Если бы у нас было принято отмечать даты начала служения Отечеству, то сегодня участник войны Юрий Петрович Михайлов записал бы в своём послужном списке 68-ю годовщину. 30 октября 1940 года, в день его рождения, он был призван на военную службу. По ускоренной программе прошёл курсы молодого бойца, школу младших авиационных специалистов. А утром 22 июня 41-го года, заменив ушедшего в отпуск стрелка-радиста, на командирском самолёте он летел к границе на первое задание: немецкую моторизованную колонну они бомбили уже на нашей территории.

И война покатилась на восток, ломая все планы и мечты на будущее. Потом был Западный и Северо-Западный фронты, отступление до Волги, Московское и Сталинградское сражения, побоище на Орловско-Курской дуге, победные бои на Украине, освобождение Венгрии, Румынии, Австрии. И встретил День Победы авиамеханик 187-го гвардейского штурмового авиаполка старший сержант Юрий Михайлов под Веной, в местечке Штрассгоф.

Сегодня доктор географических наук, профессор, главный научный сотрудник, консультант Института географии Иркутского научного центра Юрий Петрович Михайлов мог бы отметить ещё и 48-ю годовщину своего служения отечественной науке. «Старше меня в нашем институте нет никого», – подводит своего рода итог Юрий Петрович. А вернее было бы сказать: история института – это и есть его трудовая биография. Хотя географом его сделала, как это ни странно покажется, война.

Рассказывать о своей военной службе Юрий Петрович совсем не мастак. Послушать его, так за четыре года лихолетья, которые он отвоевал от звонка до звонка, ничего не только героического, но и просто заслуживающего внимания на его личном счету не было. Он категорически против всякой шумихи вокруг своей персоны. «Тоже мне, нашли героя… В атаки не ходил, ни одного фрица не застрелил, всю войну – под крылом самолёта…». Это – в адрес совета ветеранов Академгородка, по просьбе которого ему частенько приходится выступать на «Уроках мужества» с воспоминаниями о войне в разных учебных заведениях. И, как правило, – совсем коротко о себе.

И у меня в блокноте после нашей встречи тоже в основном – маршруты передислокаций аэродромов, названия деревень и городков, где базировались его дивизия и полк, типы самолётов. Оживляется Юрий Петрович, только когда рассказывает о своих сослуживцах-лётчиках, для которых всю войну в любую погоду и под бомбёжками «ставил на крыло» самолёты. И в дождь, и в стужу, в 40-градусные морозы (фронтовики помнят, зимы в те годы были на удивление жестокими) авиамеханики голыми руками, одеревеневшими на морозе пальцами латали пробоины от пуль и осколков, проверяли моторы машин. Тут же, на аэродроме, совсем не чувствуя рук, холодным бензином отмывали масло и сажу. И считали каждый взлёт и посадку. Сколько за всю войну? Сотни, тысячи… Надёжная работа была не просто делом чести – каждый боевой вылет, каждый подвиг лётчика начинался на земле. Недаром же и сейчас ещё живы легенды о том, как бережно, как к своему талисману, лётчики относились к авиамеханикам, этим самолётным лекарям. А Юрий Михайлович с неохотой рассказывает о буднях войны. «Это изнурительная, грязная работа» – вот и весь сказ.

И вот что интересно, в домашнем фотоальбоме Юрия Петровича не нашлось ни одной собственной фотографии ни времён войны, ни нынешних дней, как положено фронтовику, с орденами и медалями. А вот фотографию боевых друзей, сделанную в Румынии накануне Победы, он бережно хранит все эти годы. И разрешил поместить её в газете. В центре – командир гвардейского 187-го штурмового авиационного полка Николай Хомутов, «Батя», как его за глаза звали сослуживцы за справедливость и твёрдость характера. Под его началом Юрий Петрович служил с сентября 41-го до демобилизации. Слева – командир эскадрильи капитан Пётр Лазаренко. В одном вылете ему не повезло – подбили, попал в плен. Бежал из вагона, в котором везли в Германию, вернулся в полк и к концу войны заслужил Звезду Героя. Справа – тоже Герой Советского Союза, командир первой эскадрильи капитан Сергей Феоктистов. На его счету было не только более ста боевых вылетов на штурмовиках, но и два сбитых немецких самолёта, что противоречило на то время всем авиационным нормам.

