Свой первый концерт музыкант и его группа, названная в честь фамилии лидера «Дидюля», дали 22 февраля в большом зале «Байкал Бизнес Центра», который заявил этим мероприятием о возобновлении концертной деятельности, ориентированной на состоятельную публику. «Мы привыкли к громогласным, долбёжным аплодисментам, крикам «браво» и неистовству публики, – признался Дидюля поджидавшим его после концерта журналистам. – Но такие камерные мероприятия у нас тоже бывают. В данном случае мы  получили удовольствие. А бурный приём публики, полагаю, ждёт нас завтра во Дворце спорта «Труд».

– О чём вы думаете, когда находитесь на сцене?

– О разном. Например, что я буду есть сегодня на ужин (улыбается). На сцене много нюансов: свет, край сцены, инструменты. Краем глаза слежу, что делает один музыкант, что – второй. Одновременно нужно держать «точку», держать ритм. В общем, много-много всего. Концерт – настолько тонкая материя, что разбита она не на секунды, а на сотые доли секунды, и там важно всё, в том числе и музыкальное напряжение, которое поддерживает в хорошем тонусе и позволяет парить над сценой.

– А какие отношения складываются с вашими «рабочими инструментами» – гитарами?

– Между нами очень сильная взаимосвязь, где есть и любовь, и ненависть, и взаимопонимание, и полное отторжение. Иногда они капризничают, расстраиваются, струна может порваться. В такие моменты их обычно погладишь, потрёшь, скажешь: «Ну-ка давай, подруга, выдай всё, что ты можешь!». И всё налаживается.

У Дидюли есть любимая гитара. Он приобрёл её случайно – во время посещения одного из небольших испанских музыкальных магазинов. «У меня была на тот момент не очень большая сумма, но мечта о хорошей гитаре меня не покидала, – вспомнил он. – В магазине я увидел массу инструментов, среди сотни гитар в нужной мне ценовой категории я выбрал одну и уже собрался её купить, как вдруг мой взгляд остановился на другой. Я попросил продавца дать мне её, один раз ударил по струнам и решил: беру. Всё происходило как в каком-то сне, и только потом я узнал, что приобрёл уникальный инструмент, фабричную гитару «Admira». На тот момент это была одна из первых их гитар. Она довольно быстро разыгралась, именно с ней записаны все мои знаковые произведения. Инструмент обладает уникальным тембром, звуком, обертонами. Он сопровождает меня и в этом гастрольном туре, правда, уже видавшим виды: есть сколы, трещины, царапины. Но гитара по-прежнему звучит, и я безумно от этого счастлив».

– Правда, что вашей первой сценической площадкой был Арбат?

– Самая первая – это дома на кухне, потом во дворе на лавочке, потом в пионерском лагере в актовом зале, потом в клубе завода, потом судьба начала мотать в один город, второй, третий. Улица – интересная площадка, ничего зазорного в ней нет. Это тоже концерт, который предполагает концертный костюм, соответствующую обувь и причёску. Работать на улице не так просто: люди идут, их сложно зацепить, а чтобы привлечь  внимание, нужно отдавать много энергии. Даже у западных музыкантов, получивших академическое образование, есть такая практика – работать на улице. Для меня Арбат был довольно интересным, прибыльным мероприятием. Я продавал кассеты и достаточно много зарабатывал, вполне хватало, чтобы неплохо жить в столице.

– Москва испытывала вас на прочность?  

– Всё было. Москва то по голове меня гладила, а то щелбана по лбу давала. Но это мне и нравилось. Я приехал в большой город, сначала попытался наладить контакты с потенциальными продюсерами, не получилось. Зато был приятно удивлён, придя в музыкальный магазин: вокруг масса инструментов, аппаратура, книг много. Интернет опять же. Я многому научился, просто находясь в музыкальной среде, улавливая интонации, понимая, чем живёт этот рынок, музыканты.

– Говорят, что в работе вы не терпите неточностей, а в обычной жизни?

