– В детстве вы о такой карьере мечтали?

– Мечта была у моих родителей. И мама, и папа видели меня врачом. У отца очень много врачей в семье, династия целая. А моя мама хороший акушер-гинеколог. Заслуженный врач России. Я не видела её дома, так же как не видит меня моя дочка. Все тяжёлые случаи в Тайшете и Тайшетском районе прошли у неё на руках. Поэтому лет до десяти никто не сомневался, что я стану доктором. А после десяти я сама уже не сомневалась, что врача из меня не получится. Профессия врача – это самоотверженное служение пациентам. И не то чтобы я служить людям не хочу. Мне кажется непостижимым умение врача делать больно во благо. Не могу, боюсь причинить физическую боль. И до сих пор опасаюсь маме ставить уколы. Так что я достаточно быстро поняла, что врача из меня не получится. Но, чтобы убедить в этом родителей, ушло какое-то время. Поэтому пришлось проработать два года в больнице. Это было обязательное требование для поступления в мединститут. Так что первая запись в моей трудовой книжке – санитарка. Откровенно говоря, к окончанию школы я толком не знала, кем стану. Один из депутатов иркутского Заксобрания как-то поинтересовался, какой у меня профессиональный праздник. Я долго думала, что ответить, и вынуждена была сказать правду: «Не знаю».

По окончании вуза считала, что буду работать на предприятии. Я по образованию экономист. Возможно, была бы организатором процессов. Было дело, занималась инвестиционным анализом. Во время декретного отпуска зарабатывала тем, что писала бизнес-планы. Но из 10 лет моего рабочего стажа основная часть – профессиональная политика.

– Когда стало понятно, что вы будете заниматься политикой?

– Этот водораздел для меня был. В «Молодёжном Единстве» три года мы занимались социальными, тимуровскими проектами. Моя гордость – проект «Символы российской государственности». Это сейчас флаги России есть везде. А в 2001 году я очень хорошо запомнила встречу с завучем школы в посёлке Магистральный Казачинско-Ленского района. Она шила российский флаг из крашеных ситцевых полотнищ. Им зарплату тогда не платили, а она покупала белый ситец, красила его, сшивала полотнища, и всё потому, что детям надо было показать, как выглядит российский флаг. По возвращении в Иркутск мы приняли программу, и губернатор Борис Говорин поддержал её. Так стали распространять в школах комплекты патриотики. В них входили флаги, которые шили на фабрике «Узоры», и портреты президента Владимира Владимировича Путина.

Только вот социально-патриотическая тема – это одно дело. Волонтёры не могут принципиально поменять ситуацию. Понимание того, что нужно заниматься политикой, пришло в 2004 году. И на конференции регионального «Молодёжного Единства» я выдвинула звучащую крамольно идею о том, что нам нужно активизироваться и участвовать в избирательных кампаниях. В ответ на это мне сразу было сказано соратниками: вот партия будет списки формировать на выборы в Законодательное Собрание, и мы ставим вам задачу, как руководителю регионального отделения организации, включить в них представителей нашего движения. И предложили 20 фамилий. На заседании президиума регионального отделения «Единой России» меня выслушали с большим удивлением. Но пять фамилий включили. Моя была в списке девятой. Мало кто рассчитывал, что пройду. Никто не прогнозировал, что «Единая Россия» возьмёт девять из 23 мандатов. Таким образом, Иркутская область стала одним из первых регионов, где появилась молодёжная квота. Это уже потом при перерегистрации «Молодёжного Единства» в «Молодую гвардию» в уставе организации были прописаны политические задачи о том, что она поддерживает идеологию «Единой России» и является кадровым резервом партии. А в партии появилась молодёжная квота – не менее 20% в списках на выборах.

– Для вас решение попробовать себя в роли парламентария – результат романтических представлений об этой деятельности или всё-таки были в этом какие-то элементы практичности?

– Когда я попала в Законодательное Собрание, мне было 29 лет. К тому времени, как мне кажется, я была уже достаточно взрослым человеком. И примерно понимала, что меня ждёт. Хотя многие до сих пор считают меня идеалистом и романтиком в политике. И отчасти это правда. Но на самом деле в политике никакой романтики нет. Она требует полной отдачи от человека. Я работаю 20 часов в сутки. Приходя в политику, ты понимаешь, что перестаёшь принадлежать себе, своей семье. Куда-то исчезают выходные и личная жизнь. Это очень жёсткая конкурентная и реалистичная сфера, и если кто-то приходит в политику с иллюзиями, очень быстро с этими иллюзиями расстаётся. Если нет, то политика расстаётся с этими людьми.

