Александр Гимельштейн, главный редактор «Восточно-Сибирской правды»: Дмитрий Фёдорович, мы предоставляем вам слово.

– Прежде всего, хочу вас поблагодарить за приглашение, тем более что оно прозвучало довольно давно. Мы договаривались, что соберёмся и дадим какие-то оценки уходящему году. Не для красного словца, признаюсь, что впервые я взял в руки газету «Восточно-Сибирская правда» в 1978 году. Мы через Иркутск добирались до БАМа – работать на строительстве Байкальского тоннеля, и в те несколько часов, что оставались до отплытия пароходика «Комсомолец» на Нижнеангарск, мы, второкурсники-железнодорожники из Ленинграда, отправились знакомиться с городом. Я купил газету в уличном киоске в Иркутске где-то в центре, может быть, и на улице Седова. Отлично помню логотип, газета была формата А2, в одну краску. В силу того, что я тогда уже учился и на факультете общественных профессий ЛИИЖТа, на отделении журналистики, мне всё это было очень интересно. Следующая встреча с «Восточкой» состоялась в 2002 году, когда я приехал сюда после долгого перерыва. Это была уже совсем другая газета, а потом я увидел, что вы стали печататься на «американской» полиграфической машине.

Прекрасно понимая, что наша встреча так или иначе будет «отлита в строках», я совершенно не хотел бы делать никаких заявлений. Но хотел бы поделиться с вами своими впечатлениями о том времени, которое прошло. Вот мы говорим: человек предполагает, Бог располагает. Конечно, ещё в мае предвидеть, что 8 июня я окажусь в качестве губернатора, только что вступившего в свои полномочия, было невозможно. Мои семь лет работы в Совете Федерации были временем по-настоящему интересной работы, но они нисколько не были «санаторием». Хотя это должна быть такая комфортная, номенклатурная должность в Москве, заметная на чиновном небосклоне. Однако случилось то, что случилось. Большая поддержка для меня то, что жена приехала в первый же день и уже вполне привыкла к Иркутску. Для меня самого это регион, который я уже понимал более, чем «вошёл бы с порога». И это предопределило постановку задач, которые позволят региону выйти из состояния серьёзного риска.

Бюджет с утяжелением

Бюджет тяжёлый сегодня, и он был очень тяжёлым, когда мы вышли на секвестирование. По итогам последних совместных решений с депутатами мы несколько отходим от прогнозных показателей государственного долга. Прошу вас, просто вдумайтесь в эти цифры: прогноз ноября предполагал государственный долг в сумме 14 млрд. 344 млн. рублей. Это громадная сумма. Дефицит бюджета – 2 млрд. 308 млн., и кредиторская задолженность на 1 ноября – примерно 6 млрд. 509 млн. рублей, из них 89% – это задолженность территорий. С таким бюджетом развиваться невозможно совершенно точно, инвестиционную программу задумывать невозможно, можно только выживать и пытаться  как можно скорее залатывать те дыры, которые каждую неделю образуются вновь и вновь.

«Убить дракона»

Очень важными считаю те консультации, которые мы примерно с августа проводим с главами муниципальных образований. Они были посвящены пониманию и сверке позиций территорий, и некоторые встречи оставляли очень сложное впечатление. Ощущение было если не беды, то серьёзной опасности. Одна из самых сложных встреч была с главой Мамско-Чуйского муниципального образования. Вы знаете, что у нас четыре территории имеют в бюджете строчку под названием «северный завоз». Ербогачён впрямую относится к территориям Крайнего Севера, три территории приравнены к Крайнему Северу, это Киренский, Бодайбинский и Мамско-Чуйский районы. Приведу просто один пример, потому что журналисты не любят цифр.
По итогам сессии, после секвестирования бюджета на северный завоз осталось 832 млн. рублей. Из них на Мамско-Чуйский район, в котором проживают 6 тыс. 400 человек, мы должны были дать 137 млн. По несложным подсчётам, это почти 20% от общей суммы. Область в 2,5 млн. человек даёт почти 20% всех денег на северный завоз району, где проживают 6 тыс. 400 человек. Для чего она это делает? Для того, чтобы завезти 42 тысячи тонн угля и 1 тысячу 780 тонн жидкого топлива для отопления проживающих там людей. Совершенно понятно, что стандарт жизни этих людей, наверное, не самый комфортный в Иркутской области. Совершенно понятно, что надёжность системы, которая потребляет этот уголь и жидкие нефтепродукты, совершенно не та, которая должна быть. При всём при том это стоит невероятных денег, почти шестую часть всех расходов.
Разбираемся с главой муниципального образования.

– Это что такое? – спрашиваю.

 – Это ЛЭП.

– А можно этой линией обогревать район, чтобы не везти мазут, уголь и так далее?

– Можно.

– А почему вы так не делаете?

– Потому что у нас старая ЛЭП. Починить её стоит примерно 400 млн.

– Так это всего три года расходов на северный завоз в район. Почему же вы не почините?

– Потому что так никогда никто передо мной вопрос не ставил.

