«С памятью у него уже плохо», – предупреждает жена Василия Алексеевича Софья Моисеевна, но заверяет, что расскажет нам «всё сама». Она показывает его единственную военную фотокарточку. На ней 17-летний сержант Вася Сытин, командир орудия 754-го гаубичного артиллерийского полка Ленинградского фронта. На войну он попал после Иркутской школы военных авиамехаников. Отец с матерью попрощались с сыном и, не надеясь, что тот вернётся живым и невредимым, вскоре родили дочку. Так в начале войны у Васи Сытина появилась сестра младше его на 25 лет. По приезде на фронт ему вверили семь бойцов орудийного расчёта. Среди них оказались малограмотные туркмены и таджики. Поначалу они даже не понимали приказов, которые отдавал молодой командир. Вместе они впервые попали под бомбёжку в декабре 1942 года на ледовой трассе через Ладожское озеро. «Ночью двигались в Ленинград. Холод был жуткий. Приходилось стелить под ноги соломенные маты, чтобы не получить обморожение, – рассказывает Василий Сытин. – Неожиданно со стороны города послышались разрывы снарядов, и через минуту нам показалось, что весь Ленинград охвачен ослепительным пламенем. Дальше загремели зенитные орудия и пулемёты и на нашу колонну посыпались с неба бомбы». Был приказ рассредоточиться, чтобы не представлять собой удобную мишень. До берега бойцы добрались только к утру. Полевая кухня и «наркомовские» сто граммов привели их в себя после ночной бомбёжки.

Пока бойцы стояли в Ленинграде, их  заставляли собирать покойников. «Там же мёрли  везде. Мы выносили трупы из квартир, а оттуда их вывозили на общее кладбище, – вспоминает ветеран. – Бывало,  приходим, взрослые умерли, а дети живые. Их оставляли дома. Жалко их так, а что сделаешь? Мы же в армии находились». Так продолжалось до января 1943 года, пока советские войска не перешли в наступление и не отбросили фашистов от Ладоги. После войны Василия Сытина  дважды отправляли в Ленинград ставить на Пискарёвском кладбище памятную плиту воинам-сибирякам, участвовавшим в прорыве блокады. «Дошёл я до Эльбы. Помню, что за границей себя не ощущал – понимал, что в армии», – говорит бывший командир орудия.

Его будущая жена Софья Мордохович  в то время была в тылу, в Иркутске. В 1940 году у неё умер отец, к началу  войны она осталась с мамой.  «Мне, как иждивенцу, полагалось 400 граммов хлеба в сутки. Маму мобилизовали на обувную фабрику. Ей давали 800 граммов, – вспоминает Софья Моисеевна. –  Плюс нам, как ученикам, давали талончик в столовую. Я долго не могла проходить мимо этого места в Больничном переулке. Нам давали глиняные чашки с ржаными галушками. Приходя  к раздаче, мы всегда просили помешать в бочке, чтобы подцепить несколько галушек». Подспорьем была стипендия за хорошую учёбу и мамина зарплата. «Кое-какие деньги выдавали, зато с обувной фабрики не выпускали, пока не выполнено задание для фронта. Там, на пересечении улиц Пролетарской и Свердлова, теперь магазин, но до сих пор есть окно, куда я стучалась, чтобы позвать маму. Она выходила к контрольному проходу, спрашивала меня, мол, жива, не жива. Предупреждала, что домой не придёт, –  задание».

Жили  Мордоховичи напротив Центрального рынка, на улице Тимирязева. «Два раза туда заходила, чтобы посмотреть дом. Меня сразу спрашивают: вам что? А мне ничего. Я тут 50 лет прожила», – говорит Софья Моисеевна. После окончания юридической школы 19-летнюю Софью Мордохович отправили работать народным судьёй в Шиткинский район (в 60-е годы вошёл в состав Тайшетского района. – «Конкурент»). С собой Софья взяла маму, им дали часть дома и огород, выращивали поросёнка – «уже ожили». «Народу-то никого не было в войну, вот и назначили меня.  Ко мне относились отлично», – говорит она. Вспоминает, что за шесть лет работы, включая военное время, рассмотрела всего два дела об убийстве. Квартирные  кражи почти не случались, разве что мелкое хулиганство:  «Люди были лучше, порядочнее, отзывчивее, добрее».

Встретились народный судья Софья и сержант Василий только в 1947 году. Бывший командир орудия вернулся в Иркутск и устроился на работу судебным исполнителем в то же здание, где уже работала его будущая жена. «Мы поженились в 1948 году. В октябре будет 61 год, как мы вместе. А предыдущую юбилейную годовщину свадьбы я со сломанной ногой пролежала. Вот весь праздник! – говорит Софья Моисеевна. –  Ему будет 85, мне – 86. Сейчас бы можно пожить, но предел! Такая наша житуха».