А вы нумизматик?

По понедельникам на входе в столовую Иркутского педагогического университета с каждого посетителя берут по 20 рублей. Но не за живую музыку или бесплатный компот. С четырёх до шести часов вечера здесь собирается местный клуб коллекционеров. Кто-то приходит сюда как в музей, кто-то – как на рынок. Внутри столовая действительно напоминает мини-барахолку: на столах разложены альбомы с различными банкнотами, ордена, значки и монеты, в помещении непрерывный гул. За импровизированными прилавками в основном мужчины средних лет, очень похожие друг на друга: чёрно-серая неприметная одежда, лысины, скучающий вид.

– Вам к председателю надо, – ответил мне первый попавшийся коллекционер после того, как я представилась.

– Думаю, вас ждёт неудача. Народ не любит светиться. С камерой придёте – вас вообще пошлют. Не вы первая, не вы последняя, – разочаровал меня председатель, который предпочёл сохранить инкогнито. – Кто-то боится показать свои ценности, кто-то – из-за того что налогов не платит.

– Как только с фотографом появитесь, вас тут же обматерят. Были случаи, когда камеры вырывали, били. Мало ли кто вы. Хорошо, что женщина. А мужику бы так навешали! Вы в газете напишете, а завтра коллекционера ограбят. Эксперты, которые работают с таможней, анонимны. Иначе как?  Задержит вещь, а потом ему угрожать будут. Даже на аукционе «Сотбис» лоты анонимно покупают! – поддержал его первый собеседник, но предложение посмотреть моё удостоверение отклонил.   

Высокая планка, которую взял председатель, мне понравилась, и я  решила остаться. Постоянно напоминая, что «нахрапом ничего не получится» и «в теме вариться надо», собиратель, оставшийся присматривать за мной, всё-таки рассказал, что постоянных членов в клубе не меньше семидесяти человек.

– Разные поколения. Только вот женщин и даже голубых нет. Все мужики со строгой ориентацией, –  заулыбался мужчина. – А я сам врач. У нас здесь вообще врачей много, профессора есть.

Между тем профессора и не только перемещались между столов, посматривали на чужие экспозиции и переговаривались. Товар покупают и обменивают прямо  здесь, хотя у клуба есть несколько торговых точек по городу – например, лоток на улице Карла Маркса и на Свердловском рынке. Каналов, по которым можно достать старинную вещь, много. Только доступны они не всем.

– Коллекционирование – интимное дело. Вы сейчас практически заглядываете нам в штаны, –  заверил мой собеседник,  заметив, что я присматриваюсь к «товару». – Люди тут боятся и прессы, и милиции. Коллекцию где-нибудь грабанут, так сюда ОМОН приезжает. Или, смотрите, медали. На барахолке милиция подходит, видит ордена, бежит потом за угол с продавцами, берёт взятку, ведь это статья!

Врач-коллекционер ещё немного постоял рядом, будто компенсируя общий нерадушный приём, и выдал под конец по-отечески:

– Слушай, заводи любовника-коллекционера. Он тебе всё и расскажет. Знаешь анекдот старый: «А вы, говорит, нумизматик?». – «Нет, я сифилитик, но тоже очень увлекательно!».

Аргументы и артефакты

«Люди, собирающие предметы старины и исторические ценности, действительно не любят светиться. Это атавизм советского времени, когда разрешено было коллекционировать только марки и рубли. А иконы,  золотые и серебряные монеты,  знаки отличия –  запрещалось. Если кто и решался, то у них отнимали, – рассказал директор салона-магазина «Антиквар» Сергей Снарский. – Помня прошлый опыт, коллекционеры по-прежнему предпочитают оставаться в тени. Тем более что торговля холодным и огнестрельным оружием, пусть и коллекционным, а также советскими  наградами до сих пор  под запретом». Кроме того, иконы, монеты и бронзовые вещи могут заинтересовать воров и некоторых недобросовестных представителей правоохранительных органов. При этом собиратели ценностей не гнушаются торговать запрещёнными товарами прямо на улице. «Это тоже пережитки прошлого и менталитет: сочетание отчаяния и страха. Стараемся вывести этот рынок из тени, но пока не всё удаётся», – признаёт Снарский.