Только приехав, я не могу и не имею права предстать этаким «всезнайкой», который знает всё «лучше» всех, понимает ситуацию «тоньше» всех. Мы не имеем права обидеть или выключить из процесса принятия решений десятки людей, в том числе руководство и этого района. Но даже последние события в Ново-Ленино показали, что существующая в области система ЖКХ, да и не только в нашей области, является угрозой для развития региона. Система ЖКХ должна быть не замечаемым нами, гарантированным, надёжным средством обеспечения жизнедеятельности. А у нас получается, что мы всё время «кормим дракона». Но у нас уже нет сил и, главное, желания его кормить. И это одна из самых серьёзных проблем. Мы поддерживаем президента страны Дмитрия Медведева, и мы убеждённо говорим, что регион должен модернизироваться и стать регионом инновационной экономики. Это совершенно правильно, потому что мы отстаём и скоро просто не сможем обеспечивать конкурентоспособность в пределах прежних подходов. Ну, как мы можем её обеспечить, если любой финский город, где нисколько не теплее, чем в Иркутске, пример надёжнейшей системы теплоэлектроснабжения. В любом финском городе на муниципальной парковке ты можешь подсоединить свой автомобиль к электропечке, и пока ты на работе, она будет держать температуру твоего двигателя в районе 15–17 градусов – двигатель не вымерзает!

Я помню наш первый разговор с Владимиром Викторовичем Якубовским в январе 2002 года, когда я серьёзно был удивлён состоянием города. Видимо, не очень вежливо сказал: «Давайте город подметём». Опытный хозяйственник, он мне ответил, что у нас «изотерма» и очень холодно. «Давайте поедем в Финляндию, – предложил я, – где такая же изотерма и очень холодно, и посмотрим, каким образом там содержатся города». Мы действительно съездили с Борисом Александровичем Говориным и Владимиром Викторовичем Якубовским в центральную Финляндию и увидели, как там содержатся улицы, как там кладут трамвайные пути. И я наблюдал за профессионалом Якубовским, который с восторгом смотрел, как укладываются в –15 градусов трамвайные пути с гарантией этих работ минимум 15 лет. Керамической плитки там практически нет, только из гранита. Кладётся один раз, но на 25 лет, и за это время к ней практически никто не притрагивается. Это вопрос подходов. Мы хотим иметь надёжный дом, надёжную улицу и город или хотим только разговаривать об этом? Я думаю, наша задача – об этом не говорить, а действовать. Но не в том плане, что я всё знаю и умею. Знаю, как, не без определённых трудностей, сформировать ту команду, которая может этому серьёзно способствовать.

Вы спрашивали, как область воспринимается в столице. Думаю, как очень самостоятельная, сложная, чрезвычайно богатая и потому ещё более сложная. Область, где волею судеб по-
следовательно не ведётся многолетняя работа именно по модернизации. Невольным укором всем нам должен служить ряд быстро и динамично развивающихся субъектов отнюдь не в европейской части. Это Хабаровск, Красноярск, Новосибирск, Чита и Бурятия. Что делать? Просто работать. Желательно – с головой, и слышать людей, для этого, среди прочего, читать «Восточно-Сибирскую правду».

Выбор Иркутска

Нет идеальных мэров, нет идеальных кандидатов в мэры. Отвлекусь на эту ситуацию, потому что понимаю, что вы всё равно спросите моё отношение к будущим выборам мэра. Если люди идут в мэры любого города, в том числе такого сложного, как Иркутск с его уникальной историей, и число этих кандидатов – 24, это значит, что среди них нет абсолютного лидера. Не надо даже фамилии смотреть. Если в списке трое – там есть лидер, который будет принят городом безоговорочно. Потому что если такой лидер есть, 20 человек никогда не запишутся в список. Есть «армии», с которыми не сражаются. Так вот, если в списке 24 человека, обязательно сложатся схемы, в результате которых этот список будет дополнен неожиданными предложениями. Но при этом все кандидаты – очень достойные люди, которые заявили себя сами или которых заявили эксперты, политологи, журналисты и так далее.

Выбор мэра города – процесс очень сложный и одновременно ответ на очень сложный вопрос. Точно знаю, что есть сложные вопросы, на которые по определению не может быть простых ответов. На сложные вопросы всегда находятся сложные ответы, и порой они не всегда очевидны, и может понадобиться время, чтобы распознать чью-то правоту.

Будущая модель

Что касается приоритетов, то я вижу несколько уровней задач. Первая задача – это формирование «модели будущего», но основа этого не бумажная, не кабинетная, только работа – совместная, прежде всего, с Иркутским научным центром, с вузами, СО РАН, бизнесом, Торгово-промышленной палатой Восточной Сибири. Важно услышать то, что в кабинете увидеть и услышать невозможно. Самое главное, что это возможность и право пригласить людей к совместному разговору, к осмыслению вопроса, как живём и чего хотим. Мне несколько проще эту работу организовывать, потому что кое-какой опыт работы и в Центре стратегических разработок у меня есть.

