Вороны, увидев меня и заинтересованно зыркнув, отворачивают носатые головы в сторону – показывают деланное равнодушие. Но стоит положить что-нибудь для них съедобное и вернуться во двор, как они – нет, не кидаются на подачку, а, развернувшись головами сюда, замрут. Они ждут, когда уйдёшь подальше, жеманничают. Так бывало много раз, но однажды, пока вороны жеманились, на подачку – откуда ни возьмись – спланировал ворон. Нет, это не самец вороны, это самостоятельный вид обширного семейства врановых. Пара их где-то неподалёку на высоких кедрах имеет гнездо и ежегодный выводок – три-четыре птицы, всю зиму толкается в окрестностях посёлка. Родители же с гортанным криком проносятся над Утуликом. Полёт ворона быстрый, сильный, решительный. Впечатление такое, будто птица точно знает, куда, зачем и к «скольки» она торопится. Ворона же летит, изредка покаркивая, куда носом сидела.

С тех пор ворон несколько раз успевал перехватить подачку. По представлению эвенков, вместе с волком и орлом ворон почитался охотником. Правда, по их мнению, был «не совсем охотником», но ворон сопровождает человека на охоте и криком указывает на добычу. За эту услугу ему полагалось вознаграждение в виде куска печени и внутренностей, например, лося. Ворон необыкновенно настойчив в поисках разнообразного пропитания. Для музея природы Баргузинского заповедника однажды глубокой зимой мы добыли крупную птицу. Желая узнать, чем она питалась, вскрыли и с изумлением обнаружили десятка два кедровых орехов.

Ворон в своих угодьях очень внимателен; постоянно пролетая над лесом по разным направлениям, мгновенно замечает какие-либо изменения. Более того, вскорости является на любой громкий звук в лесу, а уж на выстрел – обязательно. Свидетель добычи пролетит со своеобразным криком стороною и либо скроется, либо на почтительном расстоянии присядет на дерево – наблюдает. А тот, который улетел, «приведёт» через какое-то время внушительную компанию сородичей. Где и как собрал?! Вороны живут зимой поодиночке или парами, но благодаря сигналам – особенной интонации крика обнаружившего добычу – собираются группой, как это показывают грифы в Африке.

На многих арктических островах с крутых каменистых склонов – мест гнездовий морских птиц – случаются мощные камнепады, отчего гибнут гнёзда с яйцами или птенцами. По сообщениям исследователей Арктики (Петер Фрейхен), на грохот обвалов тут же слетаются вороны и чайки, привыкшие находить здесь дохлятинку. Однажды на одном из притоков Иркута уже в начинающихся сумерках охотник добыл зверя. Пока разделывал тушу, заметно стемнело. В это время чуть в стороне, выразительно заворачивая голову на охотника, пролетел ворон. Заметивший это опытный охотник мясо сложил кучей, закрыл её шкурой, а печень глубоко уложил в снег и крепко утоптал это место. Наутро, ещё в сумерках, он пришёл за мясом и что же увидел? От места разделки туши слетело с десяток воронов.

Каким образом один ворон за ночь собрал сюда столько сородичей? Существует, значит, некий код в формах полёта и интонации голоса. И делал это, наверное, не один ворон-очевидец, вероятно, сообщение рас-пространялось по цепочке: «услышал сам – передай товарищу». Что они только не делали, чтобы добраться до мяса! Шкура замёрзла (на что и рассчитывал охотник), надёжно укрыв вожделенное, и вороны под неё со всех сторон «ломились» – снег долбили и отбрасывали в сторону. Наверное, учуяли печень, поскольку раздолбили смёрзшийся, утоптанный снег и знатно полакомились. По-видимому, это фирменная их закуска, о чём догадывались эвенки и оставляли ворону именно печень. Эти охотники пользовались и голосом ворона. Подходя к берлоге с намерением добыть медведя, они, чтобы не насторожить хозяина раньше времени, ещё издали кричали: «Крук! крук!».

