Всю пресс-конференцию складывалось ощущение, что мировая знаменитость немного стесняется журналистов. Вадим сидел напротив представителей иркутских СМИ, сложив руки между колен, и близоруко щурился, потому что снял очки. Отвечая на вопросы, почти всё время приветливо улыбался, но охотно говорил только на темы, связанные с музыкой, а на вопросы о личной жизни предпочитал отмалчиваться.

– В начале пресс-конференции мне сказали столько приятных слов, что, признаться, я даже немножко сконфузился, – сказал он. 

Любимая игрушка 

Вадим Репин впервые взял в руки скрипку в Новосибирске в возрасте пяти лет. Он рассказывал, что в тот день, когда мама привела его в музыкальную школу, ему вручили скрипку и сказали: все остальные инструменты заняты. 

– С тех пор она стала моей любимой игрушкой. 

– Часто случайные события влекли за собой значительные изменения в вашей жизни?

– Знаете, всё в жизни – дело случая, на то мы и зовём это судьбой. А с другой стороны, просто так тоже ничего не происходит. Всю жизнь ты принимаешь какие-то решения, которые влекут за собой следующие решения, события и успехи.

– Вы фаталист?

– Нет, просто я думаю, что всё, что ни происходит, – к лучшему. 

Игре на скрипке Вадим Репин учился у профессора новосибирской консерватории, заслуженного деятеля искусств РСФСР Захара Брона. В 1982 году Брон ввёл в репертуар Репина Концерт для скрипки с оркестром Тихона Хренникова, с помощью которого 11-летний скрипач вскоре выиграл юношеский конкурс Венявского в Люблине и в том же году дебютировал с сольными выступлениями в Москве и Санкт-Петербурге. 

– Помните ваши детские ощущения от победы? Что вы думали тогда? 

– В 11 лет, что ли? Честно говоря, тогда не было бурных впечатлений. Для меня, скорее, всё воспринималось как игра. Наверное, думал тогда, что я самый лучший. Сейчас это уже трудно воспроизвести дословно. Меня очень радовало всё происходящее. Как меня встречали в школе, как поздравляли, как на улице узнавали. Было весело. Много впечатлений… – скрипач, кажется, был готов продолжать тему детства – единственную из личных, на которую он распространялся охотно, но его речь перебили следующим вопросом: 

– А как быстро игра превратилась для вас в профессию?

– Практически сразу. Это пришло с чувством ответственности. Когда понимаешь, что стоишь на сцене и нельзя просто так остановиться, возникает ответственность, прежде всего перед музыкой. Потому что мы, музыканты, – интерпретаторы, а интерпретировать можно по-разному. 

Рецепт успеха

Ярчайшей юношеской победой Вадима Репина стала победа в 1989 году на самом престижном скрипичном турнире в мире – Конкурсе академических музыкантов имени королевы Елизаветы, проводящемся в Брюсселе с 1951 года. Вадим Репин стал его самым молодым лауреатом. 

– Свой тогдашний ранний успех я могу объяснить опять же только судьбой, – признался он. – Было бы очень легко, если бы был конкретный рецепт, что и как делать, чтобы стать известным музыкантом, но, к сожалению, особых секретов нет. Безусловно, меня очень радуют мои удачи и подстёгивают на дальнейшее развитие, вызывают ещё большее упорство в достижении планов. Некоторые из них осуществляются через неделю, а некоторые – по прошествии десятилетий. 

– Расскажите о целях, к которым вы шли десятилетия или идёте до сих пор. 

– Ну, я не знаю, цель музыканта нельзя сформулировать в двух словах. Когда ты находишься в очень юном возрасте, наверное, цель – это сыграть в Карнеги холле или Берлинской филармонии, с каким-то дирижёром или солистом. Когда подобные мечты осуществляются, к целям начинаешь относиться немного по-другому. Безусловно, у меня сейчас есть мечты. Скажем, сыграть концерт Брамса в Берлинской филармонии. Там его мы ещё не исполняли ни разу. Есть желание сделать проект, который не будет ограничиваться тремя или четырьмя концертами. Какие-то вещи в этом роде у меня уже удавались, скажем, фестиваль в Лувре (программа Вадима Репина «Carte Blanche», исполненная в парижском Лувре с участием цыганского скрипача Роби Лакатоша, награждена премией за лучшую живую запись камерной музыки. – «Конкурент»). Но у меня тогда не было сил это продолжать. А один раз, помню, мы делали мой фестиваль по всей Франции. В течение 25 дней в восьми городах играли разные программы. У меня есть планы продолжить деятельность в этом направлении. 

Искусство патриотизма 

В фортепьянной и скрипичной номинациях Конкурс имени королевы Елизаветы довольно часто выигрывали представители советской исполнительской школы, и многие из них потом эмигрировали в Бельгию. Покинул СССР и Вадим Репин: вместе с семьёй Захара Брона и другими его учениками после победы в 1989-м он уехал из СССР, но не в Бельгию, а в Германию. Впрочем, скрипач принял бельгийское гражданство, объясняя это возможностью упростить процедуру оформления документов на выезд, и является гражданином двух стран: России и Бельгии. А живёт в Швейцарии и Италии. 

– Вы много лет назад покинули Россию, сейчас страна изменилась, и вы тоже, нет ли желания вернуться, работать в Москве или Санкт-Петербурге? 