Понимаю, что власть региона не управляет только указами, постановлениями, она должна управлять «категориями». Она должна понимать, чего ожидают люди, чего они могут и чего не могут. Это касается и граждан, и «людей во власти», потому что идеальных людей нет, в том числе и идеальных губернаторов.

Если областное правительство видит «модель будущего» для региона, ему управлять легче. Если такую модель будущего поддержали тысячи людей и сотни специалистов, значит, она более безошибочна, чем та, которую не поддержали. Если молодые люди подталкиваются, пока ещё сверху, к разговору о том, в каком регионе они хотят жить, это шанс, что многие из них через 5–10 лет будут соавторами исполнения программ развития.

Александр Владимирович Гимельштейн на первой встрече с журналистами поймал меня «в капкан», предложив 0,25 ставки на факультете журналистики ИГУ. Конечно, мне ничего не оставалось, кроме как согласиться, что я с удовольствием и сделал. Скажу вам, что меня удивило в первую лекцию. Так вот, на вопрос, заданный ребятам, почему они собираются уезжать из Иркутска, студенты ответили, что одна из причин – негде отдыхать и проводить досуг. Я предложил: давайте мы вместе с мэрией отведём вам участок земли, проведём сети, за свой счёт сделаем проект, и вы совместно с профессиональными строителями будете строить себе досуговый центр. Только не такой, где таблетки раздают в гардеробе, а настоящий, современный и стильный. Сначала ответ был молчаливо-никакой. Потом одна из девушек сказала: «Вот так всегда власть выезжает на плечах молодых». Скажу честно, я был искренне удивлён. Если бы нам 30 лет назад секретарь обкома партии предложил нечто подобное, то может быть не аплодисменты, но гул одобрения или свист на «камчатке» он бы точно услышал в ответ.
Это тот поколенческий разрыв социального оптимизма, который является угрозой развитию территории. Так вот, я убеждён, что за время, которое нам отводит закон области на подготовку стратегии, до ноября следующего года, можно не просто рассказать людям о плане развития Приангарья, но пригласить людей задуматься, какой это на самом деле план, сделать их союзниками!

«Никто своей судьбы не знает…»

Существует определённая привычка у региональной политической элиты, что губернаторы то ли ненадолго, то ли просто по определению им не суждено долго работать. Отвлекаясь от главной темы, скажу, что был недавно приглашён на годовое епархиальное собрание. Кстати, буквально за два дня до этого мы встречались с иркутскими раввином и муфтием. Я высказался в рамках подготовки к 350-летию Иркутска в поддержку полного восстановления синагоги и восстановления минарета в мечети. Понятно, что я принял и приглашение архиепископа владыки Вадима побывать на годовом епархиальном собрании. Отец-настоятель одного из православных храмов мне сказал: «Дмитрий Фёдорович, мы хотим пожелать вам, чтобы то время, которое вам отпущено здесь работать, было временем насыщенным, плотным, результативным, чтобы вы чувствовали себя комфортно и вам хватило здоровья и сил». Я поблагодарил и ответил, может быть, не так деликатно, как задавался вопрос. Я сказал: «Если даже вы не в полной мере допускаете, что кто-то может искренне, последовательно, годами отдавать свои силы, время и, наверно, здоровье развитию региона, тогда что же говорить об обычных людях?».

Это к вопросу о том, что Мезенцев здесь не очень надолго, потому что ему нужно новое место в Москве. Такое мнение я прочитал на некоторых сайтах. Никто своей судьбы не знает, но я уже сдал ряд профессиональных экзаменов по тем должностям в Москве, которые занимал в 1996 – 2009 годах. Не думаю, что мне сегодня нужно доказывать что-то в столице, мне как раз нужно доказывать гражданам области эффективной и последовательной работой, что новый губернатор, новый состав правительства области на своём месте работает на результат. Внимательно отношусь к такому понятию, как репутация, репутационная составляющая чиновника, политика, деятельности областного правительства. Это также даёт мне право, пройдя «ступени» в Москве и Питере, рассчитывать на долгую, командную работу здесь. Элементы понимания современного развития, которые я волею судеб освоил и постиг именно в командной работе, могут быть реализованы на иркутской земле. Я не хочу быть начальником здесь, я хочу, чтобы меня понимали, в том числе и журналисты.

