«Несмотря на различные обстоятельства своей жизни (полоски чёрные, полоски белые), держусь и благодарю за это свою генетику (мама и папа), а может, космос, а может, веру, а может, КПСС», – написала Алла Николаевна. В Иркутске она жила относительно недолго – пока училась в институте, но с городом у неё связано много воспоминаний. Здесь живут две двоюродные сестры, здесь есть подруги и друзья. Генетике Аллы Николаевны, действительно, можно только позавидовать. Причём всё началось даже и не с папы с мамой, а с бабушки – Анны Лазаревны.

– Когда я думаю о своей бабушке, то вспоминаю её за столом, у кипящего, разогретого лучинками самовара, вижу до блеска начищенную алюминиевую кастрюльку с горячим кипячёным молоком, розеточку с мелко наколотыми кусочками рафинада и щипчики. А чай был обязательно плиточный – ароматный. Бабушка служила горничной, а потом познакомилась с будущим мужем Аркадием Фёдоровичем. У них родилось 11 детей, четверо из которых умерли в детстве. Выросли четверо сыновей и три дочери, среди которых старшей была моя мама – Гутя, Августа Аркадьевна.

Живя у бабушки, я научилась житейским делам: пилить и колоть дрова, топить русскую печь, носить воду на коромысле, чистить широкой фанерной лопатой снег. Мы с двоюродной сестрёнкой Галей очень любили слушать бабушкины рассказы о её молодости. Почти каждый свой рассказ она заканчивала словами: «Всё прошло, как с белых яблонь дым…». И не случайно – стол, за которым мы сидели у самовара, был придвинут к окну, выходящему в сад, где росли яблони, посаженные сыновьями бабушки. Бабушка цитировала Есенина и читала стихи Нексе. Была удивительно сильной и умной женщиной, хотя училась всего две зимы в церковно-приходской школе в Кургане. Я помню, как она полтора года читала «Порт-Артур». Мы с Галей укладывались спать, а бабушка каждый вечер, прислонившись спиной к печке, читала в тишине, шевеля губами и, казалось, обдумывая всё прочитанное. Говорила, что полюбила героя этой книги Борейко…

Анна Лазаревна была тесно связана со своими детьми через письма. Спасибо моей маме, что она сохранила многие из них. Я сейчас изучаю ту жизнь, вот тут уж точно «тонизирующие мысли». Вот пример бабушкиного оптимизма: «Мы стали жить лучше, купили Пете ремень и фуражку». Это были 30-е годы, и такие покупки – мечта и зависть всех пацанов, теперь всё равно что купить компьютер. Меня всегда поражали умение бабушки радоваться жизни и её патриотизм. Это видно из её письма моему отцу Николаю Петровичу – её зятю – на фронт: «Здравствуйте, многоуважаемый Николай Петрович! Посылаю вам материнский привет и поздравление с великим праздником Первомаем. Желаю встретить его в добром здравии и радости и вести свой фронт к скорой Победе, разбить врага и отомстить ему за наших сынов, которые защищали нашу дорогую Родину».

Двое бабушкиных сыновей пропали без вести… Когда на фронт уезжал мой отец, я горько плакала. Помню, забилась за спинку кровати, а в голове только одна мысль: «Если убьют?». В годы войны мы жили в Анжеро-Судженске. В письмах домой отец писал о том, как любит семью, как хочет как можно быстрее вернуться домой, увидеть детей. Иногда посылал стихи. Для меня летом 1944 года, когда я была на даче на реке Яе, придумал шутливые строчки: «Папа мой живёт в Берлине, / Я на Яе, на реке, / Не житьё, а наказанье / Друг от друга вдалеке». Маме, которую ласково называл Авочкой, написал: «На голос твой я сердцем отзовусь, / На верность верностью и подвигом отвечу, / Я далеко, но я ещё вернусь, / И ты, как прежде, выйдешь мне навстречу».    

