Спектакль «Я тоже была, прохожий…» вызвал у иркутян повышенный интерес ещё до его выхода к зрителю. В кассе – аншлаг. А после прогона и премьеры, в ходе которых собравшиеся сидели не шелохнувшись, телефон не смолкал. Одни благодарили, делясь пережитым волнением, другие жаждали тоже приобрести билеты. Пришлось к запланированным добавить спектакль по заявкам.

Это не просто успех. Серьёзное зрелище рождает последействие, в котором важно разобраться. Его ощущают и зрители, и артисты, и весь постановочный коллектив. Меня поразило, что даже спустя время, когда народ разошёлся по домам, актрису Марину Егорову трясло, как в ознобе. Она объяснила: «В Цветаеву трудно погружаться, но ещё трудней выйти из неё…». Похоже, другие исполнители тоже испытывали подобное состояние. Их воспалённость судьбой и творчеством большого русского поэта не могла оставить зал равнодушным.

Можно сравнивать, кто более удачно, кто менее справился со своими ролями, но это как-то не приходит в голову, поскольку все вместе попали в «десятку», создав поле высокого напряжения тем, что пропустили через себя, через своё человеческое нутро биографию уникальной личности. Цветаеву в разных периодах представляли три актрисы: ставшая своего рода камертоном Татьяна Чадина (детство, юность), затаённо-нежная Анжела Маркелова (молодость) и «безмерная в мире мер» Марина Егорова (зрелость). В роли дочери Али – Наталия Маламуд, от лица Сергея Эфрона – арт. Михаил Цыбань, Бориса Пастернака – засл. арт. РФ Валерий Елисеев. Остальных персонажей публика увидела в исполнении артистов Вадима Карионова, Елены Константиновой и Ольги Дерфлер. Связующим звеном между всеми выступил в роли Прохожего засл. арт. РФ Николай Кабаков.

– Так трудно, как этот, мне ни один сценарий не давался, – призналась его автор Лина Иоффе, завлит ТЮЗа, засл. работник культуры России. – Непросто дать зрителю возможность почувствовать и понять такую личность. О ней много написано, есть разные воспоминания, но как это вместить в сценарий? Поэтому я решила остановиться на очень скупых, но очень важных, этапных сведениях, которые мне казались знаками её судьбы. Полтора часа длится весь спектакль, а у нас только романсов в нём звучит четырнадцать, все на её стихи… Хотелось оттолкнуться от Пушкина, потому что именно через него, через его «Евгения Онегина» Цветаева в шесть лет от роду постигла, что же такое любовь. Это потом и определило всю её судьбу и творчество.

Когда будто прямо здесь, на твоих глазах и чуть ли не на расстоянии вытянутой руки, вершится человеческая трагедия, понимаешь, что не для рифмы сказано: поэт – посланец иных планет. Нельзя подходить к нему с общими мерками. Режиссёр Ксения Торская отстаивает эту позицию:

– Такой материал не терпит пустой души. В 20-25 лет творчество Цветаевой было мне неподвластно. Но сейчас пришло время для понимания. Когда работала, чувства были сложные, начиная от неприятия каких-то её увлечений и поступков до сопереживания, жалости к ней. О Блоке писали: жил как поэт, умер как человек. О Марине Цветаевой можно было бы сказать, что и жила, и умерла как поэт.

Да, она с самого детства жила, скажем так, при постоянной температуре выше нормы. От 380, как теперь пишут о ценах. Бунтарка, чуждая мистики, жадно любящая жизнь и не способная жить вне состояния влюблённости и любви, будь то её современники, герои ушедших эпох или литературные персонажи. Послушная прихотям сердца, наделённая безграничной поэтической отзывчивостью, она находила и теряла родственные души, но так и не смогла вырваться из плена одиночества. Гордая, стойко переносила нужду и эмигрантскую бездомность, но и возвращение на родину не принесло радости. С каждой минутой спектакля, погружающего в её смятение, в нестерпимую боль расставания и потерь близких, становится физически тяжелее дышать. Зрители невольно вжимаются в кресла от избытка эмоций.

«В иную судьбу заглянешь и отшатнёшься испуганно: кому охота лезть голыми руками в электрическую проводку этой высоковольтной жизни?» – не правда ли, как будто впрямую о Марине Цветаевой. На самом же деле – из романа Дины Рубиной «На солнечной стороне улицы». Думается, многое в поэзии Цветаевой, казавшейся с её голосом наособицу причудливой и далеко не каждому читателю доступной, после спектакля вампиловцев будет воспринято совсем иначе.