Дойти бы засветло до перевала через эту высокую облесённую гриву, а там дальше древнее эвенкийское пристанище – чум из плах, куда мне надо, я найду и в сумерках. Но слабо набитая медвежья тропка, по которой шёл, перед перевалом вовсе рассеялась, и идти приходится звериным ходом, по целине. Это сильно замедляет путь, и к перевалу подхожу уже в сумерках.

И тут прямо по моему ходу различаю какое-то большое тёмное пятно. Воображение нарисовало лежащего на толстой валёжине мордой ко мне медведя, и он, кажется, уже приподнялся – сейчас бросится! Карабин в руках и на боевом взводе, «медведь» – на линии выстрела. Стою, жду: чуть пятно пошевелится – стреляю. Но «зверь» не подаёт никаких признаков живого.

Предельно напрягая зрение, различаю наконец, что пятно опоясало валёжину и плотно лежит на стволе. Не без опаски приближаюсь: огромный кап – я таких в жизни не видел – вырос на толстенном кедре, упал вместе с ним и лежит теперь этаким страшилой. В поперечнике кап был с метр. Если не больше. Кап, по определению энциклопедического словаря, – это «наплыв на стволах, ветвях и корнях деревьев, возникающий в местах обильного развития побегов и разрастания тесно сидящих придаточных и спящих почек». Конечно, за многие годы таёжных походов капы видел я множество раз и всегда они останавливали внимание своей неожиданной – на ровном гладком стволе – формой, никогда не повторяющейся.

Издали при воображении можно увидеть что угодно: от сморщенной стариковской физиономии, угодливой маски лукавца-подхалима, настороженной позы диковинного зверя до какой-нибудь огромной рыбьей морды. Встречаются чем-то особенные места, где деревьев, поражённых капами, заметно больше. Это чаще места сырые, но не затенённые. Изредка встречаются деревья, на которых (как на этой фотографии) капов нарастает несколько; такая доля обычна у лиственниц и сосен.

Кап, эта поделка мифического царя лесов Берендея, вырастает на всех породах деревьев, но реже всего на осине и ели. Кап, выросший ближе к вершине дерева, да ещё получивший какую-нибудь совсем уж необычную форму и оказавшийся на фоне темнеющего звёздного неба, особенно при ветре, производит жутковатое впечатление, смотрится какой-то образиной, медленно и грозно качается, просеивая звёзды. Обычно это самая запоминающаяся картина в походах по вечереющей тайге.

Для этих своих поделок Берендей чаще всего выбирает берёзу. В низовье правобережья реки Таркулика в Баргузинском заповеднике, в низовье левого берега Утулика на Хамар-Дабане, в нескольких иных знакомых мне местах на небольшой площади группами стоят берёзы-берёзищи, почти по полметра в поперечнике. И на многих из них выросли капы, да ещё по нескольку на одном стволе. Первое впечатление было такое, будто Берендей, уязвлённый необычной красотой и мощью своих подданных – берёз этих, девственно белых, решил слегка подпортить их вид, чтобы не затеняли его величия.

Большие капы, особенно на хвойных деревьях, даже на дрова не годятся – их не расколешь, так, валяются в дровянике, но кап берёзовый – это о-о-о!

«Давай сходим в Сантеиху, там маленько в сторонке от ручья на пригорочке стоят берёзы, на корнях одной, я как-то видел, шшотка бравая выросла. Надо её вырубить да принести домой на поделки», – говорит отец. «Шшотка – это чё?» – спрашиваю. «Дак, вот смотри – колотушечка стамеской работать – из неё, вечно служит. Вишь, какая ловкая да бравая». Так впервые я узнал о берёзовом капе, выросшем на корнях дерева, – «шшотке», как называли его мужики нашего села. Почему щётка? Поверхность многих капов не гладкая, как часто бывает, но вся в пупырышках, вроде щётки, из которых силятся пробиться побеги. Особенно красивы капы-щётки, выросшие в самом низу ствола, в земле у корней.

Тайна в том, что щётка только на срезе обнаруживает красивый, слегка разноцветный рисунок. Его образуют разной толщины и рас-цветки слои растущего капа, неистово закрученные, переплетённые между собою. Благодаря этому переплетению щётка необычайно прочна, а на тонко отшлифованном срезе – и очень красива. Деревенские мужики-плотники стали использовать «шшотку» для ручек во всех инструментах, где требовалась особая прочность, да и красота узора на срезе имела значение.

Среди отцовских плотнично-столярных инструментов, помню, были ручки стамесок и ножей, какие-то чашечки, подставочки необычайно красивые. Они были тщательно отшлифованы и выварены в слегка подкрашенном кипятке, отчего узоры приобрели яркую и цветистую контрастность. Один такой ножик – охотничий – запомнился особо. В его ручке можно было разглядеть несколько расцветок – от красной до бледно-серой. Ручка была, по выражению отца, «пукастенькая», т.е. ровного круглого сечения. До сих пор вспоминается, как потерял на охоте я этот батин подарок – из ножен где-то в чаще выпал. А у мамы была даже сельница, вырезанная из огромного капа, в неё перед выпечкой хлеба она насеивала с ведро муки! Вот было у мастера работы: выдолбить-вырезать-отшлифовать эту посудину! Но зато служить ей предназначено вечно.

В европейской части России от Карелии до Урала в лесах произрастает особая форма берёзы – бородавчатая. И капы на ней, и сама её древесина знамениты особым строением: на срезе они имеют красивый узорчатый мраморовидный рисунок. Из такой древесины изготавливают прекрасную мебель, художественные изделия, даже внутреннюю отделку помещений. Этот материал так и называется: карельская берёза.

Особенно красивое – мелко-структурное – строение имеют капы-щётки, выросшие на тонких, оголившихся, что бывает очень редко, корнях берёзы. Для поделок их особо не используешь – маленькие они, но в природе бедственным своим положением всегда останавливают взгляд. Однажды видел такие капы на каменистом участке тропы, проложенной изюбрями и медведями в верховьях Китоя, у каким-то чудом выросшей здесь берёзы. И образовалось – я насчитал когда-то – одиннадцать маленьких щёточек, расположенных одна за другой на одном корне.

И вот теперь должно изменить представление о том, что Берендей капами-щётками пытается берёзы свои «поставить на место» перед его величием. Оказывается, он замаскировал, скрыл под обыденностью, корявостью красоту их, чтобы, как истинная ценность, она не бросалась в глаза «всякому проходящему». Явить её миру может только рука мастера. Так же, как мать-природа в серых невзрачных камешках алмазов скрыла чудо красоты бриллиантов.

…На днях для прощанья с осенью я прошёл по отрогу Хамар-Дабана вверх по долине безымянного ручья из водосбора Утулика. Встретилась группа пожилых берёз, и на одной из них вырос большой кап. Накануне упал небольшой мокрый снег. Почти повсюду он стаял, но на верху капа сохранился. Вечернее солнце скользнуло по нему, и снежная шапочка капа замерцала реденькими разноцветными огоньками, явила застенчивую красоту уходящей осени. В лесу стоял запах увядшей листвы. Осень уходила вся в мокром снегу.

Фото автора