Юрий Петрович был свидетелем и первого подвига капитана Николая Гастелло, с которым в канун войны служил в одном полку. 24 июня 41-го года над их аэродромом под Смоленском неожиданно на бреющем полёте появился «Юнкерс-88». Поднимать наши самолёты в воздух было поздно. И Гастелло из кабины стрелка своего самолёта, стоявшего на ремонте, расстрелял «немца». А через два дня сам погиб, направив свой горящий самолёт, как сообщалось в сводке Совинформбюро, «в скопление машин и танков противника». Ему первому в годы войны было присвоено звание Героя Советского Союза.

Сколько их погибло в воздухе и разбилось на земле, советских лётчиков, вряд ли когда-нибудь подсчитают военные историки. Бывало, рассказывает Юрий Петрович, механики не успевали даже узнать имена тех, кого отправляли в бой. Прямо из военных училищ, совсем юные, в новеньком щегольском обмундировании, они уходили на своё первое боевое задание и не возвращались. Бывает, и сейчас ещё, когда вокруг тишина, откуда-то из глубины лет всплывает тоскливое чувство ожидания: прилетят? Ещё в небе начинали считать своих. И когда один за другим штурмовики заходили на посадку и лётчики покидали кабины, счастливые, возбуждённые удачной работой, живые, все живые! – это была и его победа. Ещё одна, незримая частица общей победы! И она пришла в 45-м.

… В 47-м после демобилизации Юрий Петрович вернулся в родную Ивановку во Владимирской области. Голод, разруха – безнадёга. Решили с Лёхой Недешевым, школьным дружком, ехать в город учиться. Трудовых карточек не было, потому поехали туда, где абитуриентам выдавали больше хлеба. Так и стали студентами географического факультета Ленинградского университета в ещё не отстроенном после блокады городе-герое. Учились с охотой, были именными стипендиатами, потом аспирантами, потом оба поехали в Сибирь. Алексей Александрович Недешев – в Читу, Юрий Петрович Михайлов – в Иркутск.

Это было начало шестидесятых годов. Сибирский край был весь мобилизован на создание территориально-промышленных комплексов. И большая наука была флагманом в этом невиданном экономическом эксперименте. И здесь каждый новый гигантский объект начинался с географической экспертизы, с выявления хозяйственного и экономического потенциала осваиваемых районов. Сбылось всё, о чём мечталось в университете, – научные экспедиции, путешествия по новым местам, открытия новых земель. Романтика! И вот это не во всём романтичное путешествие, как показало время, продолжается уже без малого полвека.

Пешком, на машинах и лошадях, сплавом на плотах и лодках, на пароходах, на тракторах и санях в поисках мест для строительства гидро-электростанций, комбинатов и городов он прошёл верховье Лены, Киренгу, Витим, Катангу, Енисей, Тунгуску… Бывало, приходилось доказывать, что не везде можно строить. На нижней Оби – нельзя, а на Витиме было бы в самый раз для завязывания в один узел сибирских и дальневосточных энергосистем, для электрификации БАМа. Это осталось в мечтах. Юрий Петрович не теряет надежды, что к этой идее ещё вернутся в новом веке…

Сотни научных статей, экспертных заключений, и как итог – докторская диссертация. Участие в конференциях и симпозиумах, занятия с аспирантам, соискателями, консультации научных сотрудников, более двадцати защитившихся под его руководством кандидатов и докторов наук – это всё многолетняя повседневная работа. И когда сейчас приходится пролетать над сибирскими просторами, «под крылом самолёта о чём-то поёт» не только зелёное море тайги, но и турбины гидростанций и рукотворные моря, новые железнодорожные магистрали, городские проспекты, трубы новых заводов и комбинатов.

– География – наука собирательная, комплексная. Она занимается территориальной организацией мест проживания и жизнедеятельности людей, всеми теми экономическими и социальными вопросами, от которых зависит качество жизни. В конечном счёте и сам человек, как единица социума, – Юрий Петрович увлекается. Наконец-то разговор сворачивает на главную для него тему.

А главная тема его работы да и жизни сейчас – это деревня, точнее, гибель деревни. Проблема эта вбирает в себя политико-экономические, идеологические, философские вопросы. Только с 50-х годов количество деревень по России сократилось в три раза. И главная беда в этом процессе – утрата психологии крестьянина, хозяина земли, труженика, на плечах которого не только продовольственная безопасность страны, но и в целом выживание народа. Думают ли об этом новые власти?

– Когда едешь сегодня по районам области, как из прошлого, из военных лет, встают безлюдные деревни, с остовами печей, пустыми глазницами выбитых окон, – Юрий Петрович устало замолкает.

Война и здесь догнала старого солдата.