А что до практичности… Политика – это средство достижения целей, которые ты перед собой ставишь. Если ты не являешься членом влиятельной группы политиков (а «Единая Россия» именно к ней относится), то достичь результатов практически невозможно. Весной 2000 года я пришла в «Молодёжное Единство», чтобы озвучить собственную программу развития системы российского образования, она касалась адаптации выпускников вузов к реалиям современной экономики. Тема получила развитие в Законодательном Собрании: мы очень много работали по вопросам развития профобразования. А совсем недавно мы с авиационным техникумом победили в федеральном конкурсе. Теперь очень рассчитываем, что к такой же победе приведём наши вузы.

– Вы с какими-то иллюзиями уже расстались?

– Они пока сохраняются. Мои иллюзии (надеюсь, что никакие это не иллюзии, а реальное состояние дел) заключаются в том, что я по-прежнему верю в то, что наша работа приносит людям пользу. Когда я говорю об этом, некоторые считают, что я лукавлю, кривлю душой, – такое, как правило, видно по глазам собеседника. Мне бы не хотелось расстаться с этой иллюзией. По крайней мере, меня укрепляют в моей вере люди, которые делают, казалось бы, невозможное и очень серьёзную пользу приносят.

Депутат Государственной Думы РФ Татьяна Воронова является на сегодняшний день одним из самых влиятельных иркутских «единороссов». Она представляет Приангарье в составе высших руководящих органов партии власти. Воронова – член генерального совета. С недавних пор её епархия – кадровая политика в 12 регионах СФО. 24 декабря прошлого года избрана исполняющей обязанности руководителя Сибирского межрегионального координационного совета «Единой России». Должность с вступлением в силу пакета законов, предполагающих передачу права предлагать кандидатов в губернаторы партиям, победившим на региональных выборах, приобретает особый вес. В Сибири, как известно, нет таких краёв и областей, где парламенты не контролируются «Единой Россией».

– Какой регион для вас сейчас самый трудный?

– В Иркутской области, к сожалению, довольно часто происходит смена лидеров, и поэтому стабильной ситуацию назвать сложно, но она не проблемная. Думаю, самой сложной по накалу политической борьбы является Республика Тыва. Регион переживает системный политический кризис. Он выражается в противостоянии отдельных депутатских групп и исполнительной власти, по предложению этих же групп назначенной. Парадоксальная ситуация. Там очень жёсткие конкурентные выборы. В итоге потерял свои позиции бывший глава республики, была внесена новая кандидатура, поддержанная Великим Хуралом. Надо иметь в виду, что в регионе с населением 300 тысяч человек имеется двухпалатный Хурал: 130 мест – палата представителей, 32 – верхняя палата. Сегодня стоит вопрос о приведении количества парламентариев в соответствие с существующими нормами. Это крайне болезненно принимается депутатским корпусом.

За день до записи интервью Татьяна Воронова прилетела из Кызыла, где шли консультации по кандидатуре сенатора. И 8 июня Людмила Нарусова всё-таки была утверждена Великим Хуралом республики. А за несколько дней до этого спикер местного парламента лишился партбилета «Единой России». «Неделю жила в Кызыле. Ситуация непростая. Но с любой ситуацией можно работать», – наша собеседница очень спокойна. У неё нет репутации человека жёсткого, но, по признанию самой Татьяны, для неё никогда не было проблемой сказать человеку «нет».

– Вам дают понять, что вы влиятельный человек?

– Будет правильно говорить не о личном влиянии, а о функционале должности… Межрегиональный координационный совет – это надстроенная структура над региональными отделениями партии. К его компетенции относятся все кадровые вопросы – от согласования руководителей в региональных отделениях до внесения в генсовет списков для голосования на выборах в субъектах РФ. Это курирование проведения избирательных кампаний и мониторинг конфликтных случаев в регионах, касающихся как кадровых, так и тех, что возникают в связи с кризисом. Это работа со средами. В большом приоритете деятельность по созданию системы подготовки кадрового резерва всех уровней.

– В вашем случае возраст помогает или мешает?