Несколько слов о материале «Зёрна и плевелы», опубликованном в еженедельнике «Конкурент» «Восточно-Сибирской правды». Особый стиль, глубина содержания, органика текста – там «много» всего, в том числе и между строк. Я позволю себе процитировать вот это место: «кулуарность, сюрпризация, конспирология как формула подготовки решений». На такие тезисы рукой не махнёшь. Так вот – нет этого, есть некоторые элементы, как элементы любой политической работы. Но опыт всей моей работы диктует другое: власть без того, чтобы быть понятной людям, успешной быть не может. Одна из причин определённой дистанции, а порой и холодка в отношениях между обществом и властью в том, что у населения есть много поводов считать, что людям не всё говорят. Мы порой вспоминаем о том, что многие живут некомфортно, что у людей много забот, только перед выборами. Это качество присуще любым демократическим политическим системам: западным, восточным…

Тем не менее признаю, что этот материал стильный, плотный и появившийся, что называется, вовремя. Очень сложно последние лет пятнадцать в регионе складывались отношения между представителями политических элит, да и самих элит здесь сколько? Есть много людей, которые не без основания считают себя ответственными за те или иные политические решения и могут реально влиять на их принятие. Политическая традиция не очень стабильна, поэтому ожидание от власти лукавства, ощущение исходящей от неё будто бы угрозы более отчётливы, нежели чем пока надежды на добро, прозрачность, на искреннее приглашение к разговору и совместной работе.

Преодолимо ли это? Думаю, да. Если на протяжении определённого периода будет показана стабильная и совместная работа областного правительства, регионального парламента, муниципальных образований, то многие искусственные страхи и не имеющие под собой оснований ожидания проблем и бед отпадут сами собой. Не будет к этому поводов. Если мы начнём жить лучше, то это тоже станет важным фактором для того, чтобы обстановка становилась прозрачнее, стабильнее и комфортнее. Без шипов, без колючек… Пока что в Иркутске политическая жизнь порой напоминает ежа: вроде бы очень симпатичный, но погладить трудно – колючий.

Что касается пополняемости бюджета, налогового потенциала и налоговых поступлений… Очевидный факт, который можно почерпнуть в справочнике: мы занимаем третье место в Сибир-
ском федеральном округе по размеру налогооблагаемой базы и седьмое – по налоговой отдаче. Эта разница составляет десятки миллиардов рублей. Как должен губернатор сложно живущего региона, региона, который во многом зависит от вертикально интегрированных компаний, строить с ними отношения? Наверное, эти отношения должны быть партнёрскими, они должны быть понятными для бизнеса. Не скрою, с интересом прочитал версию о том, кто мне сказал, кого нужно «толкать» в мэры Иркутска, и даже называли фамилию человека, который, по мнению журналиста, оказывает влияние на губернатора. Могу здесь только улыбнуться.

Александр Гимельштейн: Это не у нас было написано?

Дмитрий Мезенцев: Нет, не у вас.

Александр Гимельштейн (улыбаясь): Ну, слава Богу…

Дмитрий Мезенцев: Иначе, как с улыбкой, относиться к этому не могу. Во-первых, в силу заработанного права на самостоятельность, которую может себе позволить руководитель региона с определённым федеральным опытом. Во-вторых, решение по мэру областного города никогда не принимает один губернатор. Это просто исключено. Партия «Единая Россия» после 11 съезда провозгласила принципиально иной метод поддержки людей, доказавших свою состоятельность на муниципальном уровне. Акцент делается на тех профессионалах, кто заслужил право воспользоваться социальным лифтом, это должно стать реальным фактором подъёма по карьерной лестнице. Если в списке из двадцати четырёх человек, о котором мы говорили, лидера, очевидного для экспертов, политологов, социологов, нет, то, наверное, партия может предложить человека с хозяйственным опытом, который доказал свою состоятельность на участке, вполне сопоставимом по набору задач. Получится – дай-то Бог.

Что касается задач, которые стоят сегодня перед сенатором Владимиром Якубовским, то они громадны. Это партнёрство в организации взаимодействия с федеральным центром не только в части реконструкции исторической части города Иркутска, но и Иркутска как крупнейшего, известнейшего российского города богатой истории и традиции, в котором нам всем жить.

Прошу ваши вопросы.

Александр Гимельштейн: Уникальность Иркутской области ещё и в том, что мы единственный субъект Российской Федерации, который после процесса объединения сохранил название «область». Тезис о том, что «краями» в России традиционно называли территории с внешней границей, давно уже не работает. Есть Пермский край, Ставропольский край, да и Красноярский край граничит разве что с Северным полюсом. Сегодня, когда название «край» уже служит своего рода индикатором объединённых территорий, Иркутская область по непонятным причинам осталась областью. Скажите, в ситуации, когда мы решаем глобальные задачи, может ли быть федеральный закон, гласящий о переименовании Иркутской области в Прибайкальский край?

Дмитрий Мезенцев: Юридически – да. Подумаем над этим.

Дмитрий Люстрицкий, шеф-редактор: Дмитрий Фёдорович, мы хорошо узнали вашу несколько рафинированную стилистику говорить о тех или иных обстоятельствах. Я поступлю подло, задав простой журналистский вопрос: имея в виду все привходящие обстоятельства, которые, надо думать, вы принимали во внимание, участвуя в консультациях по кандидатуре мэра города Иркутска, какие конкретно задачи вы собираетесь поставить персонально перед Сергеем Серебренниковым?

Дмитрий Мезенцев: …как перед мэром Братска?

Дмитрий Люстрицкий: Нет, как перед мэром Иркутска. У всех присутствующих здесь нет особых сомнений в такой перспективе, верно?

