На безвозмездной основе не разгуляешься

Донорству предшествовало решительное объяснение с главным врачом Иркутской областной станции переливания крови Максимом Зарубиным. Хотелось не то чтобы убедиться, что кровь пойдёт на благие цели, но просто уточнить, в какой сфере народного хозяйства она будет использована. 

– Давайте уточним, – вежливо остановил Максим Владимирович души прекрасные порывы. – Донорство есть платное и безвозмездное. Вам что больше по душе?

– Конечно, безвозмездное! За кого вы меня принимаете? – возмутился автор. И нелогично добавил: – А что мне за это полагается?

Оказалось, что ещё в 2008 году  была принята федеральная программа поддержки безвозмездного донорства. Кадровым (то есть постоянным) донорам полагается за кроводачу (иначе – донацию) горячий чай с печенюшками – перед, две шоколадки, 290 рублей и два выходных – после. Причём один – в день сдачи крови, второй – на выбор, когда приспичит полениться. Зарабатывать таким образом не получится – кровь можно сдать только раз в два месяца, а плазму сдают раз в две недели.  

Более того, тот, кто сдаст 40 раз кровь или 60 раз плазму, получает знак «Почётный донор», что гарантирует такие социальные льготы, как ежегодные губернаторские выплаты по линии соцзащиты в размере 9351 рублей (ежегодно индексирующиеся) и звание «Ветеран труда» при выходе на пенсию.

– А бесплатный проезд в общественном транспорте? – требовательно нахмурился автор, кровь, к слову сказать, ещё ни разу не сдавший. 

– Нет, эта льгота есть только в Москве, – пожал плечами Максим Владимирович. 

История донорства в Иркутске начинает отсчёт с 1932 года, когда этим благородным делом стал заниматься ассистент факультетских клиник медицинского института Николай Мантров. В маленькой, заставленной учёными фолиантами комнате на уголке стола развешивался лимоннокислый натрий, растворялся в дисциллированной воде и кипятился на обычной бытовой плитке. У донора определялась группа крови, он укладывался на кушетке рядом с больным, и от одного к другому напрямую перекачивалась кровь. После процедуры родственники больного в утешение несли бледному от кровопотери донору гонорар из личных сбережений. 

Сегодня, по официальным данным на 1 марта сего года, 4542 гражданина области награждены нагрудным знаком «Почётный донор России». И ещё 855 представителей старой гвардии, награждённых раритетным ныне знаком «Почётный донор СССР». Итого – 5397 человек постоянного кадрового резерва донорской крови. 

Я бы в доноры пошёл, пусть меня научат

СМИ постоянно информируют о случаях, когда больному нужна редкая группа крови, или просто призывают прийти и пополнить банк крови. Статистика показывает, что её ежегодное суммарное количество неуклонно растёт. Например, в прошлом году собрали 22791 литр, и это почти на тысячу литров больше, чем в году позапрошлом. Для справки: в годы войны кровь сдавали едва ли не поголовно, но в победном 1945 году её собрали 1081 литр, а уже в следующем, послевоенном, когда потребность сократилась, – 520 литров.

– Да, действительно, объём заготовки крови постоянно растёт, – признаёт Максим Владимирович. – В 90-е годы был существенный спад – почти прекратилась пропаганда донорства. Но люди у нас отзывчивые. Простой пример: летом доноров мало – студенты разъезжаются по домам, другие люди из нашего контингента сидят на дачах. Но стоит объявить через СМИ, что требуется кровь, как на следующий день сдача крови увеличивается в среднем вдвое. 

– Меня в доноры возьмёте?

– А в доноры вообще годится любой здоровый человек старше 18 лет и весом более 50 кг. При недостатке веса очевидны какие-то отклонения в здоровье, таких отсеивают на этапе осмотра у врача. А верхней возрастной планки у доноров нет. В декабре 2009 года состоялась встреча почётных доноров СССР и России с министром здравоохранения области Гайдаром Гайдаровым. На его вопрос «У вас какие ближайшие планы?» почётный донор СССР 80-летний Александр Преловский ответил: «Переоденусь дома и побегу десяточку на лыжах»…

Путь в доноры лежит через регистратуру. На первом этапе необходим только паспорт – принимаются исключительно граждане России. По установочным данным желающего избавиться от излишков кровяных телец «пробивают» по медицинской базе. Существует «чёрный список», куда заносят тех, кто донором стать не может изначально, – ВИЧ-носителей, переболевших гепатитами, некоторыми видами инфекций, с повышенным уровнем некоторых ферментов. При этом конфиденциальность сохраняется абсолютная, даже в самой базе не детализируется, чем болел человек. Просто стоит «отвод по медицинским показаниям».