Пары – самец и самка – у воронов создаются, по-видимому, на годы, если не на всю жизнь. Вне гнездового времени часто можно видеть одиночную птицу, но и вторая обитает где-нибудь поблизости. Однажды я обнаружил ворона, попавшего в капкан, поставленный браконьером на козулю. Мёрзлой фигурой он хорошо был виден издали. А на дереве неподалёку часами – видно из окошка зимовья – чернел ещё один. Он не садился на тушу погибшей козули, рядом с которой в другом капкане сидел его сородич, не пытался подкормиться. Казалось, ждал, когда неподвижно сидящий «наестся», оживёт и они снова будут вместе. Не случайно в мифологии разных народов, в давние времена и не знавших друг о друге, ворон – птица необычная, а у некоторых и священная.

Так, у аборигенов Корякии ворон почитается как Творец Земли. Северо-американские индейцы полагали, что ворон – это птица, переносящая в загробный мир души умерших людей. Саамы Кольского полуострова считали, что ворон и нерпа взяли себе в жёны дочерей человека-охотника. Неприкосновенной птицей ворон был у древних викингов, а в древнегреческой мифологии он – священная птица бога Аполлона. В одном из стихотворений Рудаки, поэта IX века, есть такие строки: «Когда ведёт и учит ворон нас…». И только древние славяне полагали, что ворон – нечистая сила.

Можно представить, как широко распространён ворон по просторам земли и какое место занимает в мифологии разных народов. В самом деле, он обитатель Северного полушария от арктических островов, Аляски и Канады, Западной Европы, гор и лесов Сибири до равнинных песчано-глинистых пустынь юга Средней Азии и Казахстана. Правда, на юге этого пространства обитает ворон пустынный, ареал которого захватывает даже север Африки на восток до Афганистана.

В общей экологии ворон – птица осёдлая, но на зиму, особенно в северных частях ареала, обычно перелетает ближе к человеческим поселениям, поскольку здесь больше возможности чем-либо подкормиться. А питается ворон… легче сказать, чем он не питается: от любой дохлятинки до животных, поймать которых по силам, больных, раненых; ягод, как выше замечено – орехов, и т.д. Думается, особую ценность у разных народов ворон приобрёл в связи со своей всеядностью и выносливостью (каково зимой в Арктике!), а особенно – трупоядностью. Это безусловный санитар, он, поедая трупы больных животных, препятствует распространению эмидемий.

Замечательны песни воронов в брачную пору. Май 1992 года, окрестности отдалённого таёжного озера Тулон. Пустынно, безлюдно. В ближайшем от моей стоянки лесу группа высоких елей. На одной из них в густых ветвях гнездо. Я догадался по тому, что туда и оттуда несколько раз в день вылетает ворон. И увидел однажды пару, они быстро летели, игриво пикируя друг на друга, и… пели! Вернее, пел кто-то один: протяжные, томительно-высокие, иногда мягко булькающие, страстные звуки. Что весна сделала с чёрной, мрачной, строгой птицей!

Гнездятся вороны не только на деревьях, предпочтительнее – в нишах скальных обрывов, чаще всего в отдалении от человеческих поселений. Видеть гнёзда доводилось не многим. Одно такое однажды я обнаружил в глубине долины ручья, сбегающего с Приморского хребта в Малое море Байкала. Метрах в пяти вверх от основания почти отвесной каменной стены – небольшая ниша, а в ней три воронёнка. Это я разглядел в бинокль с противоположного склона.

Нынче в начале весны у своего крыльца над головой услышал характерное вжиканье крыльев ворона. Поднимаю голову: летит ворон, и в клюве у него прутик длиной сантиметров тридцать. Ясно, что в этом лесу строит гнездо. А мне представилось, будто несёт он розочку – цветок подруге, которая там, на стройке.