– Так же. Всё должно быть аккуратно, по полочкам разложено, но в первую очередь порядок должен быть в голове. Так меня мама воспитала и жизнь. Когда я только приехал в Москву, нужно было чётко организовать рабочий день, понимать до минуты свой график. Надо было выделить время, чтобы встретиться с людьми, записаться, позаниматься на гитаре, отдохнуть, на бутерброд масло намазать. Жизнь научила ценить каждую минуту, своё личное время и время коллег, в таком ритме  и продолжаю жить. Но иногда могу позволить себе ничего не делать, устроить мини-бунт и революцию. Но потом опять всё приходит к тому же порядку, когда всё чётко и по полочкам.

– Как выглядит ваш творческий процесс, как появляется музыка?

– Это большая загадка. Могу только сказать, что отдельные произведения рождаются быстро, легко и очень приятно. Какие-то создаются мучительно, больно, через неимоверные переживания, даже физические страдания. Можно сделать роскошное, шикарное произведение в течение одной студийной сессии, когда в тот же день оно уже готово в мастер-виде на компакт-диске. А можно пытаться написать что-то в течение года – и безрезультатно. Но в том, что всё получается по-разному, и есть главная привлекательность композиторского труда для меня. После того как пластинка появилась, я не знаю, будут ли её слушать, будет ли она резонировать с пространством, будет ли созвучна людям, их переживаниям. В данном случае я посредник между музыкой, которую уловил в космическом пространстве, и земной жизнью.

Сам Дидюля считает, что в его музыке переплелись восточные, славянские, испанские, латиноамериканские мотивы, ритмика и полифонические мелодии стран Океании. А за основу он берёт этническую и народную музыку.

– Вы не планируете экспериментировать с джазом?

– Если произойдёт сплав интересных мелодий, то почему бы и нет? Но, с другой стороны, импровизаций вполне хватает и в наших концертах. В любом случае мне ближе традиционная джазовая музыка – танцевальная, подвижная, весёлая, эмоциональная, а не современный, экспериментаторский подход к этой музыке.

– Говорят, что современные музыканты – рабы формата. Ваш формат – инструментальный – вписывается в ротации на радио?

– Особо я об этом не думаю. Мы сами создали свою нишу, в которой достаточно плотно находимся. Сейчас есть большая потребность именно в инструментальном жанре, и аншлаги на наших концертах последние два-три года – тому подтверждение. Но если радиостанции берут нашу музыку и начинают дозированно ротировать, это хорошо. Не могу по-хвастать серьёзными движениями в этом смысле, но радио «Классик» в Москве достаточно активно нас популяризирует. Иногда мы чуть-чуть поглядываем в сторону телевидения, даём дозированную ТВ-рекламу. Но это делается осторожно, потому что зритель, который слушает инструментальную музыку, не любит агрессивную рекламу.

– Вас узнают на улице?

– Разные бывают ситуации. Узнают – хорошо, приятно. Не узнают – тоже неплохо, не мешают. Я достаточно свободно ощущаю себя в открытом пространстве любого города, не только Москвы.

– Вы счастливый человек?

– Да, по мне же видно. Я верующий человек и не думаю о плохом. Вера, позитив – вот с чем я живу. Мне нравится пробовать всё новое, и в музыке, и в путешествиях, и в знакомствах. Эта открытость, и детскость, и наивность, которые, надеюсь, во мне присутствуют, очень мне помогают. Как и чувство юмора, и ироничный взгляд на себя и на мир.  

– Ваш ироничный взгляд на мир проявляется и в стиле одежды? (На интервью музыкант пришёл в яркой шапочке с помпоном и красной рубашке с зелёными вставками. – Авт.)

– Да. Это весёлый, немного необычный, но при этом очень гармоничный образ, созданный дизайнером Еленой Теплицкой. Я приезжаю к ней в магазин, она говорит: «Вот это, это и это – забирай. Это тоже тебе подойдёт». Именно в этом магазине я приобрёл эту шапочку и весёлую рубашку. У Елены очень яркий взгляд на жизнь. А мне такой подход очень созвучен: на фоне зимы, холода, мороза быть ярким и эмоциональным очень приятно.