«Ухожу я от вас не больничным коридором, а млечным путём».
Ярослав Смеляков

Первого августа 2009 года ушёл из жизни писатель Евгений Суворов. Он умер на рассвете ясного летнего дня, лёжа на больничной койке в областной онкологической больнице. Но, видно, Господь послал ему лёгкую смерть – в гробу он лежал с лёгкой улыбкой на просветлённом лице, и всё казалось, что он сейчас откроет глаза, расправит плечи и легко поднимется из тесной домовины. С удивлением оглядит всех присутствующих и спросит с задором: «А чего это у всех такие горестные лица?».

Именно таким – задорным, бодрым, энергичным – и был он всегда, во всякую минуту своей долгой жизни. На все её тяготы он смотрел как бы свысока, и, находясь рядом с ним, я невольно проникался этим его снисходительным отношением к жизни. Да, жизнь трудна, подчас трагична, невыносима. Ну и что? Никогда не нужно опускать руки, пасовать перед трудностями. Нужно всегда идти навстречу опасности, смело смотреть ей в лицо – и не уступать! Евгений Адамович гордился своей громкой фамилией и частенько вспоминал другого Суворова – знаменитого полководца, непобедимого воина, который лежит теперь в Александро-Невской лавре. Тут, конечно, не было кровного родства. Но родство духовное было, без всякого сомнения. Та же бесшабашная удаль и та же непримиримость к неприятелю (впрочем, никогда не переходящая в жестокость и всегда готовая обратиться в милосердие).

Евгений Суворов был не только замечательным писателем, великолепным стилистом и знатоком литературы. Прежде всего он был неравнодушным человеком, чутким ко всякой несправедливости. Он всегда вступался за обиженного, восставал против грубости, пошлости и хамства. Это было нерасторжимо с ним, ему не нужно было делать над собой усилие, чтобы решить, сделать замечание грубияну или промолчать, выступить против несправедливости или остаться в стороне. То, что другим даётся долгим воспитанием и упорной работой над собой, было дано ему от рождения, являлось неотъемлемым свойством личности. И все это чувствовали, но не всем это нравилось.

Литературная среда не лучше и не хуже любой другой среды – научной, политической, религиозной. Жизнь со всеми её взлётами и грязью, тупиками и прозрениями, одушевлением, завистью, преодолением, отчаянием, борьбой и самопожертвованием везде проявляется одинаково. Везде есть свои герои и подлецы, светочи и бесы, а также безликая толпа, о которой можно сказать библейскими словами «не горяч и не холоден». И что бы делали все эти безликие массы, если бы не было среди них людей, подобных Евгению Суворову, про которых следовало бы сказать: «Горяч, очень горяч и неравнодушен»? Куда бы влеклись они, ведомые слепыми предводителями и ложными фетишами? Сколько раз Суворов восставал против несправедливости, жлобства и тупости власть предержащих? И скольких молодых авторов он спас от уничтожающей критики, скольким помог сделать первый шаг? Об этом невозможно сказать в короткой статье, как невозможно на трёх страницах рассказать о долгой человеческой жизни.

Евгений Суворов прожил долгую жизнь – до своего юбилея он не дожил трёх месяцев: 30 октября 2009 года ему исполнилось бы семьдесят пять лет. Предчувствуя близкую кончину, он готовил итоговую книгу, писал для неё повесть с чудесным названием «Солнце светит всем» (вольно или невольно перекликаясь с героем «Старшего сына» своего друга Александра Вампилова). Герой знаменитой пьесы Вампилова всю жизнь писал сюиту под названием «Все люди – братья!», но так и не смог её закончить. В отличие от вымышленного персонажа, Евгений Суворов всё-таки написал свою повесть. Скоро это замечательное произведение, ставшее лебединой песней писателя, увидит свет. Как истинный художник, он работал до последнего дня и накануне смерти говорил о будущей книге, настаивал на её публикации, хотя и понимал, что сам он её не увидит, не подержит в руках. Но ведь не для себя же писал он свои замечательные повести и рассказы: «Совка» (предисловие к которой написал Валентин Распутин), «Соседи», «Не плачь, ястреб», «Голос», «Мне сказали цыгане…», «Шалодон», «Четвёртое письмо», «Над обрывом», «Этажом выше», «Волчьи ягоды», «Лесные колодцы» и другие. С большой теплотой о его творчестве отзывался Виктор Астафьев. Авторами рецензий на книги Суворова становились ведущие критики страны: Н. Федь, В. Дробышев, Н. Антипьев, А. Панков, Н. Котенко и ряд других.