Каналы продажи и обмена старинными ценностями остаются полулегальными. Устраивать специальные аукционы на местном уровне не имеет смысла: люди не испытывают в этом эстетической потребности, уверен Снарский. По его словам, попытка французов в 1995 году провести в Иркутске аукцион живописи показала, что горожане не готовы открыто биться за предметы искусства. Поэтому рынок редких вещей действует в режиме такого «междусобойчика». Хотя, разумеется, как в любом сообществе, здесь все друг друга знают. Настоящих коллекционеров, по словам Снарского, в Иркутске всего два-три человека. Есть ещё «интерьерщики», которые собирают мебель и другие предметы быта. Но те, кого мы видим, это в основном «перекидчики». «Им нравится  заниматься стариной, но они легко расстаются с предметами, если им предложат хорошую цену», – резюмирует эксперт.

Китайцы с самоварами

Один из кабинетов Восточно-Сибирского управления Федеральной службы по надзору за соблюдением законодательства в области охраны культурного наследия (Росохранкультуры) его сотрудники называют хранилищем. Это особое помещение, где между  компьютерными столами в огромных сумках лежат вещи, ценность которых заподозрила таможня и привезла сюда на экспертизу. «Если разрешения на вывоз нет, то при прохождении контроля забирают всё: самовары, картины, старые фотоаппараты, книги. Вплоть до детских рисунков», – рассказывает консультант управления Алла Зверева. Контрабанда эта довольно условная, везут её обычно китайцы, видимо, с целью продать подороже на местных рынках. Так,  за попытку вывезти из Иркутска в Китай настоящий тульский самовар с подносом один из перевозчиков попал под следствие.

Несмотря на то что хранилище «уже забито» товаром и темпы его пополнения растут, вещи, представляющие действительно культурную и историческую ценность, попадаются здесь крайне редко. Алла Зверева вспомнила разве что «марки о космосе», которые в силу их эксклюзивности и возраста вывозить было категорически запрещено. Часто предметы застревают на таможне по незнанию их владельцев. «Недавно случай был. Мужчина катается везде, складень с собой носит. Но тут его остановили, забрали иконочку, завели уголовное дело, потому что в декларации не указал. Теперь она у нас хранится», – рассказала консультант. Предметы культурного назначения и исторические ценности требуют специальных разрешений.  Для первых достаточно справки, для вторых потребуется экспертное заключение и свидетельство на право вывоза. Легально в США, Японию, Германию иркутяне вывозят картины местных художников, чтобы сделать подарок. В Прибалтику, Украину, Белоруссию забирают книги. Нередко оформляют разрешения и на музыкальные инструменты. Впрочем, последние покидают Иркутск по вполне прозаичным причинам: пианино везут в Монголию уже последние пять лет, потому что там открываются музыкальные школы. «У нас, если честно, и легенд о ценностях наподобие золота Колчака нет», – улыбается Алла Зверева.

По-настоящему ценные исторические предметы редко покидают родину, признают эксперты.  Авторские и редкие вещи, возраст которых уже более полувека, вообще не выпустят за границу, заверил заместитель руководителя Восточно-Сибирского управления Росохранкультуры Сергей Костылов. Если эксперты не считают предмет исторической и культурной ценностью, то приходится заплатить госпошлину: 5% – за вещи, которым меньше 50 лет, 10% – за те, которым за 50. «Иногда получается довольно круглая сумма. Молодой человек вывез скрипку с собой за границу. Инструмент стоил 25 тысяч долларов. Вот 10% он и  заплатил», – добавила Алла Зверева.  

«Это на самом деле очень распространённый миф, будто из России везут  за границу ценности, чтобы продать их там.  За рубежом их проще и дешевле купить, чем везти отсюда, – подтверждает Сергей Снарский. – Беда в том, что любое недопущение у нас превращается в криминал. Поэтому таможня тормозит буквально всё. Нам принесли как-то оценить медные копейки Николая II, а мы ответили: они бесценны в том смысле, что ничего не стоят и никому не нужны».