Кирилл Климович родился в семье ссыльных. В год появления его на свет родителей выслали из Витебской области в Казахстан. До войны место, где они жили, было территорией Польши. А потом отошло СССР. «У родителей была земля, лес, пруды, – рассказывает Кирилл Климович. – Их объявили кулаками. Пришли ночью, прикладами винтовок выбили окно: «Собирайтесь!». Так я под сердцем мамы и ехал в Казахстан, она уже была беременной. С ней отец, старшие братья Ян и Леопольд. Я помню, мама до самого своего ухода при слове «Казахстан» вздрагивала, душевно ей было очень тяжело. Многое пришлось пережить».    

В 1955 году матери дали разрешение навестить в Беларуси больных родителей, а она забрала с собой трёх сыновей. «Это как чудо Божье, ей удалось остаться там», – рассказывает Кирилл Климович. За этот поступок мать год отработала без начисления трудодней и каждый день за 6 км ходила отмечаться в комендатуре. Отец остался в Казахстане со своими родителями. В Беларуси мама с детьми прожила до 1965 года и уехала в Польшу. Отец покинул СССР ещё раньше – в 1957 году. «У мамы и папы были глубокие религиозные корни, – вспоминает Кирилл Климович. – Если бы не война, мама моя, скорее всего, ушла бы в монастырь. Мама не пошла – сын пошёл. Правда, я не монах, а епархиальный священник». Братья Кирилла Климовича живут в Польше, имеют свои семьи. Священник в семье только младший. «Я когда в перестройку приехал в Беларусь, меня спросили, где я хочу работать, – говорит Кирилл Климович. – Я сказал, здесь. Так автоматически и получил белорусское гражданство. И сейчас я гражданин Беларуси».

– Священник в католицизме должен отказаться от создания своей семьи. Не трудно было?

– Иногда просто трудно объяснить некоторые факты. Когда я в 60-х годах ходил в школу, нам запрещали верить. Хотя храмы католические работали и в Беларуси, и в Литве соседней. Но если не удавалось сходить в церковь, то всегда дома крест, икону, свечу ставили. Я помню, родители молились дома всё время литургии, и даже дольше, на коленях стояли. Так что я-то всё с детства впитал. И вот оттуда растёт, наверное, призвание. Меня ведь крестили в Казахстане только с воды и дали имя Карл. А когда уже мама вернулась в Беларусь, то повезла меня в Латвию, в Даугавпилс. И там моё крещение было дополнено елеем. Следом мама зашла в ЗАГС – оформить мои документы. А там заявили: «Какой такой Карл Леопольдович? Королей у нас давно нет. Кирилл пиши!». Вот так в бумагах и осталось – Кирилл. В Польше многие удивляются. У нас ведь в именнике 4 ноября – Карл, а я родился пятого. А Кирилл и Мефодий – в январе-феврале.   

Священником я хотел стать ещё маленьким ребёнком, сколько себя помню. Хотя это не приветствовалось. Но если травку веры подрезать, она будет ещё больше расти. Да, обет безбрачия у нас есть. Но я всё обдумал и решил: готов идти служить. И тогда уже была мысль – выучиться на священника в Польше и вернуться в Беларусь. Пойти туда с Божьим словом, Святым Евангелием, и показать людям любовь и доброту Господа Всемогущего.

– Вы как-то в интервью сказали, что назначение в Иркутск было для вас неожиданностью. Прошло семь лет, привыкли к Сибири?

– Я не то что о назначении в Сибирь не знал, я даже не подозревал, что буду епископом. Это надо было ещё осознать, и было не так просто. Я работал вспомогательным епископом в Минско-Могилёвской епархии, когда пришло письмо от Папы Иоанна Павла II. Нам не оглашают решения, почему Папа выбирает того или иного человека. Это послушание. Если ты священник, у тебя есть определённая степень свободы. У епископа – прямое подчинение Папе. Нужно поблагодарить его за это испытание, даже если мурашки бегут или какая слеза накатила. Но я был готов. Ведь когда ты оканчиваешь семинарию, твоё ощущение мира уже другое. Ты идёшь служить людям, в каком бы месте они ни жили. Должен сказать, здесь очень хорошие люди. Вообще, славяне – это золото, которое нужно найти. Если вы где-то за рубежом были, то поймёте меня. Славяне – это открытый народ. Я с детства помню: в Беларусь приехали, мы даже никогда дверь не замыкали. Конечно, сейчас времена поменялись, но натура славянина всегда остаётся такой… широкой, душевной.

