В тот день институт социальных наук ИГУ отмечал юбилей. Ласково припекало апрельское солнце, весенний воздух приятно кружил голову, в ресторане суетливые официанты накрывали столы. Автобус нетерпеливо урчал, готовый доставить представителей научного мира на  неофициальную часть торжества. Проректор был уже в автобусе – следил, чтобы никто из коллег случайно не оказался без сидячего места. В это время у него зазвонил мобильный телефон. Звонил неприметный водитель университета  Александр Наймушин и сильно настаивал на встрече, утверждая, что она не терпит отлагательств. Несмотря на довольно высокую должность, Владимир Анисенко никогда не чурался общения с подчинёнными, обычно шёл им навстречу и по возможности не отказывал в помощи. Тем более что Наймушин пообещал довезти до ресторана. И проректор сделал роковой шаг – вышел из автобуса и сел в наглухо тонированную машину. На тот момент он не знал, что «нуждающийся в помощи» – опасный преступник, состоящий на оперативном учёте как член одной из организованных преступных групп Иркутска, ранее не единожды представавший перед судом.

Итак, Анисенко сел в машину, и она тронулась. Тут-то волк снял овечью шкуру. Обычный водитель преобразился до неузнаваемости. Перед проректором предстал типичный уголовник, который на малопонятном доценту блатном языке стал требовать повысить ему зарплату до невероятных размеров. В противном случае обещал закопать его живьём. Двое подельников, сидевших сзади, накинули на шею пленника удавку и затянули её до отказа. Всё это сопровождалось угрозами, оскорблениями и тюремными присказками.

Из материалов дела

«Продолжая свои преступные действия, Наймушин с двумя соучастниками проследовали на территорию кладбища, расположенного в предместье Радищево г. Иркутска, вытащили потерпевшего из машины и, удерживая на удавке с целью преодоления возможного сопротивления, стали наносить многочисленные удары руками и ногами по голове и другим частям тела, причинив повреждения в виде закрытой черепно-мозговой травмы с сотрясением головного мозга, закрытой тупой травмы грудной клетки, сопровождающейся переломом  ребра слева, закрытым переломом носа» и т. д. и т. п.

Реально опасаясь за свою жизнь, проректор вынужден был согласиться с требованиями похитителей. Тогда один из злоумышленников с нагловатой ухмылкой бросил ему на колени пластмассовый цветок с похоронного венка, намекая, что если он их обманул, то следующая встреча жестоким избиением не ограничится. После этого преступники предложили отвезти Анисенко в милицию или больницу – дескать, у них и там всё схвачено. Когда потерпевший, на котором уже не было живого места, пришёл домой, его, в прямом смысле этого слова, родная жена не узнала.

Но на этом злоключения проректора не закончились. Милиция отнеслась к делу так, будто произошла обычная бытовая драка. Более того, при оформлении документов по «драке» были нарушены элементарные правила, в связи с чем возникла угроза, что виновные из-за некомпетентности милиции уйдут от ответственности. И только после того, как дело забрал Следственный отдел по Куйбышевскому району г. Иркутска СУ регионального Следственного комитета при прокуратуре РФ, права потерпевшего получили надлежащую государственную защиту. Проанализировав материалы, начальник отдела Фёдор Баранов пришёл к обоснованному выводу, что телесные повреждения не просто последствия драки, а способ совершения тяжкого и особо тяжкого преступлений – вымогательства и похищения человека из корыстных побуждений с применением предметов, используемых в качестве оружия, и насилия, опасного для жизни или здоровья. Именно с таким правовым диагнозом следователь Наталья Дорогойченко направила материалы дела в Куйбышевский суд г. Иркутска.

В суде Наймушин вину не признал. Он заявил, что Анисенко попросил за ним заехать, после чего якобы предложил выпить прямо в машине. Под мирную беседу, раздавив несколько «пузырей», они будто бы разъехались по домам. Подсудимый на заседаниях вёл себя крайне развязно и самоуверенно. Находясь на подписке о невыезде, мог явиться пьяным, бросал остроты. Оно и понятно: он ведь уже пять раз представал перед судом и все пять раз получал «условник».

Когда слово для участия в судебных прениях предоставили потерпевшему, его речь была лаконичной, по существу: «Уважаемый суд! Обратите внимание, Наймушин создал себе пьедестал безнаказанности. Когда он вёз меня с кладбища и заявил, что «может отвезти меня куда угодно, хоть в милицию», я понял, что вселило в него чувство вседозволенности. Наймушин был судим 5 раз. За его спиной уже пятеро потерпевших. Я стал шестым… Поэтому прошу суд пожалеть тех, кто ещё, возможно, станет жертвой этого бандита, и назначить Наймушину справедливое наказание».

Сам же уголовник на вопрос суда, почему ему постоянно назначали условное наказание, ехидно заметил: «Наверное, судье понравился!». Более того, на протяжении  всего судебного следствия ходили устойчивые слухи, что в случае обвинительного приговора бандит обещает воплотить в реальность угрозы, озвученные на кладбище. В Куйбышевском суде Наймушину не подфартило: председательствующий по делу Александр Финк приговорил его к длительному сроку лишения свободы.

В каком-то смысле эта история показательна. Откуда у подонков такое гипертрофированное чувство безнаказанности? Ответ напрашивается один: зачастую им всё сходит с рук. Почему Наймушину пять раз назначали условные наказания, и даже в тех случаях, когда он, не отбыв испытательного срока, совершал новые преступления? Согласитесь, если хотя бы один суд назначил ему реальный срок, то других злодеяний отморозок просто не имел бы возможности совершить. Как и устроиться на работу не куда-нибудь, а в один из самых престижных вузов – Иркутский государственный университет.

P.S. Не удивляйтесь, но Наймушин и его компания по-прежнему находятся на свободе. Осуждённый скрылся от суда, объявлен в розыск. С момента объявления приговора именем Российской Федерации прошло полгода. Где он теперь, этот преследуемый законом странник? Может, рыщет возле вашего подъезда?