Профессиональное училище  для сироты – мать родна. Здесь дают рабочую специальность, которая, при желании, может стать даже хлебной, учитывая сегодняшний спрос на толковые руки. Общежитие для парня было домом, где спившуюся мать и погибшего отца заменял воспитатель. Дисциплиной воспитанников особо не мучили, но вечерние проверки считались обязательными. Это как в семье: все дома – двери запираются. Вот как раз эту вечернюю перекличку Сычёв больше всего и ненавидел. Считал, что она его унижает. К порогу своего совершеннолетия он уже вовсю пил и курил травку. Имел приводы в милицию, но как-то всё обходилось более или менее благополучно. Каждый раз с ним подолгу беседовали сердобольные тётеньки и дяденьки. Статус сироты не раз помогал избегать более серьёзного наказания за хулиганство.

В тот роковой вечер Михаил в очередной раз плюнул на  вечернюю проверку и покинул общежитие через форточку первого этажа. Вместе с ним на «волю» выбрался и его друг Иннокентий, который привык быть в их связке ведомым. К этому времени друзья уже были накачаны парами алкогольного коктейля с безобидным названием «Полторашка». Далее их пути разделились. Иннокентий остался возле общежития, а Михаил направился к клубу «Чайка». Сказал, что отлучается минут на двадцать. Сычёв знал, что в этот вечерний час тренажёрный зал «Чайки» уже закрыт и сторож клуба Григорий Бубенцов его внутрь не пустит. И всё-таки он решил попытаться. На Бубенцова Михаил ещё раньше затаил обиду, между ними даже произошла перепалка с  разного рода оскорблениями. И вот теперь он решил, что пора до конца выяснить отношения.

Стучаться в дверь Сычёв не стал. Балаганский Рэмбо с  размаху куском штукатурки пробил оконное стекло. В помещении было тихо. Сторож Бубенцов, принявший хорошо на грудь, спал без задних ног на деревянном топчане. Увы, это был его последний сон. На заре веков человечество выработало правило «лежачего не бьют» и потом всё время его нарушало. Сычёву в тот момент даже в голову не пришло вспомнить о гуманности. Он просто взял в руки увесистый гриф от штанги и саданул спящего по голове. Послышался явственный хруст черепных костей. Тут бы парню в ужасе от содеянного бросить орудие убийства, но он повторил смертельный удар.

В своём заключении судебно-медицинский эксперт потом напишет: «Смерть последовала от черепно-мозговой травмы в виде двух вдавленных переломов костей сводов черепа с разрушением вещества головного мозга».

После этого Сычёв спокойно забирает со стола убитого бутылку пива и  грушу на закуску, потом как ни в чём не бывало возвращается к своему другу. Ночь они проводят в общежитской комнате у девчонок, которые даже не заметили кровь на шортах убийцы.   

Это дело слушалось в Балаганском районном суде. По крупицам исследовались все доказательства преступления, был заслушан немалый круг свидетелей. Они понадобились и для того, чтобы беспристрастно вынести суждение о личности подсудимого. Хорошего о себе Сычёв услышал мало.

Во время предварительного следствия он утверждал, что его друг ничего не знал об убийстве, но, посидев в камере, решил изменить показания. В зале суда картина преступления, с его слов, уже выглядела иначе. Оказывается,  в клубе они были вместе и это Иннокентий подговорил его убить сторожа. Но у суда были все основания не поверить этой новой версии, расценить её как способ защиты.

Кстати, у защитника Сычёва было не так много возможностей повлиять на исход дела, разве что заострить внимание на трудном детстве парня и на  том, что он активно способствовал раскрытию преступления. Но вот как раз последнюю позицию стороны защиты суд не посчитал убедительной. В самом деле, если человек вначале дал одни  показания, а потом вдруг захотел часть вины свалить на другого,  где тут «активная помощь»?

Назначить наказание, не связанное с лишением свободы, суд не счёл возможным. Слишком много обстоятельств характеризовало подсудимого как личность, представляющую повышенную общественную опасность. Несовершеннолетний получил то, что заслужил: шесть лет воспитательной колонии.