Войдя в гостиный зал усадьбы Сукачёва, где была организована пресс-конференция, Дмитрий Хворостовский сначала восхитился: «Как здесь красиво!», потом достал мобильный и начал снимать всё происходящее. «Вот это пресс-конференция», – прокомментировал он в камеру и занял место в центре – между своим другом Константином Орбеляном, который во время концерта дирижировал губернаторским симфоническим оркестром Иркутской областной филармонии, и управляющим Альфа-Банка в Иркутске, организовавшего визит музыканта в Иркутск, Михаилом Троицким. Последний назвал субботний концерт «ярчайшим культурным событием наступившего года» и задал певцу первый вопрос: «Вы родом из Красноярска, из сибирской глубинки. Что для вас значат понятия «сибирский характер», «сибиряк»?».

– Во-первых, не из глубинки, а из одного из крупнейших сибирских центров, такого же, каким является и Иркутск, – поправил его певец. – В Красноярске я вырос и получил полное образование, что позволило мне состояться как музыканту и певцу. В своём родном городе я был в декабре прошлого года – на гастролях. У нас был тур по стране с хором Льва Канторовича. Это было моё возвращение в Красноярск, я не был там около пяти лет. В Иркутск я тоже вернулся: до этого выступал здесь в 1986 году с Красноярским оперным театром. Я тогда был ещё студентом. А своими сибирскими корнями я горжусь. Сибирь – потрясающее место, где живут люди с сильным характером, честные и открытые. Мне кажется, что они любят классическую музыку не меньше, чем все остальные.

На довольно традиционный вопрос: «Были ли вы на Байкале и что ощутили?», музыкант ответил коротко: «Был. Ощутил то, что нужно». Порепетировав в Иркутске, Хворостовский отметил: «Здесь прекрасно поётся потому, что климат здоровый: холодно, небо высоко и ничего не капает».

– Дмитрий Александрович, есть вещи, от которых вам пришлось отказаться ради профессии?

– Моя жизнь и карьера – сплошные отказы. Я живу спартанской жизнью, занимаюсь спортом, закаляюсь, держу себя в рамках, не болею. (Сказав это, музыкант постучал по столу, на что сидящий рядом дирижёр Константин Орбелян заметил: «Правой надо стучать». – Авт.) Хотя если я заболеваю, всё равно приходится петь, а это требует больших энергетических и профессиональных затрат. Мне нельзя переедать, пить холодное, но я пью. Я должен держать себя в форме, потому что чем сильнее и здоровее себя чувствуешь, тем лучше голос звучит.

Во время пресс-конференции Константин Орбелян не раз приходил на помощь своему другу, когда требовалось что-то вспомнить или подсказать. «С Константином Гариевичем нас объединяют многие годы интереснейшей работы, эпохальных программ, концертов, записей и многочисленные туры по России и за рубежом, – сказал Хворостовский. – Он брызжет интересными идеями, в любой части света у него есть друзья и коллеги. Для меня большое удовольствие работать, отдыхать и странствовать с ним. Я очень его люблю». «Это взаимно», – тут же отозвался дирижёр.

– Какой композитор вам ближе всего?

– В опере я люблю петь Верди. Мне кажется, он и итальянская музыка гораздо удобнее для моего голоса, чем музыка на другом языке и в другом стиле. Даже Онегина я пою с меньшим комфортом, чем Родриго ди Поза в «Дон Карлосе» и того же Симона Боканегре в одноимённой опере. Мне близок Чайковский. Мне нравится петь русские романсы, ведь я вырос на этой музыке. Как русский человек, живущий и работающий вдали от родины, я чувствую особую ностальгию, когда исполняю эту музыку. Я вообще горжусь тем, что представляю русскую музыку за рубежом. У меня достаточно большой репертуар, ведь я не только оперный, но и концертный певец, что позволяет обращаться то к одному, то к другому жанру. У меня много интересных и необычных программ и, как принято их сейчас называть, проектов. В этом смысле я человек очень счастливый.

– А какую музыку вы слушаете вне работы?

– У меня есть айпод, и когда занимаюсь спортом, слушаю ритмичную музыку – данс, электроникс: она мотивирует, тонизирует. Когда нужно отдохнуть или создать определённую атмосферу, я обращаюсь к музыке в стиле лаунж или хаус.

– Вы довольно продолжительное время живёте за границей. Насколько комфортно вы себя там ощущаете?

– И комфортно, и не комфортно. У меня есть возможность ездить по миру и сравнивать, и я пришёл к выводу, что идеального общества и общежития не существует и быть не может. Как это ни парадоксально, но чем сильнее демократия, тем несвободнее человек. Потому что вокруг одни сплошные «нельзя»: нельзя повышать голос на детей и трогать их, потому что могут осудить и посадить в тюрьму. Понимаете, о чём я говорю? Причём я не гощу в этих обществах, а живу и работаю. Каким-то образом это меняет и облагораживает, но и ограничивает свободу.  

– Как происходит ваше общение с поклонниками? Помогает ли в этом ваша веб-страница?