– Возраст помогает в квотах, конечно. Но, замечу, 20-процентная молодёжная квота есть, но проходное место в списке она не обеспечивает. Место в списке определяет личная эффективность. Поэтому приходится постоянно доказывать собственную степень компетентности. Помню сессию Заксобрания, когда обсуждался вопрос о моём избрании председателем комитета. Один из депутатов попытался объяснить, почему он голосовал против моей кандидатуры. Он сказал, что не видит во мне недостатков, кроме одного – это молодость. Но это недостаток, который очень быстро проходит. Однако я уверена, что политикой должны заниматься люди зрелые, принимающие осознанные решения. Глубоко убеждена, что возраст здесь не главное. Есть такие, кто в 50 лет не готов отвечать за свои действия. Серьёзные преимущества даёт не возраст, а опыт работы. В этом смысле Законодательное Собрание и комитет по социально-культурному законодательству обеспечили хорошую школу. Депутат должен понимать, как живут территории. Мы предлагаем, чтобы молодые парламентарии выходили в большую политику даже не с уровня Законодательного Собрания, а имели опыт работы на местном уровне. Пусть человек изберётся. У нас есть муниципальные образования, где кандидатов в депутаты сложно найти. И мы в следующем сезоне начнём по этой позиции выдвигать «Молодую гвардию».

– У вас есть идеалы в политике?

– Когда мои одноклассники развешивали постеры кумиров в своих комнатах, я думала: почему мне ничей портрет не хочется повесить на стене? У меня никогда не возникало желания привязать свои идеалы к конкретной персоне. Я следую принципу «Не сотвори себе кумира». Хотя ориентиры, конечно, есть. Правда, сфера моей деятельности такова, что если начну называть фамилии, то это будет выглядеть как подхалимство…

– И всё-таки?

– В качестве политика, который знает, что делает, и отвечает за свои слова, я всё равно назову Путина. Он настоящий лидер. Я уже на протяжении нескольких лет имею возможность наблюдать его не с экрана телевизора, а в реальности, пусть и издалека.

В команде иркутских «единороссов» было очень легко работать. Я с благодарностью вспоминаю рано ушедшего из жизни Владимира Козыкина, который возглавлял исполком реготделения «Единой России» и по сути дал мне путёвку в политику. На формирование моих личных позиций оказали влияние Алексей Иннокентьевич Фёдоров (глава Объединённой авиастроительной корпорации, в прошлом секретарь политсовета ИРО «ЕР». – «Конкурент»), Людмила Михайловна Берлина (спикер Законодательного Собрания Иркутской области. – «Конкурент»). Я очень многому научилась у Виктора Кузьмича Круглова, возглавлявшего региональный парламент четвёртого созыва.

– Личные привязанности не мешают работе?

– Есть подход к работе. Называется «ничего личного». Иногда это неудобно. Но когда ты человек-функция (я убеждена, что когда ты руководитель, ты человек-функция), выдерживание этого принципа важно. И если у тебя не получается, то это показатель непрофессионализма. Лучше с людьми, с которыми дружишь, не работать. Это давно известное золотое правило. Не стоит переходить черту, чтобы не было личных привязанностей, личных обязательств.

– Это значит совершенно осознанно лишить себя общения с какими-то людьми?

– Не общения. Личных привязанностей. Я глубоко уважаю людей, с которыми работаю. И это не зависит от их статуса и местонахождения. Но если мои отношения с этими людьми будут переходить грань профессиональной этики, я найду в себе силы прекратить их. Наверно, я перегибаю палку. Иногда, когда люди приходят ко мне с просьбой, я сразу говорю: вот об этом можно разговаривать, а вот эти вещи я не вправе обсуждать, – не оставляю у них надежды.

– Есть вещи, которые вас до сих пор шокируют?

– Если разрешите, без конкретных фамилий. Я не могу до сих пор привыкнуть к практике предательства. Хотя слова «предательство» в политике нет. Меня пытались одни товарищи учить, что вовремя предать – это не предать, а предвидеть. Я не могу с этим смириться. И факты такого «предвидения» мне доводилось наблюдать. Это шокирует. Так же как некомандная игра. Я не понимаю, как человек, работающий в команде и взявший на себя конкретные обязательства по отношению к коллегам, получив инсайд, в одностороннем порядке может их с себя сложить. Такие люди сами формируют своё будущее. Их век в политике, как правило, недолгий.

Перебравшись в Москву, Татьяна сразу же перевезла в столицу своих родителей и дочь. Живут они сейчас в служебной квартире, которая полагается Вороновой как депутату Госдумы. В разговоре деликатно обходим тему материальной стороны её жизни. Судя по опубликованной декларации, она владеет двумя рублёвыми банковскими счетами и автомобилем «Honda Accord» 2006 года выпуска, на котором приехала на интервью. Моя собеседница убеждена, что нынешний уровень жизни могла обеспечить себе, работая в любой другой сфере. А вопрос о том, как эта фанатично увлечённая своей работой женщина привыкла отдыхать, даже язык не повернулся задать.