Дмитрий Мезенцев: Дмитрий Георгиевич, давайте журналистское качество «я всё знаю» отведём в сторону, отдавая должное судьбе, Господу, сотням обстоятельств и деталям. Я скажу по-другому: думаю, что человек, который сегодня приходит к управлению таким сложным городом, должен уже иметь профессиональный набор навыков. Подчеркну – не готовность к формированию этих навыков в процессе, а профессиональный набор навыков управления сложным городским хозяйством, желательно доказанный на практике. В этом случае это так. Второе: он активист «Единой России». Есть партия, у которой очевидно и заслуженно право выдвигать большинство кандидатов в губернаторы, тем более что вчера на генсовете в Москве был не один Серебренников поддержан, были заслушаны шесть человек как кандидаты в мэры областных городов. Партия знает его как авторитетного члена президиума регионального отделения, как человека, который сам поддержал партию, получив уникальный результат на выборах мэра Братска: 77% за себя и 17 человек из 20 в городской Думе Братска – единороссы. На мой взгляд, то, что он прошёл хорошую государственную школу, и то, что, уйдя в запас, десятки и сотни раз сталкивался со сложностями и не спасовал, может общаться с людьми и понимает многогранность работы мэра, – всё это плюс. Получится – не получится, гадать не хочу. Хотелось бы, чтобы получилось, сразу вам скажу, и дистанцироваться от кандидата не собираюсь. И ещё раз скажу: нет такого кабинета в Иркутской области, где бы единолично кто-то решал, кому выставляться на мэра, а кому – нет.

Что касается «рафинированного»… Не скрою, «зацепил» меня шеф-редактор. Что такое в данном случае «рафинированная стилистика»? Перепуганного интеллигента? Объясните, что это такое, это же я по образованию инженер путей сообщения, а вы у нас – «мастер слова»?

Дмитрий Люстрицкий: Мы и наши читатели – люди простые, привыкли, чтобы вещи называли своими именами…

Дмитрий Мезенцев: У «Восточно-Сибирской правды» непростой читатель, и вы сами это прекрасно знаете. Дмитрий, есть разные социальные задачи и разные социальные роли. Представитель губернатора в Совете Федерации от Иркутской области всегда был обязан соблюдать определённую деловую этику и корректность, причём даже в том случае, если губернатор, которого сенатор представлял, не всегда прав. Стараться, чтобы решения были более правильные и публично, не замахиваясь «дубиной» на своего товарища, а шлифуя острые вопросы. И вы это отлично знаете, тем более что проработали непосредственно в администрации достаточно долгий период. «Хамский» почерк или «рафинированный», твёрдость характера и принципиальность – вы сами определяете, что вам ближе, что больше нравится. Можно быть корректным и вежливым, но принципиальным и жёстким, а можно быть хамом, перемежать свою речь нецензурной бранью – и оставаться безвольным и беспринципным.

Александр Антоненко, обозреватель по вопросам строительства: Я немножко строитель, пишу о строительстве…

Александр Гимельштейн: … последние сорок лет примерно.

Александр Антоненко: Ну, около того. Так вот, у нас со сменой нового правительства областного, а они меняются у нас частенько, рождаются всё новые и новые идеи, планы, проекты.

Дмитрий Мезенцев: Старые бы сделать, правда?

Александр Антоненко: Вот именно. Одни хотят агломерацию, другие – Сухой Лог, третьи – новый аэропорт или Северный промышленный узел… И все проекты сгинули. А что нам Мезенцев нового преподнесёт?

Дмитрий Мезенцев: Александр Маркович, небольшой ответ из трёх частей. Во-первых, хотелось бы, чтобы через год, даст Бог, мы встретились и вы уже не воспринимали, что Мезенцев должен вам что-то преподносить, «пугать» планами и так далее. Хотелось бы, чтобы сформировалась почва для взаимного доверия. И вы стали бы союзником этих планов.

Я не берусь комментировать агломерацию, но в этом плане позиция областного правительства такова, что из Стратегии развития Сибири и Дальнего Востока проект агломерации, который был представлен Иркутской областью, должен быть изъят. Одно из объяснений состоит в том, что в период кризиса и слабого регионального бюджета мы не можем пойти на такие громадные инфраструктурные траты. Что касается аэропорта, то я помню, как было горько смотреть в лица людей, которые потеряли своих близких в момент гибели самолёта, и для Иркутска это не одна трагедия. Мы с министром транспорта РФ Игорем Левитиным находились от первой до последней минуты в зале, там были и слёзы, истерики, запах валокордина. В прошлый вторник было совещание у заместителя министра транспорта Андрея Недосекова, а в предпоследнюю пятницу мы встречались и у министра Игоря Левитина. Моя позиция такова: пока мы строим аэропорт «Новый», то не имеем права забывать об аэропорте старом – изношенную полосу, некомфортный терминал, не самое современное навигационное оборудование. По итогам разговора, и это уже подтверждено соответствующим разговором у вице-премьера Алексея Кудрина, мы будем начинать реконструировать полосу в 2010 году. Я хотел бы, чтобы вы, Александр Маркович, первым сделали блицрепортаж с этого события, которое, думаю, произойдёт в мае–июне 2010 года. Дирекция аэропорта должна подготовить такой технологический график проведения работ, чтобы не закрывать аэропорт. Первоначальный замысел был, что мы до ноября проведём реконструкцию, но директор аэропорта Константин Былинин, как любой директор хозяйствующего субъекта, осторожничает и хочет, чтобы мы полосу реконструировали к 2011 году, но мы по этому поводу ещё будем разговаривать.