– У меня теперь не только новый веб-сайт, но и страница фейс-бук. С её возможностями меня познакомили ребята из Нью-Йорка, которые делали сайт для Анны Нетребко (народная артистка России, оперная певица, сопрано. – Авт.). В фейс-бук я выставляю месседжи, видео, возможно, завтра вы увидите там то, что я снял на сегодняшней пресс-конференции. Я получил многочисленные комментарии на видео, снятое на Байкале и в Новосибирском оперном театре, где был с концертом. Комментарии я иногда читаю, а иногда нет – зависит от настроения.

– Как вы относитесь к тому, что классическая музыка начинает жить по законам шоу-бизнеса – исполнители становятся публичными, медийными лицами. Хорошо ли это для музыки и слушателей?

– С одной стороны, хорошо, потому что это расширяет круг любителей классической музыки, которые были и остаются в меньшинстве. С другой – страдает исполнительский уровень: глубина и настоящая интерпретация уже не так важны, как внешний блеск и лоск. Музыка становится более доступной. Но это палка о двух концах. Я к этому отношусь… Мало ли как я к этому отношусь, но, как вы видите, в некотором роде я принял правила игры.

– Какое звание – «Народный артист России» или «Певец мира» – вам дороже?

– Певец мира – это не звание. В 1989 году я победил в конкурсе, который проводится в Кардиффе раз в три года. Недавно победительницей этого же конкурса стала русская девочка, через 20 лет после меня.

На вопрос о планах и мечтах Дмитрий Хворостовский заметил, что его спросили об этом в подходящий момент: «Я чувствую себя хорошо, с верой гляжу в будущее, мне интересно жить, работать. А завтра, предположим, после концерта мне будет неинтересно на кого-либо смотреть, я буду уставший, буду ворчать на весь свет и дам абсолютно противоположный ответ».

– Дмитрий Александрович, никто не сомневается в вашем профессионализме, но есть ли произведение, которое вам ещё не по зубам?

– Конечно. («Соловей» Алябьева!» – послышалось из зала. – Авт.). «Соловей»? Легко! Вопрос – зачем. Я вас удивлю, но в опере «Сибирь» Умберто Джордано в роль баритона вложена цитата из «Соловья». Я её не пою потому, что это лиризм, а я такие произведения не исполняю. («Но ноты я купил», – вставил Константин Орбелян. – Авт.) Ноты есть, так что на концерте я могу исполнить. Это прекрасная идея, потому что многие узнают «Соловья». Или «На заре ты её не буди», знаете такой романс? Цитата из него есть в «Пуританах» у Беллини в дуэте баритона и баса.

Заключительный вопрос о культурном событии, которое произвело на Хворостовского самое большое впечатление, трансформировался в ответ о будущем мировой оперы.

– В последние три года в «Метрополитен Опера» в Нью-Йорке спектакли транслируют в кинотеатры Европы и Японии. Это происходит в режиме реального времени, с хорошим разрешением и звуком. Камеры приближают лица певцов, а внизу идёт бегущая строка с переводом. Эти спектакли производят большое впечатление на людей: они аплодируют, переживают, плачут… Я считаю, что это великолепная практика. Такая же ситуация и с Интернетом, который даёт возможности смотреть спектакли. Я считаю, что такой подход в корне меняет специфику театрального, оперно-театрального искусства. Мы живём в интересное время. Несмотря на пессимизм в отношении будущего классической музыки, оперы, царящий вокруг, я считаю, что опера будет жить и существовать в 21 веке и, надеюсь, в 22-м.

По завершении пресс-конференции журналисты устроили Хворостовскому продолжительную овацию. Сначала он просто слушал, а потом спохватился и достал свой мобильный: «Стойте! Не всё же вам. А теперь давайте хлопайте!». Поснимав некоторое время корреспондентов, хлопающих в ладоши, певец развернул мобильный камерой себе в лицо и, улыбнувшись, сказал: «Это – мне».

Дмитрий Александрович Хворостовский родился 16 октября 1962 года в Красноярске. Окончил Красноярский институт искусств. Дебютировал в 1985 году, а в 1987-м победил на конкурсе им. Глинки. Международная карьера певца началась в 1989 году, когда он стал лучшим на конкурсе Би-Би-Си в Кардиффе «Певец мира» (Великобритания). Музыкант считает, что после этого выступления он проснулся знаменитым. Дмитрий Хворостовский – один из лучших русских баритонов современности.
В его репертуаре: Онегин («Евгений Онегин» Чайковского), Елецкий («Пиковая дама» Чайковского), Грязной («Царская невеста» Римского-Корсакова), Жермон («Травиата» Верди), Граф ди Луна («Трубадур» Верди), Риголетто («Риголетто» Верди), Рикардо («Пуритане» Беллини), Сильвио («Паяцы» Леонкавалло), Дон Жуан и Лепорелло («Дон Жуан» Моцарта), Фигаро («Севильский цирюльник» Россини), «Валентин» («Фауст» Гуно) и другие.
Хворостовский живёт в Лондоне, редко бывает в России, но хотя бы раз в год старается выступать в Москве, Санкт-Петербурге и Красноярске. Болеет за футбольный клуб «Арсенал» (Лондон), увлекается литературой, живописью, скульптурой. Женат на оперной певице Флоранс Илли-Хворостовской, с которой воспитывает сына Максима и дочку Нину.