– А карточку вам заводит наша регистратор Нина Георгиевна, сама почётный донор – у неё более двухсот донаций, – поясняет по ходу движения выделенный мне в провожатые заместитель главного врача по медицинской части Михаил Зазнобов. 

Затем в лаборатории берут кровь из пальца. «Иркутский репортёр» немужественно пищит, когда иголочка вонзается в подушечку. 

– Вот-вот, – сурово говорит совсем молоденькая медсестра. – Некоторые такие «доноры», увидев свою кровь на пальце, в обморок со стула валятся. И отсеиваются уже на этом этапе… 

Весь анализ – две минуты. Это первичное определение группы крови, умные машины определяют полный  клеточный состав крови. Михаил Евгеньевич поясняет:

– По составу крови мы смотрим, нет ли противопоказаний. У вас всё в норме, чуть повышен уровень гемоглобина, так что вам даже рекомендуется сдавать кровь. Кроме того, здесь мы отслеживаем уровень печёночного фермента АЛТ. Он повышен при некоторых вирусных инфекциях, но может быть и при алкоголизме, неправильном питании – за день до кроведачи нельзя есть острую и жирную пищу. Если уровень повышен, мы даём отвод на этот день. Если будет повышен при повторном приёме – человек снимается с донорства окончательно. 

Основной допуск зависит от врача-трансфузиолога. Это терапевт для новых доноров – смотрит слизистые, кожные покровы, меряет давление. Принюхивается – алкоголь нельзя принимать перед кроведачей за двое суток, курить нельзя за несколько часов. При любом подозрительном запашке следует отвод. На этом этапе определяется главное: что брать и каким методом. 

Врач-трансфузиолог Анатолий Русанов морщится:

– У вас нижняя граница давления высокая. При норме 160/90 у вас 153/114. Это не противопоказание к донации, но это может быть предрасположенностью к артериальной гипертонии. Я бы рекомендовал вам проверить почки. 

[/dme:i]
[/dme:igroup]

Потом на маленькой кухоньке обязательные горячий чай и выпечка. Дальше – операционный зал. Узкая лестница на второй этаж ведёт к регистратуре отдела заготовок. В огромном операционном зале двенадцать мест – кушетки, похожие на кресла с задранными вверх подножьями. Настроение тут царит безмятежное: кто-то дремлет, кто-то читает газеты, кто-то смотрит прикрученный к потолку телевизор. Гармонию нарушают торчащие повсюду штанги капельниц с подвешенными на них компопластами с багровым содержимым и машины для цитофереза космического вида, с крутящимися цилиндрами. Они сразу разделяют кровь на компоненты, забирают нужное и возвращают остальное в кровоток. 

Приключения плазмы

После того как кровь добудут из вен, её ждёт мало греющая душу перспектива. Для начала её открутят на центрифуге. Центрифужная – выгороженная фанерными витринами комнатка прямо в операционном зале. Тут стоят четыре центрифуги, в которых кровь разделяют на фракции – в течение семи минут, со скоростью  более четырёх тысяч оборотов и при температуре 20 градусов. 

– Это называется «дискретный плазмоферез», – объясняет фельдшер Светлана Сутурина. – Компопласт (герметичный пакет, в котором находится кровь) помещается в плазмоэкстрактор, и щадящим отжимом по системе стерильных магистралей плазму перемещают в другой пакет. 

Произнося этот монолог на суахили, Светлана Александровна производит простые движения: помещает вынутый из центрифуги прозрачный пузырь в зажим, похожий на бельевую прищепку-переростка, с его помощью доящими движениями выдавливает отделённую от багровой кровавой массы чистую желтоватую плазму в другой прозрачный пузырь по трубочкам, которые мы в детстве называли «капельницами». 

После этого оставшуюся кровяную массу возвращают в вены владельца, а плазму замораживают на выходе из центрифужной в двух горизонтальных холодильниках до температуры –55 градусов. Затем их помещают в банк плазмы, где она может храниться до двух лет при температуре –40 С в «биомедикал фризер» – специальных, похожих на сейфы, стоящие блоками в два этажа по восемь штук, холодильниках фирмы «Саньо». 

– Плазмы у человека за раз можно взять до 600 мл. Потом вся она закладывается на шестимесячный карантин. Это период её проверки на содержание вирусов, инфекций. Есть такое понятие, как «серый негативный период», когда вирус содержится в крови, но ещё не проявился, – объясняет Михаил Евгеньевич. – Даже если донор не хочет больше сдавать плазму, то по окончании карантина мы просим прийти и сдать контрольный образец плазмы. И карантинный, и контрольный образцы должны быть полностью здоровыми. Если даже человек заболел уже после первой сдачи плазмы и контрольный образец это показал,  карантинная плазма всё равно утилизируется. Не должно быть и тени сомнения в безопасности. 