В федеральном бюджете есть 550 миллионов на аэропорт «Новый». Если мы делаем полосу в Поздняково, то у нас из этих денег нет ни копейки на аэропорт старый. Нас здесь поддерживают Алексей Кудрин и Игорь Левитин. Думаю, что мы продолжим этот разговор уже на площадке правительства страны. Областная позиция такова: аэропорт «Новый» важен и значим, его строительство откладывать надолго нельзя, несмотря на сложность исполнения бюджетов. Однако в наших приоритетах и реконструкция полосы; посадка безопасна, но уже некомфортна.

«Восточно-Сибирская правда» относительно недавно написала, что риски, которые взял на себя Мезенцев, став инициатором проекта реконструкции исторического центра Иркутска, велики. В своё время ни облисполком, ни горисполком не смогли определить концепцию развития исторического центра Иркутска. На мой взгляд, нам удалось получить поддержку – говорю «нам», не «мне» – у архитектурно-строительной общественности области и города. Нас поддержал и министр культуры России Александр Авдеев. Памятники должны быть самым тщательным образом отреставрированы и сохранены, дома, которые реально памятниками не являются, должны быть выведены из зоны «фарисейства» и «лукавства» людей, кто этим, как щитом, закрылся от новых забот и дел.

Приоритетный квартал – сто тридцатый, и, как вы знаете, уже есть стройная концепция развития квартала, с «деревней» ремесленников, с площадью, где могут быть организованы городские гуляния, и небольшим офисным и гостиничным центром, с точками общественного питания. Вполне отчётливо один из руководителей вертикально интегрированных компаний после наших настойчивых переговоров и обращений к нему заявил, что компания готова взяться за реконструкцию ещё двух кварталов в зоне исторической застройки.

Что касается моста, то те деньги, которые были выделены на первую, вторую, третью и четвёртую очереди мостового перехода через Ангару, уже потрачены на первую и вторую очереди. Третью и четвёртую очереди всё равно надо строить, и сегодня мы имеем подтверждение, что Минтранс готов дополнительно поддержать наши поиски кредитных ресурсов под 2,4% годовых, под гарантии области на продолжение строительства.

Вы, журналисты, нам помогите, чтобы цемент в теле моста не был дороже, чем в ста метрах от моста. Вы тридцать лет в строительстве? Значит, вы знаете, какой цены квадратный метр жилья был в Иркутске, насколько дороги проектно-изыскательные работы, и вы знаете, что я был вынужден обратиться к одному авторитетному в Иркутске архитектору с просьбой не называть публично цифру, которую они запросили за проект исторического квартала, потому что цифра в 208 миллионов рублей в десятки раз превышала ту, которую назвали архитекторы из Москвы.

Александр Антоненко: Те же строители удивляются, что в планах исторического квартала появились строения из калиброванного и клеёного бруса. А разве в 18-19 веках такие материалы были? Разве это историческая застройка получается?

Дмитрий Мезенцев: Как вы полагаете, сколько денег реально собрать на реставрацию исторического центра?

Александр Антоненко: Миллиарда три-четыре на сто тридцатый квартал…

Дмитрий Мезенцев: Вы же понимаете, что если мы начнём использовать технологии 19 века, то получим, во-первых, некомфортные для поставленных задач условия, во-вторых, удорожание в четыре-пять раз. По этой технологии будут сохранены только памятники архитектуры, как и положено, «один в один». Другое дело, что калиброванный ли это брус, клеёный ли, внешний облик квартала не должен быть обликом «лубочного» городка, он должен сохранить обаяние иркутской старины. А то состояние, в котором сейчас «сохраняется» сто тридцатый квартал, должно быть укором всем нам, таких кварталов в сибирских городах сегодня уже почти нет. Лукавить и говорить, что это памятник, к которому мы не знаем, не можем, а на самом деле – не хотим подступиться, не очень порядочно, вне зависимости от того, о чём говорят некоторые эксперты в строительной сфере. Я встречался с Юрием Александровичем Шкуропатом, с Сергеем Фатеевичем Брилкой, с Александром Семёновичем Битаровым вообще встречаюсь каждый день, и мне показалось, что определённый скепсис, недоверие к проекту меняется на готовность к совместной партнёрской работе.

Александр Антоненко: Дмитрий Фёдорович, скажите ещё про Вилюй. Будем строить или нет?

