Пёс был серьёзный – не вилял хвостом, не прыгал, заглядывая людям в глаза. Он находился на работе, при исполнении служебных обязанностей. След мальчика от ворот деревянного дома взял довольно быстро и побежал в картофельные поля. Оперативники – за ним.  В безлюдном поле, с которого уже был снят урожай, в куче примятой ботвы лежало тело семилетнего мальчика Димы. «Ищи, ищи!» – сказали псу, и он уверенно побежал по незатоптанному следу обратно, но ткнулся мордой не в калитку дома, где жил мальчик, а в соседнюю.

«Можно ли принимать за доказательства поведение собаки? Ведь она же не предупреждается об ответственности за дачу ложных показаний, не даёт присягу. В нашей среде эта тема периодически обсуждается, однозначного мнения нет», – говорит Мира Пислегина. Но в тот раз именно собака помогла раскрыть жестокое преступление по горячим следам.   

Два частных дома в Ново-Ленино стояли рядышком. В одном жила приличная семья, в которой подрастал мальчик. В другом обитали два брата Омельянчуки. Один из них отсидел за разные преступления 15 лет и, выйдя на свободу, вернулся в родительский дом. По старой русской традиции жалеть «убогих» все соседи сострадали ему, мол, бедный мученик, всю жизнь сгубил в колониях. Уголовник был окружён жалостью, потому что вёл себя тихо, спокойно, никто и не представлял, что он может показать волчий оскал. Особенно всех умиляла привязанность Омельянчука, который ни жену, ни детей не завёл, к соседскому мальчику Димочке. Тот был любознательный; когда на своём дворе бывало скучно, убегал в соседний, где его пригрел бывший уголовник. Родители сначала немного остерегались криминального соседа, а потом доверились ему. По крайней мере перестали опасаться.

В один из осенних вечеров Омельянчук взял Диму за ручку и потихоньку увёл его в картофельные поля, там изнасиловал, задушил, забросал ботвой и спокойно пошёл домой. Выпил бутылку водки. Чуть позже мама начала искать сына, всё обегала – нет его. Забежала к соседу, который спокойно сказал, что не видел мальчика. В конце концов родители заявили в милицию. Оперативники прибыли с собакой. Она-то и привела их с поля к калитке соседского дома. Но ещё неизвестно, удалось бы так быстро доказать причастность Омельянчука к убийству, если бы один из милиционеров не обратил внимание на его обувь. Она была перепачкана грязной землёй, хотя на самой улице было не так уж слякотно. Обувь тут же изъяли и направили на экспертизу.

Другой оперативник пошёл по улице искать свидетелей, которые, может быть, что-то видели или слышали. И зашёл к молодым супругам Третьяковым, которые жили в старенькой хибаре. Третьяков рассказал: «Я сидел на лавке, курил и обратил внимание, что Омельянчук куда-то повёл соседского мальчика, ещё подумал: куда это, ведь темнеет уже. Потом я зашёл домой и через некоторое время увидел в окошке, как мужик обратно возвращается, но уже один. Я подумал, может быть, проморгал парнишку». Такой свидетель был просто находкой для следствия.

Почвоведческая экспертиза подтвердила полное тождество земли с места убийства и земли с обуви Омельянчука, это было железное доказательство, да ещё свидетель надёжный имелся. Однако преступник никак не хотел признаваться в совершённом.

Следователь Мира Пислегина зашла в кабинет в СИЗО-1, куда ей привели Омельянчука, чтобы предъявить ему обвинение. Однако он развернулся спиной к следователю и закрыл уши руками. «Может быть, вы всё-таки повернётесь ко мне и заслушаете?» – спросила следователь. Преступник выругался.  Мира Анатольевна вызвала ответственного дежурного изолятора, составила соответствующий протокол. А потом спокойным, размеренным голосом в присутствии дежурного зачитала обвинение от корки до корки.

Брат убийцы решил наказать честного соседа, который дал свидетельские показания. Для начала он потребовал, чтобы Третьяков отказался от своих слов, но тот не согласился. Тогда Омельянчук с сообщниками жестоко его избили, так сильно, что первое время он даже на ногах стоять не мог. Однако преступников быстро «вычислили» и поймали. Было возбуждено уголовное дело в отношении второго брата Омельянчука, в конце концов его также отправили в колонию. А Третьяков смело пошёл на судебное заседание, и его показания сыграли существенную роль.

Дело рассматривала одна из самых строгих судей Иркутского областного суда. Когда она села на своё место и раскрыла уголовное дело, лицо её осталось невозмутимым. Однако Мира Анатольевна знала, что в душе у судьи клокочут эмоции: следователь на первый лист уголовного дела прикрепила большой портрет убитого семилетнего мальчика в чёрной рамке. Дрогнуло сердце не только у следователя и судьи. Когда Димочку хоронили, его гроб несли по всему Ново-Ленино на руках до самого кладбища – столько много пришло народу. Скорбел весь Иркутск, все проклинали убийцу и насильника.

Никто не удивился, когда Омельянчуку дали высшую меру наказания. Однако его не расстреляли. Его адвокат воспользовался тем моментом, что в стране начались разговоры о возможном вводе моратория на смертную казнь и такие приговоры утверждали всё реже и реже. И преступнику заменили смертный  приговор большим сроком заключения.

«Дело было тяжёлое, до сих пор вспоминаю и жалею мальчика и его родителей, которые доверили матёрому уголовнику своего маленького сына. Как я потом выяснила, он сразу на мальчика положил глаз, приручал его и выжидал время», – со вздохом рассказала Мира Анатольевна. И можно долго выводить мораль из этой страшной истории. Но можно сказать предельно просто: берегите, пожалуйста, своих детей, следите за ними, не дайте случиться непоправимому.

По этическим причинам не называем подлинные фамилию и имя пострадавшего.