– Да нет, — отвечает на мой вопрос Ольга Юрьевна, «листая» на мониторе  компьютера страницы текста поправок. – Люди волнуются, потому что путают два правовых акта — Закон «Об охране озера Байкал» и принятое в его развитие 643-е Постановление Правительства РФ о видах деятельности, запрещённых в центральной экологической зоне Байкальской природной территории. Запрет на производство целлюлозы без использования бессточных систем водопользования содержится в постановлении. Но речь-то идёт не о нём. Изменения предполагается внести только в закон. Хорошо, что закон в принципе был принят, хотя он не отвечает современным реалиям. Писали его давно и долго. За  десять прошедших лет значительно изменилось природоохранное законодательство. Приняты новые законы, внесены поправки в старые. Возникли противоречия. Их необходимо устранить. И это одна из целей поправок, подготовленных в Закон «Об охране озера Байкал».

— Ольга Юрьевна, но слухи, опасения, тревогу и даже недоверие властям рождает не содержание предлагаемых поправок, которое знакомо лишь узкому кругу лиц, а отсутствие их текста в открытом доступе. Людей пугает неизвестность. Она воспринимается как чей-то тайный, а значит, и «недобрый» умысел.

– Всё это время большое количество людей продолжали работать над поправками. И делалось это достаточно публично. Мы разослали исходный пакет предложений МПР РФ всем заинтересованным структурам, всем органам исполнительной власти субъекта, федеральным органам государственной власти, науке, общественным организациям. Информация была расположена на сайте министерства природных ресурсов и экологии Иркутской области. Мы собрали большую сводную таблицу замечаний. Затем в октябре провели расширенную коллегию министерства. Все решения принимались коллегиально. И теперь по поручению губернатора мы намерены обсудить подготовленные материалы публично и широко.

23 декабря (дата ещё будет уточняться) мы планируем организовать обсуждение полного пакета поправок на площадке Иркутского научного центра. В нём примут участие представители президиума ИНЦ, научного совета по Байкалу Сибирского отделения РАН, Общественной палаты Иркутской области и расширенной коллегии областного министерства природных ресурсов и экологии.

– Официальным инициатором внесения изменений в Закон «Об охране озера Байкал», как я вас понимаю, выступило федеральное Министерство природных ресурсов?  

– Да. Минприроды России получило поручение председателя правительства о внесении изменений в Закон «Об охране озера Байкал» и направило нам на согласование свои предложения. Они явились исходным текстом. Но он претерпел некоторые изменения, которые согласительной комиссией в МПР России были приняты. Вот, к примеру, в проекте федерального закона, предложенного МПР России, была ссылка на конвенцию об охране всемирного природного наследия. А на коллегии нашего министерства мы посчитали, что правильнее и точнее сделать ссылку не на конвенцию, а на список всемирного наследия…

Ольга Юрьевна привела ещё несколько примеров уточняющих поправок, не влияющих кардинально на его суть, но делающих закон, по её мнению, точным и стройным. Более подробно рассказала об изменениях, связанных с пользованием земельными участками и проведением государственной экологической экспертизы: «Это обязательная мера по защите и охране озера Байкал. Мы согласились с позицией МПР России, что принцип обязательности экологической экспертизы должен быть сохранён».

– Для нас была принципиальной позиция по статье 11, – подошла Ольга Гайкова к поправке, содержание которой может вызвать споры. – В действующем законе написано, что перевод земель лесного фонда, занятых защитными лесами, в земли других категорий запрещён, кроме перевода этих земель в земли особо охраняемых природных территорий.

Мы же настаиваем на исключительной норме, дающей возможность перевода таких земель в земли для расширения границ поселений. Мы столкнулись с этой проблемой в городе Байкальске. Часть его территории уже сейчас находится на землях лесного фонда, которые относятся к защитным лесам. И теперь, чтобы узаконить ситуацию, сложившуюся де-факто, в соответствии со схемой территориального планирования им необходимо произвести перевод этих земель, имеющих статус защитных, в земли населённых пунктов. Но действующий закон впрямую запрещает такой перевод. И соответственно это неправильно. Выселять народ с берега Байкала – такого решения сегодня нет, и надеюсь, что не будет.

Слушая министра, я вспомнил коттеджный посёлок, построенный небедными байкальчанами, в основном управленцами БЦБК и прочим «начальством», в живописном бору. Может быть, именно тот бор и являлся когда-то неприкасаемым защитным лесом? В таком случае, как мне кажется, было бы правильнее всё-таки выселить нарушителей закона и заставить их восстановить изуродованный лес, защищавший Байкал, чем затевать кардинальную переработку закона для приспособления его к чьим-то капризам и хотениям. Впрочем, не исключено, что в защитных лесах оказались какие-то другие кварталы города. Но гораздо большая опасность этой поправки видится мне в отсутствии у нас такого понятия, как «предел роста» населённых пунктов. Для Байкальской природной территории в целом, и уж тем более для её центральной экологической зоны, оно, думаю, совершенно необходимо.

– А ограничения какие-то предполагаются? – спрашиваю. – Или с принятием этой поправки территории поселений станут безразмерными и новые земли будут включаться в их состав по факту застройки?

– Эти вопросы решаются на стадии территориального планирования, – отвечает Ольга Гайкова. – Конечно, превращать побережье озера Байкал в безразмерную жилую территорию не стоит. А вот земли особо охраняемых природных территорий, естественно, должны быть сохранены. Но как быть, если мы фактически имеем то, что лесные земли уже заняты землями населённых пунктов? В связи с этим сегодня есть затруднения при разработке схемы территориального планирования в Слюдянском районе. Но дальше всё, что связано с расширением населённых пунктов, с изменением их границ, будет отражаться в схеме территориального планирования, которая, естественно, подлежит согласованию в установленном порядке. В этой поправке нам в федеральном министерстве вначале отказали, но на согласительной комиссии мы свою позицию отстояли, и наш вариант сегодня принят.