Дмитрий Мезенцев: Вот вы плохо читаете сайт областного правительства. В день открытия движения по «второй нитке» моста…

Александр Антоненко: Я там был, я слышал…

Дмитрий Мезенцев: Так был или слышал?

Александр Антоненко: Был, только замёрз очень…

Дмитрий Мезенцев: Да, мы тоже подмёрзли, правда, потом в кабине «КАМАЗа» отогрелись. Так вот, на открытие специально приехал глава Росавтодора Анатолий Чебунин, и на заседании областного правительства с его участием был поднят вопрос о развитии дорожной сети на территории Иркутской области. И было сказано конкретно, что определена трасса, по которой пойдёт дорога. Через Ербогачён дорога не пойдёт, пойдёт на 70 километров южнее. Те деньги, которые заложены в федеральном бюджете, частично подтверждены. Кстати, мы очень настойчиво попросили, чтобы деньги, которые предусмотрены на обход Иркутска, были предусмотрены в 100-процентном объёме. И это к вопросу, что уже приносит жителям региона областное правительство – не в ущерб мечтам и ожиданиям.

Говоря о дорожной сети, хочу добавить: мы понимаем, что система эксплуатации дорог у нас не выдерживает никакой критики ни по состоянию дорожной техники, ни по качеству работ.

Элла Климова, обозреватель отдела писем: Дмитрий Фёдорович, скажите, а мы окончательно сдали Байкал? Я понимаю, что этот вопрос должен задать, скорее, Георгий Кузнецов, но, как говорится, не могу молчать.

Георгий Кузнецов, экологический обозреватель: Поддерживаю вопрос. Вот вы сказали хорошую фразу о фарисействе и лукавстве. Формулировка «БЦБК нужно запустить, чтобы окончательно закрыть» – это как раз жуткое фарисейство, лукавство и цинизм со стороны собственников. Для чего его запускать, тратить огромные деньги на запуск – чтобы начать закрывать? Сейчас он стоит, да, есть неизрасходованные химикаты, которые необходимо вывезти…

Дмитрий Мезенцев: Нельзя вывезти, я вам честно скажу.

Георгий Кузнецов: Хорошо, не вывезти – утилизировать на месте. В частных разговорах многие, в том числе и ваши министры, по-разному объясняют необходимость запуска комбината. Но ни один учёный, ни один экономист не видит смысла в запуске этого предприятия. Я недавно перечитывал Чивилихина и убедился, что ничего не изменилось. Мне по редакционному плану нужно статью сдавать, а я думаю: может, и не писать ничего, а ещё раз дневники Чивилихина опубликовать?

Элла Климова: Мне кажется, что наше областное правительство – и до вас, и сейчас – демонстрирует своё неумение, свой страх перед вопросами, которые требуют принципиального решения, вы уж извините за резкость.

Дмитрий Мезенцев: Не так давно Дмитрий Анатольевич Медведев проводил в Улан-Удэ совещание, на котором обсуждалась стратегия Сибири и Дальнего Востока. Конечно, на нём поднималась и тема БЦБК, поднималась в свете тех обсуждений и решений, которые были приняты ранее.

Это был очень сложный выбор, чьи интересы важнее: двух тысяч четырёхсот человек в моногороде или справедливая – подчеркну, искренняя! – борьба за чистоту и сохранность Байкала. В структуре собственности комбината 51% принадлежит собственнику и 49% у Росимущества, федеральной структуры. У Иркутской области и полпроцента нет, тем не менее в этом году мы впервые убедили акционеров согласиться с присутствием министра экономики облправительства Владимира Пашкова в совете директоров.

Относительно недавно в Байкальск приезжал председатель совета директоров комбината, заместитель министра промышленности и торговли РФ Андрей Дементьев. Он сказал, что мы видим временный запуск комбината как схему решения оперативных вопросов занятости и подготовки площадки комбината для создания новых производств. Совещания, которые проводились по этому вопросу, были предельно конкретны. Вопрос стоял о создании в Байкальске пяти–семи или более высокотехнологичных производств, чтобы занять людей и заработать деньги на развитие территории. За прошедшие пять месяцев внятных проектов найдено не было. Их просто никто не смог предложить. Более того, находясь в командировках в Китае, в Японии, я обращался, например, к нашим партнёрам, к господину Иосиро Мори: «Помогите нам заместить вредное, несовременное, не такое эффективное, как нам бы хотелось, производство новым». Ведём переговоры.

Мне несколько раз задавали вопрос, что может сделать область для привлечения новых реальных производств. И когда в Иркутске глава правительства страны Владимир Владимирович Путин провёл специальное – по значимости – национального масштаба совещание об охране озера Байкал, в ходе дискуссии я обозначил, что мы ждём другого уровня сотрудничества и другого качества отношений с Иркутским научным центром СО РАН, потому что нам очень мало предложено по Байкальску.