Но что – критики? Статьи написаны, подшивки газет и журналов сданы в архив. А благодарная память живёт в сердцах множества людей, которым помог Евгений Суворов. На протяжении нескольких десятков лет он руководил секцией прозы на знаменитой конференции «Молодость. Творчество. Современность». Никто другой не мог так искренне и проникновенно сказать автору о его ошибках и достоинствах. Ему верили безоговорочно. Самые трудные случаи – путаные рукописи, неадекватные авторы, самопровозглашённые гении и тихие скромники – всё обращалось к Суворову, и везде он наводил порядок и вносил гармонию, давал справедливые оценки, подбадривал и осаживал, редактировал, помогал выстроить композицию и указывал верное направление. И все успокивались и признавали правоту Суворова. Все безотчётно чувствовали его превосходство – не только литературное, но и жизненное, душевное, психологическое, превосходство житейской мудрости и доброты.

Я сам ощутил всё это на себе. В 1993 году, когда я принял участие в очередной областной конференции, Суворов, как обычно, возглавлял секцию прозы. Кроме него в неё входили ещё четыре писателя. Я шёл на конференцию без особых надежд, не веря, что найдутся люди, которые меня поймут и оценят (я чувствовал себя тогда чем-то вроде непризнанного гения). И опустил меня на землю Евгений Адамович. Причём сделал это очень деликатно, умно и убедительно, за что я ему благодарен до сих пор (и не только за это). Другие писатели тоже высказывались, ругали и хвалили меня. Но их слов я совершенно не запомнил. А всё сказанное Суворовым я запомнил на всю жизнь.

Вот это и есть талант настоящего наставника! И я уверен, точно такие же слова могут сказать десятки (если не сотни) молодых писателей, которым посчастливилось встретиться с Евгением Суворовым. Его смерть в этом отношении – утрата невосполнимая. По сути, он один и помогал по-настоящему талантливой молодёжи. Теперь это делать некому.

И в заключение скажу ещё несколько слов о его замечательных рассказах и повестях. Мне кажется, что творчество Евгения Суворова не получило того признания, которого заслуживало. Сказать, что он был хорошим стилистом, – значит не сказать ничего, ибо это стало уже общим местом. Про каждого второго писателя можно сказать, что он хороший стилист. Но прозу Суворова не спутаешь ни с чем. Проза его мягкая и печальная, пластичная и образная, душевная, философичная, метафизичная, филигранная и скорбящая. При всей своей весёлости он чувствовал драматизм жизни, её скоротечность. Ещё будучи молодым человеком написал он свою знаменитую «Совку», в которой есть такие пронзительные строки:

«…И войны здесь не было, и затопления не было – Ангара от нас далеко, – а деревня исчезла по-тихому, как будто её воровал кто-то… Не верилось, что на месте Шангина вырастет такой же лес, по которому, вот как сейчас я, будет бродить мой правнук и верить и не верить, что когда-то была здесь деревня и что родовые корни его здесь, под этим лесом, как и мои – на Буграх, на которых я побывал только в прошлом году. И сумрачно мне стало, оторопь взяла, сожаление… Говорят, жил ещё в одном из этих маленьких домов какой-то старик, какой-то мой дальний родственник… Неизвестно, кем и когда он похоронен… И ведь никакой особой давности нет, за полвека всё оказалось преданным забвению, и ни креста, ни могилы – кругом стоит лес, и в нём – следы старых пожарищ…».

В самом деле оторопь возьмёт: прошло полвека, и от человека не осталось никаких следов – ни креста, ни могилы, лишь молчаливый лес да следы пожарищ. Поневоле задумаешься: а что же останется после тебя? После всех нас?

Не знаю насчёт других, но Евгения Суворова будут помнить и через пятьдесят лет, и через сто. По книгам его будут учиться литературному мастерству, а вся жизнь его – наглядный урок того, как нужно пройти отмеренный путь и остаться при этом человеком, не изменить себе. Если когда-нибудь будет издана хрестоматия сибирской литературы, то в неё обязательно будут включены произведения Суворова – наравне с произведениями Вампилова, Распутина, Машкина, Зверева, Кунгурова, Седых, Жилкиной, Гольдберга, Луговского, Ольхона, Уткина, Алтаузена, Нилина, Зарубина, Преловского, Молчанова-Сибирского, Петрова, Маляревского, Маркова, Кузнецовой, Кукуева, Таурина, Михасенко, Самсонова, Филиппова и других мастеров слова.

Все они, известные и не очень, создавали тот тончайший культурный слой, благодаря которому Сибирь известна теперь не только своими гигантскими стройками, но и своими писателями, драматургами, мыслителями-гуманистами. Ведь и в самом деле: не хлебом единым жив человек. Всё материальное рано или поздно будет разрушено. Но то, что создано в сфере духа, будет жить вечно, уйдёт в высшие сферы, будет служить гармонии, а значит, свету и любви. И это главный итог жизни Евгения Адамовича Суворова.