«Нет разницы – крещёный, атеист»

Католическая епархия Кирилла Климовича по территории самая крупная в мире – около 10 миллионов квадратных километров. В неё входят и Иркутск, и Красноярск, и Южно-Сахалинск, и Петропавловск-Камчатский, Владивосток, Хабаровск, Благовещенск. «Конечно, проблема расстояний – она есть, – говорит епископ. – Точной цифры, сколько в моей епархии католиков, нет. Потому что есть много потомков ссыльных, имеющих исторические корни, но уже крещённых в другую веру. А есть и русские, и буряты, и якуты-католики».

– Можете сказать, сколько католиков в Иркутской области?

– Трудно ответить. Статистика – вещь очень условная. Даже в самом Иркутске трудно определить, сколько человек нашей веры. У многих здесь польские корни, но они приняли православную веру. Есть те, кто вообще не ходит в церковь. У нас в Иркутской области около тридцати с лишним приходов. Где-то полноценные приходы, где-то филиалы. Мы принимаем всех, кто готов стать католиком.

– И часто приходят к вам люди и говорят: «Хотим покреститься в вашу веру»?

– Конечно, есть, особенно молодые семьи с маленькими детьми. Только на этой неделе мы освящали часовеньку в Слюдянке, там приход в основном состоит из армян. В эту субботу наш священник поедет крестить там маленького ребёночка. Мама и отец – католики. И слава Богу, что уже есть такие полные семьи, над ними Божье благословение, чтобы жить  мирно в семье и воспитывать детей.

– А некрещёным помогаете?

– Для нас нет разницы – крещёный человек, атеист. Мы помогаем, кому можем, особенно бедным детям, бездомным. Наши люди работают в Иркутске, Ангарске, Усолье-Сибирском, Чите. Во всех больших городах, где есть наши приходы, – Владивостоке, Красноярске, Уссурийске. Я смотрю на молодых людей, которым мы помогали когда-то. Они уже и семьи создали, и живут. И не обязательно, чтобы они католиками были. Нет, нет, только по их собственному желанию. Конечно, наша работа – это капля в море, но мы делаем её. Если честно, то у нас не хватает священников и монахинь. В Иркутске я бы хотел открыть пункт помощи мамам-одиночкам. Раньше мы это делали, но сейчас просто людей не хватает. У меня работают в основном священники-иностранцы. Я и сам иностранец, белорус. Словаки, поляки, американцы, корейцы, аргентинцы, японцы. Мозаика со всего мира.  

– Ну а всё-таки местные есть?

– К сожалению, только один, в Красноярске. Максим Попов. В России наша духовная семинария работает в Санкт-Петербурге. Есть ещё семинариум в Новосибирске. Там два года учиться, ещё шесть в Петербурге. Это настоящее призвание, человек должен чувствовать, что готов работать на территории России. Католический священник – это несколько другое, чем православный. Православный может отдавать свою любовь жене, детям. Мы – нет. Наш приход – это наша семья и наша любовь. Это ребёнок, который бывает и капризным, и может обругать. Редко встретишь такого епископа, как я, не подумайте, что я хвастаюсь, – я ещё никого не рукополагал. И другие епископы, до меня бывшие в Иркутске, тоже. Есть, конечно, кандидаты, которые учатся за рубежом. В основном же священники у нас работают по договору. Приезжают в Иркутск, изучая русский язык, культуру. Ты находишься в России, а значит, должен разговаривать на русском. Но если ты сердцем прочувствовал, а языка не знаешь, как ты к людям пойдёшь? Конечно, были ситуации, когда человек не понял, не смог здесь работать. Был там, где верующих много, а тут – Сибирь, не смог.

– Многие уезжают?

– Есть люди, у которых контракт кончается, и  они уезжают. Здесь многое решает расстояние. Представьте, человек из Аргентины, из Америки. Пять тысяч километров только до Москвы, да ещё сколько до родины. Но есть у нас люди, которые работают уже и по 13–14 лет, я их даже называю «ветераны».

– Прихожан у вас много?