Государство, в рамках своей доли на комбинате, осталось перед выбором: либо полная деградация территории за два-три года, спивающиеся от безделья мужики и ничего не делающие женщины, либо работающий комбинат на десять–пятнадцать месяцев, за которые можно найти какие-то прорывные решения. Главная причина принятого решения в условиях экономического кризиса – это обещание собственников комбината средства, которые они получат даже в режиме «уменьшенной» прибыли, направлять на подготовку площадки под новые производства. Говорю об «уменьшенной» прибыли, потому что планируется работа по замкнутому циклу, по которому они ранее не работали.

Сейчас Дмитрий Георгиевич вот так махнул рукой, совершенно очевидно не доверяя себе, как принципиальному журналисту, что может быть обеспечен журналистский контроль над тем, как будет работать комбинат. А ведь на открытие замкнутого цикла приезжал министр природных ресурсов Юрий Трутнев. Это было в сентябре 2008 года, а в октябре его остановили. Мы спрашивали и руководителя управляющей компании, и бывшего директора БЦБК, почему остановили комбинат? Отмечу, что государство пошло на беспрецедентный шаг, обещая делить возможные убытки с частным собственником, чтобы только не идти по пути деградации территории.

Мы спрашивали у директора Института океанологии Академии наук, академика Роберта Нигматулина, какие потери для экологии Байкала. Он отвечал, что экосистема устойчива и байкальский рачок настолько агрессивен, что на протяжении тех лет, в ходе которых они вели исследования, потерь для экологии собственно водного бассейна нет. Объяснения твёрдые. Что касается лигниновых карт, то убеждён – идея о том, что всё куда-то перевозить, на мой взгляд, кажется не вполне завершённой. Как только мы тронем уже зарастающие естественным путём шламлигниновые карты, беда неминуема.

Что касается лично моих усилий (это о беззубости и так далее), я в силу той ответственности, которая на меня возложена, не имею права переругаться со всеми, как говорится, одним махом на потребу публики. Иногда хочется, но если это вредит региону – «не смей». Читайте стенограммы заседаний, анализируйте и убедитесь, что губернатор Иркутской области стремится действовать в рамках того формата, который продиктован ситуацией. Если у нас более 14 миллиардов долга для области при прогнозе на доходы в 53, могу ли я вдрызг разругаться с корпорацией, которая имеет такой промышленный потенциал в Приангарье? Сегодня собственник погасил долги по зарплатам и социальным пособиям, долги профсоюзам. Это важно?

Понимаете, на сложные вопросы не бывает простых ответов. Перед V Байкальским экономическим форумом летом 2008 года как зампред оргкомитета форума я давал интервью вашим коллегам из «Российской газеты». Там изложил позицию: будущее БЦБК – это его закрытие, но это нельзя делать, безответственно относясь к территории, к будущему моногорода, коим всегда и был Байкальск, и судьбам многих тысяч людей.

Александр Гимельштейн: Мы можем зафиксировать, что губернатор размыкание производственного цикла не поддержит никогда?

Дмитрий Мезенцев: Скажу честно, я не большой специалист в производстве целлюлозы. Как мне объяснял новый директор комбината, задача у предприятия одна – замкнутый цикл водооборота, тогда сбросов в Байкал не будет.

Александр Гимельштейн: Коллеги, сегодняшний рабочий день Дмитрия Фёдоровича начался ещё вчера, в Москве. Учитывая, что наша встреча продолжается уже больше полутора часов, предлагаю поблагодарить нашего гостя за то, что в плотном графике губернатора нашлось время для общения с журналистами. А коль у нас зашла речь о юбилее города Иркутска, позвольте передать вам, Дмитрий Фёдорович, этот пакет фотографий. Год назад еженедельник «Конкурент» писал о том, что президент Академии художеств Зураб Церетели сделал скульптурную композицию «Декабристские жёны». К Церетели можно относиться по-разному, но в том, что наличие такого памятника в Иркутске стало бы не всесибирским, но всероссийским явлением, сомнений нет. Мы связывались с Зурабом Константиновичем, Церетели сказал, что он ещё не решил судьбу этой композиции. Смотрите, решайте…

Дмитрий Мезенцев: А коллектив влиятельной в Иркутской области газеты поддерживает эту идею? Потому что пойдут разговоры, что журналисты «Восточки» поехали к Церетели и заказал колокольчик размером с Царь-колокол к юбилею города Иркутска. Хотя первое впечатление – памятник удачный.

Подводя итог нашей встречи, хочу сказать, что почувствовал то, чего не очень ожидал, – упреждающую критичность по отношению к тому, что нас окружает. Дорогие коллеги, многие из вас старше меня, опытнее, мудрее, наверное, в чём-то сильнее. Сегодня порой стране не хватает оптимизма и веры. Именно поэтому руководители страны показывают такой динамизм, такую заботу и поддержку в условиях кризиса о социальных гарантиях для миллионов людей и обозначают новый масштаб задач, что без веры, сильного духа не осилить. И если у журналистов, у тех людей, которые формируют общественную точку зрения, точку зрения тысяч и тысяч, это неверие и критичность являются частичкой жизненной платформы, то что уж говорить об обычных людях, которым живётся много тяжелее. Давайте всегда об этом помнить. Спасибо.