– Насколько в семье одобрительно воспринимается то, что вы делаете?

– Мой брак распался ещё в Иркутске. Хотя в биографических справках указывают, что я замужем. Сама я такого никогда в анкетах не пишу. Поэтому составляющую в виде мужа не обсуждаю. Моя семья – это мои родители и дочь. К счастью, мне повезло с моими близкими. Они меня поддерживают. Я благодарна им за это. Родители очень помогают, именно они по большей части занимаются воспитанием дочки. Меня восхищает отношение дочери к моей работе. Она ведёт себя слишком зрело для десятилетней девочки. Когда я недавно вернулась из недельной командировки, она меня встретила и говорит: «Мама, я, конечно, хотела пойти с тобой в бассейн, но ты же устала, пошли спать». Это трагично для матери. Но дочь всё понимает. Она с самого юного возраста знает, что такое мама занята, говорит по телефону, пишет. Это значит, что ко мне даже подходить нельзя.

– А кто из домашних позволяет себе напоминать о том, что у вас семья всё-таки есть?

– Все позволяют. Кому из домашних понравится: рабочий день у меня ненормированный, особенно с учётом трёх-, шестичасовой разницы в регионах СФО. Иркутск начинает жить, когда в Москве четыре утра. И иногда мы получаем звонки в это время.

Но я до конфликтов дело не довожу. Если есть возможность быть с семьёй, я – с семьёй. В Москве, как правило, по вечерам бываю дома. У меня в связи с этим возникла почти анекдотичная ситуация. Позвонили из ЦК партии и попросили пообщаться со съёмочной группой Russia Today. Они делали материал «Один день из жизни «единоросса», который был приурочен к подготовке очередного съезда партии. Со мной связались, поинтересовались, где будем снимать. Я говорю: в кабинете. А думский кабинет очень маленький – 16 квадратов, и в нём мы сидим с помощником. Для телевизионщиков – плохая картинка. Тогда мне предложили пойти в любимое место в Москве – в кафе или клуб. И как компьютер зависает, так и я подвисла. Вопрос «А куда вы ходите на досуге?» не оказался наводящим. Я никуда не хожу, потому что не могу проигнорировать возможность быть вместе с семьёй. Именно вместе, а не просто рядом. Мы обсуждаем, как прошёл день, строим планы. Ребёнок с года ездил со мной на разные мероприятия, если это было возможно. Особенно нам нравились совместные поездки на семинары в молодёжные лагеря.

– Дочь ещё не говорила, что готова пойти по маминым стопам?

– Было такое. Но тогда я начала протестовать. Женщина, если такая возможность есть, должна принадлежать семье. Марина не похожа на меня. Она творческий человек – рисует, хорошо видит форму, у неё прекрасно со слухом. Умеет и любит общаться с людьми. И видение того, где она может работать, у неё постоянно меняется. Сначала ей очень хотелось быть в детском саду воспитателем. Обсуждали профессии детского психолога и учителя, дизайнера. Дочка давно интересуется моим мнением относительно того, в какой профессии я её вижу. Ей хочется конкретных ответов, и варианты «ты должна сама найти себя, понять своё призвание» её, конечно, не устраивают. Главное ведь – чтобы человек мог себя реализовать. Можно зарабатывать кучу денег, но быть несчастным на работе.

ВОРОНОВА ТАТЬЯНА ГЕННАДЬЕВНА родилась 30 марта 1975 года в городе Тайшете Иркутской области. 
В 1997 году окончила факультет экономической теории Иркутской государственной экономической академии. В 2003 году окончила Дальневосточную академию государственной службы.  В октябре 2004 года была избрана депутатом Законодательного Собрания Иркутской области четвёртого созыва. Являлась председателем комитета по социально-культурному законодательству, входила в состав депутатской фракции «Единая Россия». Избиралась членом президиума политсовета Иркутского регионального отделения ВПП «Единая Россия». В ноябре 2005 года возглавила координационный совет «Молодой гвардии». 2 декабря 2007 года была избрана депутатом Государственной Думы ФС РФ пятого созыва в составе федерального списка кандидатов, выдвинутого партией «Единая Россия».
Член фракции «Единая Россия», член Комитета ГД по международным делам.
Член Генерального совета партии «Единая Россия».  24 декабря 2008 года назначена исполняющей обязанности руководителя Сибирского межрегионального координационного совета партии. Воспитывает дочь.