Сейчас со здоровьем плазмы стало попроще –  на станции переливания крови используют аппарат вирусной инактивации плазмы, её обрабатывают ультрафиолетом и метиловым синим, уничтожая даже подозрение на инфекцию. Но и врачи говорят: «Если донор кадровый, то и процент утилизации минимальный. Донор быстро втягивается в правильный образ жизни».

Банк редкой крови

Выделенную на центрифуге эритроцитарную массу ждёт ещё более леденящая душу перспектива. Компопласты помещают в банк эритроцитов, в подвал, в холодильники. Те, что замораживают до –40 С, хранятся до двух лет.

– А здесь, в большом холодильнике, мы по американской технологии замораживаем эритроциты до –80о С, они могут храниться до десяти лет, – с детской гордостью рассказывает заведующая банком крови Людмила Труфанова. – Здесь мы храним кровь групп с редкими фенотипами, её замораживают на длительный период хранения. 

Что такое «редкие фенотипы» в переводе на человеческий язык, выяснить не удалось. Измученный упрощениями научной терминологии для туповатых журналистов, Михаил Евгеньевич объяснил так: для переливания крови уже недостаточно определить её группу и резус. Сейчас её подбирают индивидуально по содержанию антигенов и антител – это сочетание и называется «фенотип». Особенно важно точно подобрать фенотип для беременных женщин, у которых малейшие отличия микросостава собственной крови от донорской могут вызвать конфликт. Поэтому ответить на, как оказалось, глупый вопрос, какая же группа крови самая редкая, врачи отказались:

– Это уже неактуально. Например, считается, что третья группа редкая, а количество её носителей в Усть-Ордынском округе значительно выше, чем в Иркутске. Но есть кровь с редкими фенотипами. В таких случаях осуществляется индивидуальный подбор донорской крови. Чтобы не вызвать конфликт, то есть для определения иммунологической совместимости, он проводится вне тела, в гелевой среде.

Вот она и находится на особом хранении в банке эритроцитов. Если какой-то редкий фенотип крови в банке истощается, хранители крови начинают волноваться, звонить своим кадровым донорам с этим уникальным фенотипом и зазывать в гости, на донацию. Врачи обмолвились, что и оплачивается такая кровь по отдельным расценкам, но в ценник вдаваться не стали. Не в деньгах счастье.  

Извлекаются на свет божий компоненты крови по заказам лечебных учреждений.

– Мы работаем по заявкам, в экстренном режиме, по принципу «скорой помощи», – хвастается Людмила Семёновна своим отлаженным «ледяным царством». – Перед тем как отдать медикам биоматериалы, мы их сами размораживаем на аппарате «Сахара» – в нём в специальной полости пакет с компонентами крови при постоянном плавном покачивании нагревается до температуры человеческого тела.

Скромные герои донации

Главный потребитель крови – областной центр. Тут и медицина развита больше, и тяжёлых больных везут сюда. Врачи отмечают, что донорская кровь позволяет людям выживать в прямом смысле, но не в том, как принято думать, – пырнули ножом, а ему кровь обратно добрые врачи влили. 

– Пациенты с ранениями – не главный потребитель крови, – комментирует главный врач станции Максим Зарубин. – Например, при высокодозной химиотерапии разрушаются не только раковые, но и вообще все клетки организма. Таким больным для выздоровления нужно огромное количество здоровой крови. Кровь идёт не в травмпункты, а онкологическим и гематологическим отделениям, в детские больницы, отделения реанимации и интенсивной терапии. 

В день на областную станцию переливания крови приходят 30–70 желающих её частично сдать. Сдают, конечно, не все, но процент отсева колеблется в пределах 5–10: в минувшую среду пришли 65 человек, донорами немедленно стали 58. В структурное поздразделение станции переливания крови в областной клинической больнице в Юбилейном в день приходят 15–50 желающих. В филиал в Саянске – около двадцати, в Шелехове – человек шесть. Многие из них становятся донорами на всю жизнь.

– Говорят, у них крови больше вырабатывается. Поэтому они уже не могут её не сдавать, это как зависимость, – желчно сказал обескровленный автор.

– Глупости это, – рассудительно ответил Михаил Евгеньевич. – Кровь – это быстро регенерирующая ткань. Поэтому донор – обычный человек, у которого крови вырабатывается не больше, просто быстрее. Поэтому, отмечено, они легче переносят кровопотерю, быстрее восстанавливаются при травмах, у них создаётся устойчивость к шоковым состояниям. Кстати, то, что среди кадровых доноров значительно меньше атеросклерозов и инфарктов, – это доказанный факт.