Сегодня хочется сказать слова светлой памяти об этом замечательном человеке, которого товарищи по перу называли сибирским самородком.

Родился он в глухой верхнеленской деревушке Келоре Жигаловского района Иркутской области в большой крестьянской семье.

С детства познал Виталий вкус к труду землепашца, житейскую мудрость и доброту крестьянской души. Он был одарён многими талантами и тонкой душевной отзывчивостью к окружающему его миру людей и природы.

Уже в начальной школе стали проявляться у Виталия способности к рисованию, сочинению стихов и к музыке. Самостоятельно он овладел игрой на аккордеоне отца.

Но тяжёлая жизнь семьи в военное и послевоенное время оторвала Виталия от художественных интересов и заставила овладеть рабочими профессиями. Даже не закончив среднюю школу, он вынужден был поступить в ФЗО посёлка Листвянка. Здесь он освоил профессии электрика и сварщика. Совсем ещё мальчишкой он отвечал за электроснабжение Листвянки.

Художественная натура Виталия влекла его к овладению искусством живописи. Здесь, на берегу Байкала, возникло желание запечатлеть красоту байкальской природы на холсте. В свободное от работы время он убегал к Байкалу. Среди больших известных художников, которые приезжали на «байкальские этюды» со всей страны, подросток пристраивался со своим этюдником. Многие мастера, проходя мимо, часто говорили ему: «А у тебя хорошо получается, мальчишка».

Так, одобряемый мэтрами живописи, Виталий овладел мастерством художника-живописца в той степени, которая позволила ему поступить в Иркутское училище искусств.

Через два года судьба снова делает поворот в биографии Виталия. Его призывают в армию, где он получил назначение на учёбу в военное авиационное училище. По окончании этого училища он два года работал инструктором в Армавирском авиационном училище.

Зов родной Сибири всё чаще волновал и тревожил, и Виталий вернулся в Иркутск. На авиационном заводе освоил профессии станочника, заведовал фотолабораторией в Научно-исследовательском институте авиационной техники. Занимался живописью «для себя», дарил картины родственникам и друзьям. Человек он был щедрый…

В 1961 году на конференции «Молодость. Творчество. Современность» Рудых был признан лауреатом за картины о Байкале.

При заводской многотиражке авиационного завода действовал литературный клуб «Парус». Виталий активно участвовал в работе клуба, в газете стали печататься его первые рассказы.

Так проявилось у Виталия новое призвание – к литературному творчеству. Оно стало основным смыслом его жизни.

В журнале «Сибирь» публиковались его повести и рассказы. За автобиографическую повесть «Пьяный бык» в 1970 году он был признан лауреатом конференции «Молодость. Творчество. Современность».

Но главной книгой Виталия Рудых, конечно же, стала повесть «Сытая осень». Некоторые критики считают, что её можно было бы назвать и романом.

Опубликована эта повесть была Восточно-Сибирским книжным издательством в 1991 году. Эта книга, как только появилась на полках книжных магазинов, была моментально раскуплена, так что сам писатель не успел докупить необходимое количество экземпляров «на подарки». Такой успех книги не только в её художественных достоинствах, но и в новизне темы.

Повесть «Сытая осень» о многотрудном житье-бытье крестьянства в трудные годы – «сороковые-фронтовые» и не менее тяжёлое послевоенное время.

В центре повести судьба крестьянки Прасковьи Лемзяковой, её родственников и односельчан. Прасковья Лемзякова – вдова. Мать четверых детей, как говорят, «мал мала меньше». Старший сын, уже подросток и её главная опора, заменял погибшего на войне мужа.

Много книг написано нашими писателями о Великой Отечественной войне. Но много ли мы знали о подвиге русских крестьянок, кормивших страну и армию в то время, когда их собственные дети голодали?

«Прасковья Лемзякова весь вчерашний день провела в заботах. Первые жатки пробовали поле, и Прасковья с бабами вязала снопы. За день норма: пятьдесят суслонов. Прасковья, не разгибая спины, связала шестьдесят два…

Впервые, уже как два года после войны прошло, такой обильный урожай.

Раньше-то злыдни причитались на трудодень, а как теперь разделят? Может, не весь хлебушек увезут в закрома Родины?» (Из повести «Сытая осень»).

Такие вот думы одолевали Прасковью, а снопы-то вязала, не разгибая спины! Не было уверенности, что её труд будет оплачен. А чем кормить голодных ребятишек? Они и запах хлеба забыли! Ведь даже колоски собирать после того, как по полю прошли жатки, было запрещено колхозникам. Закон того времени эти действия обозначил как уголовное преступление.

Вот и призадумаешься, читая повесть, как же самоотверженны крестьянские женщины – кормилицы земли русской из века в век. Какое же высокое чувство долга у них перед землёй-матушкой! Чувство, заложенное в крестьянскую душу генетически.

Можно сказать, что повесть «Сытая осень» – гимн русскому крестьянству. Эта тема зазвучала громко, как колокольный благовест, в творчестве писателей, которые стали писать о деревне правду.

В 70-е годы таких писателей стали любовно называть «писатели-деревенщики». Все они обладают ярким, мощным талантом. Их имена широко известны читателям. Виталий Рудых со своей повестью «Сытая осень» и рассказами из жизни сибирских крестьян занимает достойное место среди плеяды именитых писателей.

Именно в литературном творчестве проявился главный талант Виталия Рудых. Он сумел заглянуть в душу самого обыкновенного, казалось бы, ничем не примечательного человека и открыть в этой простоте богатую палитру красок добра, самоотверженности, душевного тепла и милосердия. Герои его произведений согревают душу читателя. И хочется низко поклониться им и самому писателю.

Вы не встретите в книгах этого автора копания в низменных качествах характера человека. Только тепло, свет, добро и благородство видит и умеет показать он.

Хочется отметить и такую особенность в творчестве писателя, как поэтичность его прозы. Будучи художником-живописцем, он воплощает красоту природы не только на полотнах, но и, не менее блестяще и трогающе душу, посредством слова.

«…А разве тот дымчатый створ дали, тот оранжево-лиловый склон не красота? Разве ночной ухающий и вздыхающий вой подо льдом – не грудная песня? А плачущий крик чаек у истоков Ангары? Это не болезненно-тихий всхлип, как панихида по усопшему, а как утверждение продолжения жизни». ( Из повести «Горный ветер»).

Таких живописных картин мы найдём много в повестях и рассказах писателя. И повеет на читателя ветром тайги и запахом Байкала.

Но не только поэтически описанные картины природы передают аромат колорита сибирской деревни. Впечатляет владение диалектом, на котором говорят верхнеленские крестьяне. Язык этот точен, свеж, оригинален, несёт глубокую смысловую нагрузку. В своё время известный иркутский прозаик Константин Седых так сказал о творчестве Виталия Георгиевича Рудых: «У нас появился новый Мамин-Сибиряк».