фальшивыми. (На сайте группы даже висит объявление: «Дорогие друзья! Группа «Пелагея» не нуждается в авторском песенном материале! Не тратьте время, не надо присылать сюда ваши тексты и музыку! Обратите своё внимание на других артистов! И успехов вам!». – Авт.) Дело в том, что мне не удавалось передать песню так, чтобы я сама поверила в то, что я пою, – а я очень за это ратую. 

И потом так получилось, что Павлик, наш гитарист, начал писать музыку. Было давно понятно, что когда-нибудь он к этому придёт: композиторские замашки были видны в его мелодизме в аранжировках. И в этот момент мы обратили внимание на поэтический талант у мамы. Так получилось, наверное, потому, что это мои ближайшие люди, я хорошо их понимаю, у нас общие мысли. И мне кажется, что их песни мне удаётся донести, как свои или как народные, которые я очень хорошо чувствую. 

– Ваша мама вообще сыграла очень большую роль в вашем становлении как певицы. 

– Да, это так. 

– У вас с ней единогласие по поводу профессиональных вопросов или есть какие-то позиции, по которым вы с ней спорите? 

– Бывает, конечно, спорим, мы же живые люди, ещё и женщины. При том, что у нас дружеские отношения – она всегда, с самого детства так строила их, – эти отношения всё равно авторитарного плана, и у нас есть старшая подруга и подруга поменьше. Поэтому я привыкла доверяться ей, и более того, чем старше я становлюсь и лучше анализирую её предыдущие шаги и решения, которые она принимала в нашей творческой жизни, я понимаю, что у неё есть какое-то продюсерское чутьё. Она ведь считается продюсером проекта «Пелагея». И это чутьё её не подводило. Даже когда мне казалось, что момент спорный, у неё всегда было чёткое понимание того, как это должно быть. Так как она по профессии театральный режиссёр, мне кажется, у неё такое зрение «3D», в будущее. Она понимает, что будет в результате. Эта её профессиональная интуиция, которой я, например, не обладаю, не подводит нас. И поэтому глупо было бы не пользоваться тем, что рядом со мной такой мощнейший творческий человек-нострадамус, к тому же моя мама. Поэтому, даже если и возникают спорные моменты, она меня убедит. 

Женщины нон-стоп 

– Пелагея, у вас целых три райдер-листа, которые написаны для разных типов площадок, на которые вас зовут выступать. Это выстраданные райдеры? Вообще, насколько группа зависит от технических условий концерта? 

– Да, каждый райдер очень выстрадан. Потому что, к сожалению, у нас в стране не в каждом городе есть залы, оснащённые по правильному слову техники. И когда приезжаешь за границу, ты видишь огромную разницу между этим бизнесом здесь и там. В райдерах есть правила, которые даже подчёркнуты: «только этой фирмы» и «только этого уровня». Это всё не какие-то понты, а необходимые вещи, которые нужны нам для более-менее комфортного существования на сцене, потому что, к сожалению, одной техники всё равно мало. Существует акустика в зале. У вас всё было прилично, хороший театр, а бывает, что акустика совершенно не подготовленная к звучанию электрических инструментов, отчего и мы страдаем, и слушатели. У нас не было такого, чтобы мы разворачивались и уезжали, если, допустим, организаторы к нашему приезду не совсем подготовились. Бывает такое, что люди так относятся: ну, приехали, и сыграют на пукалках. А мы же всё-таки за живой звук. И мальчики мои не готовы страдать, и я, в общем, не хочу голос терять из-за того, что кто-то на чём-то сэкономил. 

– А насколько для выступлений важны ваши сценические костюмы? 

– Я считаю, что сценический костюм – это очень серьёзная вещь. Вообще, сцена – это место со сконцентрированной энергетикой, и время там совершенно по-другому тянется, и ты себя чувствуешь совершенно иначе, нежели в обычной жизни. Поэтому то, в чём ты выходишь на сцену, очень важно. У меня было несколько опытов, когда я выходила на сцену в чём пришла. И я себя от этого чувствовала как-то по-другому. Костюм помогает настроиться на нужный лад, собраться. Все мои костюмы шила моя мама. Все-все платья. Дело в том, что когда я была маленькая и мы жили в Новосибирске, для того, чтобы было на что кушать, мама шила костюмы на заказ. Сейчас это уже не нужно продавать, так что у нас есть собственный прекрасный художник по костюмам. Ведь это особенные ощущения – когда костюм сшит руками близкого человека, который вкладывал в него не только креативные идеи, но и душу, который думал про тебя.

– Когда же мама у вас всё успевает?

– Моя мама – женщина-нон-стоп, – рассмеялась Пелагея. 

– А когда вы успеваете писать кандидатскую по психологии? 

– А я на неё забила. Просидела несколько месяцев в библиотеке имени Ленина и поняла, что литературы, которая мне необходима для работы «Влияние индивидуальных типологических характеристик артиста на эмоциональное состояние зрителя», мало. Все книги с советского времени и так или иначе связаны с социалистической идеологией, которая мне не нужна. А только на своих практических знаниях я научный труд написать не могу. Но я же писала для себя, а не для того, чтобы у меня корочка появилась, что я кандидат наук. Так что через какое-то время я эту историю закончу, не знаю, в виде диссертации или, может, в виде книги. А ещё я хотела бы к этой работе привлекать других артистов.

– А на личном опыте что вы можете сказать на эту тему?

– Так вот мне и хотелось бы это теоретизировать и суммировать для себя, потому что у меня очень много наблюдений! 

– То, что вы заражаете всех своей жизнерадостностью, это точно. 

– Так это хорошо. Я – зрителей, а они – меня. Это такой постоянно работающий заводик улыбок.