Уважаемые жители и гости нашего города, вы находитесь на территории 130-го квартала, который в будущем должен превратиться в «Иркутскую слободу». Посмотрите налево: эти деревянные дома будут отреставрированы либо, после расселения, снесены. На их месте появятся здания – копии памятников, воссозданные по чертежам.

Посмотрите направо: этих деревянных домов в марте вы, вероятно, уже не увидите. За счёт территории, находящейся под ними, планируется расширить дорожное полотно.

Владельцы домов по левой стороне улицы 3-го Июля живут в ожидании расселения. Хозяева «деревяшек» по правой стороне – в страхе пожара. С декабря прошлого года здесь сгорело уже шесть зданий.

Пожарные поневоле

Чётная сторона улицы 3-го Июля начинается с дома № 4а. Он частично стоит, а частично лежит – рядом с полусгоревшим зданием валяются деревянные доски и мусор. Заколоченные ставни стынут в жёлтых сосульках замёрзшей воды. Раньше здесь были заняты четыре квартиры. Сейчас – одна.

Семья Петришиных единственная осталась в обгоревшей «деревяшке». Основное занятие Петра Михайловича и его жены Любови Георгиевны – «противопожарное дежурство». В зале Петришины оборудовали что-то типа штаба: на столе стоят два телевизора и компьютер, мониторы которых в режиме он-лайн показывают их дом с разных ракурсов.

– В августе к нам пришёл незнакомый мужчина и сказал: «Вас хотят спалить, не спрашивайте кто». Развернулся и ушёл. С этого времени мы живём в страхе, один спит, другой сторожит, – рассказывает Любовь Георгиевна.  

– Мы вызывали милицию, – продолжает Пётр Михайлович. – Ребята приехали и сказали: «Если хотят, значит спалят».

Пожар в доме, в котором живёт семья Петришиных, случился 30 января. К этому времени на правой стороне 3-го Июля уже было сожжено несколько зданий, и хозяева уцелевших домов были настороже. Огонь заметил Пётр Михайлович.

– Я смотрел по камерам, видел, что рядом с домом ходили какие-то люди, а как только они отошли, вот здесь, – он касается монитора телевизора в том месте, где на нём изо-

бражена часть строения, выходящая на улицу, – произошла вспышка. Мы выбежали, стали тушить своими силами, пока не приехали пожарные.

Кроме Петра и Любови Петришиных до лета прошлого года в трёхкомнатной квартире проживали их дочь с мужем и двумя детьми и сын.

– Когда дома начали гореть, семью дочки мы отправили в Краснодар, к свекрови, а то в случае чего толпе будет сложнее выскочить. Остались те, кому деваться некуда, – жалуется Любовь Георгиевна, стоя посреди зала в окружении мониторов. Тут же находятся  два тюка с тёплыми вещами – чтобы при появлении огня их можно было быстро вынести из дома. Женщина указывает на холодильник: «А вот это, например, если дом загорится, уже не спасёшь. Мы бы хотели увезти вещи в ту квартиру, куда нас предполагают выселить, но чиновники в Октябрьской районной администрации не отдают от неё ключи».

С районной администрацией по поводу квартирного вопроса семья судилась в течение семи месяцев. Изначально Петришиных не устраивало, что их семью из восьми человек с 34,5 кв. м жилой площади трёхкомнатного дома («Где у нас есть скважина, баня, гараж», – любовно перечисляет Пётр Михайлович) хотят переселить в двухкомнатную квартиру с жилой площадью 26 кв. м в Ново-Ленино.

– Как там трём семьям расположиться? В коридоре или ванной кровати ставить? – спрашивает Любовь Петришина, которая уже 37 лет стоит в очереди на улучшение жилищных условий. – Нам говорят, мол, мы вам условия жизни улучшаем: у вас будет ванная, обои, унитаз. Как будто мы из тайги пришли и ни обоев, ни унитаза не видели.

Нюанс ситуации в том, что во время судов сын четы Петришиных женился и прописал в доме свою супругу. И теперь, хотя Петришиным и положено съехать, в квартире остаётся их не учтённая судом невестка.

– Администрация во время суда хотела включить невестку на выселение, однако судья не разрешил, – говорят Петришины, которые получили возможность претендовать на ещё одну квартиру. – Но теперь чиновники заявляют, что отдадут нам ключи, когда мы согласимся забрать с собой невестку. Ситуация нагнетается из-за пожаров, все понимают, что мы начали метаться, и давят на нас.

