«Я на Украине родилась, детство прошло там. Откровенно говоря, забыла
даже, как деревня наша называлась.  Как нас сюда отправили? На
тракторах! Всё было в те года. Пришли, забрали –  и всё. Вместе с
семьёй, ещё до войны. Объяснили: мол, там больше работы. Мы переехали и
поселились в бараках в Иркутске», – говорит Екатерина Григорьевна и
признаётся, что много с тех пор забыла. «Марусыночка!» – она зовёт
сестру  Марию и просит подсказать, как было дальше. «Помню, война
началась, Катя в 15 лет поехала работать на завод. На ней папкины
кирзовые ботинки пятидесятого размера, белые носки и белое ситцевое
платьице в цветочек», – говорит Мария Григорьевна. В 1941 году под
военные заводы в Иркутске переводили буквально все возможные помещения. К
примеру, один из мощнейших патронных заводов – № 540, эвакуированный с
Украины, – разместили в зданиях авиационного техникума и 
художественного музея и гаражах в предместье Марата.

Завод, на который отправили 15-летнюю Катю, находился прямо за мостом
через Иркут, на набережной. «В то время предприятие называлось просто
«лесозавод». Позже, спустя несколько лет после войны, на его месте было
основано мебельное объединение «Байкал». Сейчас туда можно доехать, если
на «шестёрку» сядете, – рассказывает Екатерина Швец. – Во время войны
работа на заводе была тяжёлая. Подростков поставили на подсобные работы.
Мы возили вагонетки по морозу. Никогда я не интересовалась, что в них
было. Нагрузят, сверху прикроют – и всё. Нам сказали: «Всё для фронта,
всё для победы. Больше не спрашивайте». Никаких подписок о нераз-

глашении не брали, конечно. Наверное, там снаряды были». Ради победы
трудили в тяжелейших условиях. «Сколько часов рабочий день в войну? Вы
что! Никакого графика, с утра до вечера. Иногда только прикорнёшь на
заводе или на квартире, куда нас пускали пожить другие рабочие завода,
маленько на полу приляжешь. Всё время холод был. Из одежды ведь почти
ничего не было. Валенки? Какие валенки! Навернёшь портянки, наденешь
кирзовые ботинки. Так однажды ноги себе и обморозила. С тех пор болят.
Летом хожу в шерстяных чулках, носках, тёплых тапочках. Из рабочей формы
полагались нам лишь холщовые рукавицы», – удивляется Екатерина Швец
нашим вопросам. Говорит, хорошо, что работников завода кормили в
столовой, которая жила за счёт собственного подсобного хозяйства.

«Мама и Марусыночка остались работать на этом хозяйстве. Оно
находилось в 20 километрах от Иркутска, вблизи деревни Урик, за колхозом
«Ангара», – вспоминает Екатерина Григорьевна. Если выдавался хоть один
выходной, она пешком добиралась к родным: ни о каких автобусах тогда и
речи не было. От заводского хозяйства сначала вместе с Катей отправили
ещё трёх парней. Но вскоре они вернулись домой, не выдержав тяжёлых
условий. Впрочем, в деревне было не многим лучше. «Запомнился голод.
Встаёшь утром – и есть нечего. Верите, как козы, летом на пригорок идём и
съедаем, что за ночь вырастет. Саранку найдёшь – счастье. В речке
ловили под камушками мелких-мелких рыбок широколобок. Если есть икра,
сразу съедаешь с травой. Сырую. Голод не спрашивает, жареную или
пареную. Никакого пайка не было. Хорошо, что хоть трава росла – её
досыта ели. Хотя, конечно, на подсобном хозяйстве со временем полегче
стало», – вспоминает Мария Григорьевна. 

На заводе Екатерина Швец продолжала работать все пять лет войны.
Говорит, никогда и в мыслях не было бежать домой. «Мы люди
законопослушные. Что скажут – выполняю, хоть и тяжело, – признаётся она.
– Когда объявили победу, многие на заводе падали на пол и плакали». «К
нам 9 мая  верховик приехал из города. Радио же не было, откуда оно в
деревне? Сообщил, что война кончилась. Все вышли из землянок,  прыгали,
целовались. Позже стали возвращаться фронтовики. Военные идут в шинелях,
винтовки несут. Мы выскочили. Васька Рязанцев ещё так идёт спокойно. А я
говорю: пришёл бы мой папка, я бы бегом бежала. А он спокойно! Человека
четыре шли,  папы среди них не было», – быстро-быстро говорит Мария
Григорьевна, будто боится забыть. «Папу призвали на фронт ещё в 1941
году. Комиссию прошёл, но ему сказали, что, если сердце лечить не будет,
долго не проживёт. Но тут как раз началось: военные госпитали, раненые.
Не до отца было. Он даже до фронта не доехал – инфаркт. Нам потом
сообщение пришло, что папа умер», – добавляет её сестра.

После войны Катя ушла работать в первое ателье, что находилось на
улице Урицкого в Иркутске. «Сначала меня к мастеру приставили, который
показывал весь процесс шитья мужского пальто. Проучилась у него года
два. Поначалу у нас был даже отдельный цех в ателье, который шинели
выпускал, затем перешли на гражданскую одежду. Все модели закройщики
брали из журналов, которые выписывало ателье», – рассказывает Екатерина
Григорьевна. Тем временем Мария с мамой переехали ближе к заводу, потому
что землю у подсобного хозяйства отобрал Урик. Позже младшая сестра
пошла работать тоже швеёй, но во второе ателье. «Оно находилось на той
же улице. На его месте сейчас золото продают. А на месте первого ателье –
бытовую технику. Там, где теперь «Детский мир», раньше продавали ковры,
а на месте Дома быта росли тополя, – вспоминает Мария Григорьевна. –
Урицкого всегда была пешеходной. В те времена там находилась
фабрика-кухня, куда все ходили обедать». Говорит, в 50-е годы вторая
смена в ателье заканчивала работать без пятнадцати час ночи, а люди уже
занимали очередь: ночами стояли, чтобы заказать одежду. «А мы с работы
ночью пешком домой добирались. Иногда выходили на сквер Кирова, ловили
автобус, и вместе с работниками швейной фабрики нас довозили через
мост».

Постепенно жизнь в Иркутске менялась. В 1956 году  построили
Иркут-скую ГЭС. «Ангара перестала замерзать и нас топить. А то как было:
с одной стороны Ангара, с другой – Иркут. Бывало, на лодках приходилось
плавать. В городе даже улицы Степана Разина и Чкалова подтапливало», –
вспоминает Мария Григорьевна. В работе тоже был прогресс, добавляет её
сестра. В ателье старые чугунные утюги постепенно заменили на
электрические, некоторые весили больше десяти килограммов. «Вон, какая
сейчас техника –  всё лишь бы не работать!» – улыбается Екатерина Швец,
показывая на фотокамеру. «У Кати есть медаль «За доблестный труд в
Великой Отечественной войне 1941–1945 годов» и документ, что войну
проработала на заводе. Ещё ей Почётную грамоту дали и премии – колечко
золотое, ткань на платье. Вот, в общем-то, и всё», – добавляет сестра.
Катя и Марусыночка теперь живут вдвоём. «Мы люди простые, – говорит
Екатерина Григорьевна. – Не знали никогда, чтобы кого-то обидеть,
оскорбить, утащить. Помогали даже. В войну дружно жили, честно. Нам
директор завода тогда сказал: «Честно отработаешь – честно будешь до
самой смерти жить». Так и живём».