Ольга Юрьевна рассказывает о предложенной областью и принятой МПР России поправке в статью 12, касающейся планирования, организации рекреационной деятельности в центральной экологической зоне. О сложностях в согласовании нормативов допустимого воздействия на уникальную экологическую систему озера Байкал и окружающую среду Байкальской природной территории. О необходимости создания единой государственной системы экологического мониторинга.

– Правда, по поводу мониторинга с нами пока не согласились, потому что в законодательстве такой позиции ещё нет, – говорит О. Гайкова. – Однако мы уверены, что на озере Байкал, на Байкальской природной территории должен быть единый комплекс такого мониторинга. И он должен быть государственным.

– Информационные агентства недавно сообщили, что подобный пакет изменений в Закон «Об охране озера Байкал» предложила и Бурятия. Наши регионы работали над ними вместе, или каждый предложил свои собственные поправки и своё юридическое видение проблемы?

– Вместе мы пока не собирались, – отвечает министр. – Но исходные предложения от МПР России у нас были одни. И взаимоотношения у нас с коллегами из Республики Бурятия традиционно очень тесные. Мы детально информировали друг друга о предлагаемых поправках. У нас единая позиция в том, что существующий закон необходимо перерабатывать кардинально. Более того, считаем, что Байкалу нужен новый закон, который учёл бы сегодняшние реалии и современные требования. Главный недостаток действующего закона в том, что он построен только на запретительных мерах. Это нельзя назвать грамотным управленческим решением. Все эти вопросы мы хотим обсудить с коллегами из Республики Бурятия в конце декабря на расширенном совещании научного совета по Байкалу ИНЦ СО РАН, президиума Общественной палаты Иркутской области, расширенной коллегии регионального министерства природных ресурсов и экологии.

– Ольга Юрьевна, я хорошо помню массовые дискуссии 90-х годов прошлого века накануне принятия этого закона. Рассматривалось два варианта: закон о Байкале или об охране Байкала. В конце концов был принят закон именно об охране. А это по определению запрещение всего, что может повредить охраняемому природному объекту. Я не вижу здесь противоречия. Более того, считаю правильным именно этот вариант, поскольку современная Россия живёт по принципу «Разрешено всё, что не запрещено законом». При таком постулате без жёстких и прямых запретов мы просто не сможем защитить Байкальскую экологическую систему. Убери запреты – и всё побережье озера немедленно будет застроено банями и дощатыми туалетами. Город Байкальск уже вторгся в защитные леса, даже несмотря на существующий законодательный запрет.

– Понимаете, запреты не ведут к развитию. С одними только запретами мы будем стоять на месте. И всегда найдутся желающие эти запреты преодолеть именно потому, что мы не даём людям стимула для развития. Мы должны оградить уникальную экосистему от негативного влияния. Но мы должны знать, что именно, какая именно деятельность оказывает это негативное влияние. И указать конкретно, что развиваться нужно вот в этом и в том направлениях. Не зря наша область настаивает на том, что федеральная целевая программа, которую сегодня разрабатывают, должна называться программой не только по охране озера Байкал, но и комплексного развития Байкальской природной территории. Давно уже весь цивилизованный мир понял, что одними только запретительными методами никогда ничего не добиться. Чтобы охрана и развитие были эффективными, нужно дать разумный толчок развитию.

– Что вы имеете в виду под «развитием»? Только экономику? Но, на мой взгляд, развитие тоже может быть разным.

– Развитие территории не может быть каким-то другим, кроме как экономическим, даже если направление развития рекреационное, экологическое.

–  Я бы не рискнул ставить в один ряд такие определения, как «рекреационное» и «экологическое» развитие. Туристический бизнес без жёстких законодательных ограничений тоже «зло» и по негативному влиянию на природную среду может «дать фору» некоторым видам промышленности. И в нашем конкретном случае я считаю массовый туризм не панацеей, а всего лишь меньшим злом по сравнению с производством на берегу озера белёной целлюлозы. А к экологическому направлению развития прибрежных территорий я бы отнёс, в частности, восстановление уже порушенных человеком природных участков, содействие восстановлению естественности природной среды, а в некоторых случаях снос уже построенных туристических баз, рекультивацию и санацию  изуродованных площадок.

– Но это тоже экономика.

– Может быть, только иная, финансово затратная. Не предполагающая получение финансовой прибыли, но обеспечивающая благоприятную среду обитания, которая обещана нам Конституцией.

– Экономика – это не обязательно финансовая прибыль. Мы не говорим, что прибыль – это единственная цель. Но люди должны быть заняты. Каждый человек, в том числе и живущий на берегу участка всемирного природного наследия, должен иметь работу. И каждый живущий вдали от озера должен обладать правом приехать на Байкал и насладиться его красотой, получить заряд энергетики. Мы не можем поставить забор. Наша задача – создать такие условия, чтобы любой желающий мог сюда приехать, но не нанёс вреда природе своим пребыванием. Поставить часового и «никого не пущать» – это просто. Но неправильно. В мире известны примеры, когда на особо охраняемых природных территориях, в национальных парках разных стран, не менее известных, чем озеро Байкал, удаётся успешно сочетать охрану уникальных природных комплексов с экономическим развитием территории.