Пётр Михайлович выходит на улицу проводить меня. Идёт по двору-пепелищу мимо обуглившейся стены дома. Там, где огонь не добрался до дерева, виден хороший листвяк. Некоторые доски будто выдраны – дом, полусгоревший, полуразрушенный в процессе переездов, на дрова разбирают соседи.

На чёрной-чёрной улице

Дома на 3-го Июля горят едва ли не через один. 10 цел, а 18 сгорел, сожжены 20, 22а и 22б. Последний пожар случился 8 февраля –  он сжёг как раз дом 22а. Раньше в нём проживали 38 человек, в том числе 14 детей. Сейчас дом пустует. Единственные яркие пятна на нём – два почтовых ящика, жёлтый и красный, на угольно-чёрной стене. Тут же висит объявление: «Помощь при стрессах». Рядом со зданием разбросан уже привычный для этой улицы обгоревший мусор: поломанный стул, мишура, доски. Внутри – брошенные жильцами вещи: трёхлитровые банки, почерневшие кабачки, кули с картошкой.

Алексей, бывший жилец этого дома, временно поселился у родственников. Его жена сейчас в больнице. Спасаясь от недавнего огня, она прыгнула из окна горящей квартиры на втором этаже и сломала ногу.

– Поджигают здания со входов, – рассказывает он. – В прошлый раз сотрудники МЧС вырывали решётки на окнах, чтобы люди выходили. Тут о вещах думать не приходится. Хорошо хоть, баллоны с газом успели вытащить.

Часть жильцов-погорельцев, рассказал Алексей, перебрались на время в дом № 22б, ранее тоже горевший, но оставшийся в более жизнеспособном состоянии.

Дёргаю чёрную от копоти ручку обугленной двери. В пустом коридоре пахнет снегом  и гарью. На звук голосов захожу в узенькую комнатёнку два на шесть метров, чуть ли не половину которой занимает печка. За столом в ней сидят двое молодых людей и девушка в лыжном костюме, мой приход прерывает их громкую беседу. Молодёжь не особо приветливо поясняет, что они – бывшие жильцы сгоревшего дома 22а, а тут поселились временно, в ожидании жилья от администрации.

– Сейчас народу куда деваться? Всех отселяли в Ново-Ленино, а когда эта фигня с пожарами началась, стали какие-то общаги предлагать и малосемейки, – говорит девушка. – Нас это не устраивает, а на Ново-Ленино мы согласны.

Покидаю погорельцев и выхожу на улицу, от одного социального контраста – к другому: напротив сгоревшей «деревяшки», на левой стороне улицы 3-го Июля, среди старых домов уютно разместились новый ресторан «Царская золотая рыбка» и недавно открытая студия красоты.

Сквозь огонь и воду

– Кофе, чай, зелёный, чёрный? Варенье какое, невеста? – постоялец дома № 17 по ул. Кожова, которая пересекает 3-го Июля, очень гостеприимен.

– Откуда у тебя, Андрей, чай? – ворчит со своей кровати хозяйка дома, у которой мужчина снимает комнату. И пока Андрей на кухне выпивает водку с гостями, сообщает, что он недавно выломал дверь в доме своей жены и поэтому сейчас у него проблемы с милицией. В это время Андрей вбегает в комнату, на ходу пытаясь задёрнуть шторки. Оказывается, за ним пришёл участковый. Поняв, что прятаться бесполезно, мужчина покорно возвращается на кухню, всё-таки наливает мне чаю и пододвигает к кружке засахарившееся варенье.

– Я доем пока, – обращается он к участковому, доливает себе супа в тарелку, щедро добавляет соевого соуса и наливает стопку водки. «Будешь?» – снова поворачивается он к милиционеру, но тот отказывается.  «А я буду», – говорит Андрей и, крякнув, выпивает. Тут же снова наливает и, съев несколько ложек супа, выпивает. Милиционер ждёт.

– А чё ты растерялся-то? – подбадривает Андрея недавняя собутыльница. – Не задерживай  человека, собирайся!

– Они меня сколько задерживают? Годами, – парирует Андрей. Тут, видимо, вспомнив про цель моего визита, он поворачивается ко мне и произносит: – Да, жгут нас внаглую. И этот дом могут поджечь. Но мы наученные, как-нибудь выберемся. Ну, пройдёмте, товарищ участковый.