– Хотя многие годы жил в Европе, 300 дней в году я был где-то на концертах, а остальные – в полётах. 10% выступлений в этом году я играю в России. Больше 20% свободного времени я также нахожусь здесь. У меня даже есть квартира в Москве, в которой я останавливаюсь. И, кстати, в последние два года провожу в Москве больше времени, чем где-либо. А насчёт работы в столицах – знаете, как говорят: есть кошки, есть собаки. И кошки привязываются к стенам, а собаки – к людям. Вот и меня больше связывает круг общения, нежели стены. Но я всегда считал себя русским скрипачом и никогда не эмигрировал. 

– Несколько лет назад вы взяли отпуск на два месяца, чтобы уехать на остров и пожить там вдали от общества. Что вам дал такой отдых? 

– Я выучил два новых концерта. 

Первая скрипка 

– Расскажите об инструменте, на котором вы сейчас играете. 

– Это скрипка Гварнери, которая была сделана в 1743 году, кстати, практически в том же году, что и скрипка Паганини (Вадима Репина зарубежные критики называют «русским Паганини». – «Конкурент»). Это великолепный инструмент, я на нём играю чуть больше полугода, и мне кажется, что мы уже подружились. А находясь в дружбе с инструментом, можно, если быть внимательным, кое-чему у него научиться. Потому что местами звуки извлекаются сами по себе.

– А на каком инструменте вы играли дольше всего и почему?

– Знаете, часто не музыкант выбирает скрипку, а она его. Вот я долгие годы играл на скрипке Страдивари, которая прежде была в руках Сарасате (Пабло де Сарасате, скрипач-виртуоз, играл в возрасте десяти лет при дворе в Мадриде и получил в подарок от королевы Изабеллы скрипку Страдивари в 1854 году. – «Конкурент»). Та скрипка меня сама нашла. Мне позвонили представители коллекции, частью которой она была, и сказали, что у них есть большое желание, чтобы на этой скрипке играл именно я. Буквально через сутки я прилетел в Чикаго, где находился инструмент, чтобы посмотреть, понравимся ли мы друг другу. Это одна из главных моих скрипок. В юности у меня тоже были скрипки Страдивари из нашей госколлекции: одна – на которой Венявский играл в пору своей деятельности в Петербурге (Генрих Венявский – знаменитый польский скрипач, как раз его именем назван юношеский конкурс в Люблине, который выиграл Вадим Репин в 11 лет. – «Конкурент»); другая – маленькая, размером в три четверти, уникальный инструмент, единственный на планете. Мне разрешили на ней играть в 13 лет по инициативе Тихона Николаевича Хренникова. Но, видите, я всё перечислял «Страдивари, Страдивари», хотя в глубине души у меня всегда была мечта играть на скрипках Гварнери. Уже лет семь я играю на его инструментах. 

Сибирский Брамс 

На вечернем концерте Репина в Иркутске зал филармонии был полон. Перед тем как на сцене появились музыканты, ведущая Софья Драбкина попросила зрителей отключить телефоны (якобы был прецедент, когда из-за звонков во время выступления Репина оно было прервано) и напомнила, что аплодировать между частями одного симфонического концерта не принято. Напоминание было нелишним: на брюссельском конкурсе в финальном его туре, между 1-й и 2-й частями концерта Чайковского, который играл Репин, зал разразился овациями. На иркутском концерте Вадим Репин исполнял Иоганнеса Брамса, Концерт для скрипки с оркестром, сочинение 77. По словам скрипача, Брамс – его любимый композитор. 

– Для меня исполнение этого концерта – один из самых счастливых моментов в жизни, – признался он. – Тремя словами – это мой любимый концерт. А Брамс – любимый композитор. Из-за палитры эмоций, которые несёт его музыка, из-за его отношения к делу – он был своего рода перфекционистом, как и я. А вообще думаю, что Брамс в сердцах многих, если не всех скрипачей – фаворит. 

– А какие у вас ещё фавориты? 

– О, их много. Яначек – это последняя моя любовь. (Леош Яначек – один из крупнейших чешских композиторов, музыковед-этнограф и педагог. – «Конкурент».) Последняя, потому что я пять дней назад исполнял его в Токио и его музыка ещё свежа в моей памяти. Одного или двух композиторов называть очень сложно, но у меня есть такое понятие – «три моих любимых скрипичных концерта». Туда входит Первый концерт Шостаковича, скрипичный концерт Брамса, ну и Концерт для скрипки Бетховена – его никогда нельзя забывать. 

– Оговариваете ли вы репертуар с организаторами или играете то, что хочется самому?

– Когда организаторы или симфонические оркестры планируют свои сезоны, безусловно, они сразу намечают какие-то вещи. Я же не один на свете музыкант. Но когда меня приглашают, всегда даю выбор из двух-трёх концертов, а дальше мы планируем, какой из них будет лучше вписываться в программу. Идея с Брамсом всем организаторам понравилась сразу, и мы его с огромным удовольствием исполняем. 

После иркутского исполнения Брамса зал аплодировал стоя, и Вадим Репин выходил на бис. Сопровождавшие скрипача организаторы после концерта признались, что у дирижёра Илмара Лапиньша одинаковое с Репиным восприятие музыки Иоганнеса Брамса. 

– Это неудивительно, ведь Вадим Репин родился в Новосибирске, а я в это время работал в Томске, – засмеялся дирижёр, когда услышал это. – Мы же играли сибирского Брамса!