– К нам много приходит некрещёных людей. Многие просто не осознают, что такое вера. Спрашиваю: «Ты какой веры?» – «Православный». – «А где крещён?» – «А я русский, я не крещён вообще». Чему удивляться, если были такие времена, когда религиозная культура просто изгонялась. Мне это всё очень просто понять, потому что я в этой атмосфере, в этом климате рос. В Польше я девять лет работал, там люди в церковь идут целыми семьями. Здесь ситуация другая. Иногда человек даже не понимает, зачем ему церковь. Я спрашивал многих людей: «Вы православные? Крещёные?». «Да», – отвечают. «А почему же в церковь не пойдёте? Ну почему? Есть же у вас свои священники, пусть Бог вашу семью укрепит».

– То есть вы, католик, отправляете их в православную церковь?

– А почему нет? Конечно! Всегда разговариваю с людьми. И в самолётах, и в поездах, в аэропортах. Как-то летел я в Москву, рядом со мной сидела молодая женщина. Иркутянка, студентка медуниверситета. Корни глубоко православные, в хорах поёт. Она заинтересовалась книгой у меня в руках, я ведь не в рясе был. «Что читаете?». – «Новый завет». – «Не-ужели разбираетесь?». Ответил, что я католический священник. Потом иконочку ей подарил. Она была сильно удивлена: «Как, да вы владыка, и вот так просто разговариваете?». А почему нет? Надо с людьми говорить. Иногда просто толчок необходим, чтобы человек понял, что ему нужно к Богу. Есть такая деревня Вершина, люди там с польскими корнями, с польской культурой, но они отцу говорят: «Мы ведь ничего не знаем, нам всё надо объяснять». Почему я должен на мусульманина или на китайца смотреть, как на чужого? Я человек открытый. Меня так научили. Добро надо делать даже тогда, когда человек не видит его. Нет плохих людей, есть люди, зашедшие в тупик.

– То есть в обычной жизни священника без рясы и не узнать?

– О том, что ты священник, не одежда говорит, а твоё отношение к человеку, это очень важно. Я всегда говорю своим священникам: «В первую очередь надо быть человеком, ещё раз человеком, ещё раз человеком. А уж потом священником». Должен быть порядок внутри, тогда и свою службу исполнять будет легче.

– Чем сейчас занимается руководство епархии, какие проекты есть?

– Основная наша задача – евангелизация людей, катехизация молодёжи. Чтобы слово Божие, его правда могли существовать в семьях. Человека нужно довести до Господа Бога, чтобы он и крещение принял, и другие таинства. Вот сейчас я в первый раз за семь лет собрал всех священников и монахинь своей епархии на конференцию. У нас приглашены православные священники, мусульмане, буддисты, иудаисты. Приглашения получили архиепископ Вадим, муфтий Фарид Мингалеев, раввин Иркутска и Иркутской области Аарон Вагнер и другие. Я очень благодарен, что в Иркутской области есть межрелигиозный совет. Мы можем встречаться за одним столом, а это большое дело. В пятницу конференция закончится большим торжеством в католическом кафедральном соборе Непорочного Сердца Божьей Матери. Это благодарность Богу за мой маленький юбилей – 10-летие хиротонии.   

– Чувствуете, чем отличается ваша нынешняя работа в Сибири от той, что была в Беларуси?

– Конечно, разница есть, и большая, я бы сказал. В Беларуси ведь и во времена СССР церковь работала, вера уничтожалась, и просто было больше людей, исповедующих католическую веру. А здесь столько лет ни церкви, ни священника, ни монахинь. Это очень трудно. Но вы посмотрите: церкви не было, а вера-то в сердцах людей осталась. Искра Божья – она там, правда, всегда была. И слава Богу, что теперь мы можем прославлять Господа в структуре церковной. Конечно, приходы здесь меньше, чем в Беларуси. Но мне, как епископу, не привыкать, тысяча человек или сто – надо выполнять волю Господа, которая тебе предписана.

– По Польше не скучаете?

– А чего о ней скучать? Я радуюсь, когда к людям еду. Я уже такой Божий цыган. Нет мира без хороших людей. Очень много приходится путешествовать. Вот отсюда надо в Петропавловск-Камчатский, Магадан, Южно-Сахалинск.

– Обычными рейсами летаете? Ведь можно и застрять где-нибудь?