Чёрная молния

За последние три месяца на улице 3-го Июля случилось шесть пожаров: трижды дома горели в декабре, дважды в январе, один раз в феврале. Постепенно пожары, виновников которых пока найти не удаётся, обрастают слухами и легендами. Хмурая жительница одного из домов, не пожелавшая пустить меня внутрь, сквозь дверной проём через цепочку рассказала, что верным признаком скорого пожара местные жители считают появление чёрной «Волги».

– Уже дважды мы её видели: подъезжает, оттуда выходят молодые парни, спрашивают про то, почему горят дома, а после их отъезда случается очередной пожар, – сказала она. – Все люди об этом говорят. И дети эту «Волгу» видели, и старушки.

Слухи о чёрной «Волге» подтвердила и другая местная жительница.

– Перед тем как двухэтажка сгорела, приезжала «Волга», – сказала она. – А позавчера к нам чёрный «Крузёр» во двор заезжал. Мы с соседкой как увидели, вообще страшно стало. Сосед сказал, что парни оттуда тоже интересовались по поводу пожаров. Теперь живём в страхе, я уже и документы собрала, под матрас положила, на случай если бежать придётся.

«Горящие точки»

По словам старшего дознавателя управления городского пожарного надзора Иркутска Алексея Рудых, треть иркутских возгораний – это пожары в частном жилом секторе, 20% – в муниципальном жилье, чаще всего в отдельных квартирах, а остальные случаи приходятся на надворные постройки. В последние два года число городских пожаров сокращается: по данным на 14 февраля, в Иркутске их успело случиться 122 – так же как и в прошлом году, тогда как в 2006–2008 годах к этому времени уже набиралось до 158. «Это отчасти объясняется стабильной погодой: в этом году зимой постоянные морозы, в прошлом было достаточно тепло. А пожары часто случаются именно во время перепадов температуры на улице», – объяснил Рудых.

Недавняя громкая трагедия с огнём, повлёкшая за собой смерти, случилась в Иркутске 7 февраля. В доме по улице Аргунова, 121, в пожаре погибли мать и трое детей. По словам Алексея Рудых, пожарников вызвала соседка, потому что глава семьи в это время пытался сам потушить огонь. По предварительным предположениям эксперта, пожар произошёл из-за неправильного обращения с печкой или электроплитой. Хотя, как говорят специалисты, сейчас люди в общей массе становятся более аккуратными с электроприборами.

Зато количество пожаров пополняют поджоги. В апреле 2009-го по улице Поликарпова из-за поджога фактически полностью сгорели два частных жилых дома. В августе преступники сожгли деревянный двухэтажный дом на улице Гончарова в микрорайоне Радужный. Перед поджогом они снаружи заперли дверь в подъезд, поэтому, спасаясь, люди выпрыгивали из окон вместе с детьми. Пожар потушили, но после него здание не пригодно для жилья. В ту же ночь злоумышленники попытались поджечь соседний дом, воткнув факел из горящего рубероида в его деревянную обшивку, но жители вовремя заметили это и здание не пострадало. Тогда очевидцы утверждали, что  неоднократные попытки поджогов начались после того, как окружающую землю получила под застройку одна из строительных компаний.

Алексей Рудых говорит, что и в случаях с возгораниями на 3-го Июля «здания поджигают неизвестные с помощью подручных средств. Причём стараются сделать это в местах, сразу недоступных взгляду с улицы, так что пожар люди замечают тогда, когда он уже хорошо разойдётся». Сотрудник пресс-службы ГУВД по Иркутской области Игорь Медведев рассказывает, что сейчас идёт экспертная проверка всех возгораний, по некоторым из них уже возбуждены уголовные дела по статье «Поджог». По словам Рудых, в последний раз подобные массовые случаи поджогов были в 2006 году – горели улицы Горная и Подгорная, и в 2007-м – пострадала от огня улица Чкалова. Впоследствии на них начали работу строители.

Однако и в пожарной службе, и в правоохранительных органах чаще всего преследование виновников массовых поджогов оказывается неудачным. Уголовные дела по факту поджогов возбуждаются, но в итоге закрываются в связи тем, что не были установлены виновные. Так, например, произошло в 2006 и 2007 годах, говорит Алексей Рудых.  «Но наше дело – тушить. Посмотрим, что специалисты скажут о виновниках нынешних трагедий», – добавляет он.