Однажды в письме папа прислал цветок – засушенный мак, который сохранился до сих пор. На бумаге, где он лежит, рукой мамы написано: «Он рос там, где гремели бои». В годы войны мы с мамой жили ожиданием писем, жадно черпали информацию из «чёрной тарелки», как называли радио. Мы всем классом ходили в лес за колбой (так называется черемша), сдавали этот витамин в госпиталь, там же выступали с песнями, стихами, играли на фортепьяно. Шили кисеты, приносили бумагу и карандаши, а порой и просто карандашные огрызки, которым раненые были рады. У меня сохранилась открытка со словами благодарности лейтенанта Никанорова за внимание к ним, раненым…

Мама была со мной на шефских концертах в госпиталях, стала инициатором сбора средств в пользу Воздушных сил Красной Армии, за что получила благодарственное письмо от Сталина. Такие же активные у мамы были подруги. Их мужья на фронте, у всех дети, но они находили время, чтобы устраивать праздники. Пусть пироги и лепёшки были из картошки, а сладости из запечённой свёклы и тыквы, но радости у детей должны быть. Уставшие, худые, одетые более чем скромно, они были крепки духом. Парадокс, но было очень много хорошего, как теперь говорят, позитивного. Незаметны были агрессия, раздражение, недружелюбие людей.

Я помню, как мама переживала, если долго не было письма от отца или задерживались письма от моего брата Бориса, который служил на флоте. Папа демобилизовался в 1946 году, вернулся в Анжеро-Судженск. Он прошёл от Волги до Берлина, воевал в составе Пятой ударной армии под командованием генерал-полковника Николая Берзарина. Папа имел 10 правительственных наград, в числе которых ордена Отечественной войны первой и второй степеней, два ордена Красной Звезды, медали «За боевые заслуги», «За освобождение Варшавы», «За взятие Берлина», «За победу над Германией» и другие.

Брат Борис был призван на службу в армию в 1939 году, служил на флоте. Его жизнь сложилась так, что он прожил на корабле, среди солёной воды, без родных и близких, без маминых пирогов, почти девять лет. Демобилизовался только в 1947 году. Борис был старше на 10 лет, водил меня в детский сад и за компанию пил рыбий жир, который мне выписал доктор. Благодаря брату я посмотрела первый в своей жизни фильм «Чапаев», который впервые привезли к нам в Анжерку. У Бориса был приятный и неслабый голос, он любил петь что-нибудь из репертуара Лемешева. На много улиц в Анжеро-Судженске у него одного был патефон, подаренный родителями на восемнадцатилетие.

Семья Аллы Николаевны несколько раз меняла место жительства по причине назначений отца. После школы Алла решила поступать в педагогический институт. Приехала в Иркутск, где и познакомилась с моей бабушкой Марией Зиновьевной. Мне она прислала несколько своих фотографий. На двух совсем молодая девушка. Одна сделана как поздравительная открытка с надписью: «Привет из Иркутска! Поздравляю с 1954 Новым годом!». На обороте другой написано: «Горячо любимым маме и папе от Алёнушки. 23 апреля 1953 года. 22 года, третий курс. Иркутск».

В 1955 году Алла Николаевна была принята на службу в Кемеровский горный техникум (ныне горнотехнический колледж), где отработала преподавателем истории 32 года. В 1980 году ей было присвоено звание «Заслуженный учитель РСФСР». Восемь лет назад Алла Николаевна начала работать в колледже в новом качестве – занялась возрождением музея истории колледжа, который существовал в восьмидесятые годы. Официальная дата его открытия – 26 января 2003 года – была приурочена к 60-летию Кемеровской области.

«Вот чем я сейчас живу, – написала Алла Николаевна в письме. – Копаюсь в памяти, листаю альбомы, читаю письма близких из далёких лет. Поэт Максимилиан Волошин о старых письмах сказал: «Это древа Познанья облетевшие цветы». Это мне по душе. У меня в воспоминаниях тонизирующие мысли. Смысл один – оптимизм, счастье, вера в свои силы и тихая, но светлая грусть».