– Бывает, конечно! Как-то я полетел в Норильск. Три дня рассчитывал там пробыть, недельку просидел, такая вьюга, метель! Всё засыпало. Пришлось возвращаться через Москву, даже денег не хватило, одалживал. А чего расстраиваться? У меня есть молитва, размышления. Надо всё это использовать. Работать священник может везде. Вот говорят: кругом нервотрёпка. А я на россиян смотрю – они ведь отличаются от других, они из любой ситуации выход находят. Бог даст, и всё получится.

«Русский ключ: зубило-молоток – и поехал дальше»

«Мне никто никакой короны не насадил, перчаток белых не дал. Надо – я и за метлу возьмусь, и покрасить, и приколотить смогу, – говорит Кирилл Климович. – Поехали мы в Вершину, надо же к людям какой-то подход найти. До 12 часов ночи своими руками и красили, и ремонтировали. Работать руками надо. И коса, и пила, и топор – мне всё сгодится. Я так научен жизнью».

– Епископу вроде бы сан держать нужно…

– Мне чем нравится Советский Союз? Он научил людей работать. Русский – он, куда бы ни попал, везде сможет быть собой. На Западе если у человека машина сломалась, он тут же руки опустил, в сервис звонит. А русский – он в самый лютый мороз на одной свече до дома доедет. Русский ключ: зубило-молоток – и поехал дальше. И слава Богу, что здесь, в России, жизнь вот такая. Потому что пословица гласит: «Дай Бог уметь всё сделать, но не всё делать». Что, если лампочка у меня сгорела, я буду кого-то вызывать? Работа никогда не очерняет человека, она делает его лучше.

Впрочем, за лампочки браться приходится редко. Свободного времени у Кирилла Климовича почти нет. Ещё не закончилось интервью, а его уже ждали несколько посетителей. «Я семь лет как в Сибирь приехал, не помню даже, был ли у меня обычный человеческий отпуск, – смеётся Климович. – Едешь куда-нибудь, и сразу план: там одно дело нужно оформить, здесь встретиться, так отпуск и сгорает».

Кирилл Климович часто повторял: «В человеке должна быть хорошая основа». Сначала казалось: это он только о вере. Получается, что не только. Это о литературе, музыке, особенно органной. И ещё о многом, что делает его собеседником, от которого реально не хочется уходить, а есть желание спрашивать, смеяться, слушать. Есть в этом человеке, который легко мешает русские и польские слова, что-то явное, неистребимо русское. «Я себя всегда называю «бывший советский человек», – улыбается Кирилл Климович. – Ну что скажешь, я Лермонтова, Пушкина очень люблю. Вырос на этом, это моё».

Его свободное время – это лес, цветы, рыбалка. «Природа – это чудо, а Байкал – это чудо вдвойне, – говорит Кирилл Климович. – У нас есть там свой домик, где мы проводим для детей «Каникулы с Богом», духовные упражнения для священников и монахинь. Такое счастье просто приехать туда, подышать этим воздухом». Из любой командировки он везёт в Иркутск семена цветов. В последний раз – из Сочи. «Сейчас идёт ремонт католического собора, пусть сёстры всё украсят цветами», – говорит Кирилл Климович. В Сибири южным растениям трудно прижиться. Но всё равно каждую весну у храма появляются новые цветы.

Кирилл Климович родился 5 ноября 1952 года в городе Амангельды в Казахстане. С 1956 по 1965 год жил с родителями  в Витебской области Западной Беларуси, после чего переехал
в Польшу. В 1974 году будущий епископ поступил в Высшую духовную семинарию Hosianum, а 8 июня 1980 года был рукоположен в священники в городе Ольштыне, после чего служил викарием в городах Видмины, Пасленк и Клевки.
В 1990 году стал настоятелем и деканом в городе Глубоком Минско-Могилёвской епархии.
В 1999 году Папа Иоанн Павел II назначил Климовича вспомогательным епископом Минско-Могилёвской епархии, титулярным епископом Арбанским. В епископы Кирилл Климович был посвящён 4 декабря 1999 года в минском кафедральном соборе Пресвятой Девы Марии. До 2003 года был генеральным викарием Минско-Могилёвской архиепархии и настоятелем кафедрального собора в Минске. В 2003 году по решению Папы Иоанна Павла II назначен ординарием епархии Святого Иосифа с центром в Иркутске. С января 2005 года – вице-председатель Конференции католических епископов России.
Свободно говорит на белорусском, польском, русском и итальянском языках.