Статистика, если она не ангажирована политикой, – штука жёсткая, бескомпромиссная. Мужество – главное условие логичного осмысления и приятия её объективных данных. Хотя бы и таких: сегодня в России свыше 5 миллионов детей страдают различными психическими патологиями, синдромом бродяжничества в том числе. И это лишь тень, отбрасываемая громадой реальной беды. О том, сколько юных граждан, нуждающихся в специальной медицинской помощи и в поддержке общества, остаются вне поля зрения врачей и социальных работников, можно только догадываться. Есть территории, где ситуация мягче; есть – где острее. Иркутская область – середина на половину. Впрочем, несхожесть в раскладе «больше – меньше», сами понимаете, относительна. Причины же, из поколения к поколению усугубляющие душевное нездоровье наших юных сограждан независимо от места их проживания, абсолютны. Как и во всём мире, это с каждым витком техпрогресса ухудшающаяся экология, радиоактивным, свинцовым, ртутным ли выбросом (далее – по всей Периодической таблице Менделеева) оседающая прежде всего на центральной нервной системе. Это зомбирующие сознание стрессы больших городов и усыпляющее волю глухое одиночество медвежьих углов. В России же ко всему прочему – на десятилетия растянувшаяся социальная, а ей вослед и нравственная ломка. В этой круговерти явных либо жалящих исподтишка обстоятельств всё труднее становится беречь самый хрупкий дар судьбы – цельность личностного «Я».

В нынешнем году соотнесённый ВОЗом с 10-м октября День психического здоровья прошёл в Приангарье более чем скромно. Но не потому, что врачи, чья специализация – душевное нездоровье, в силу своей занятости как бы «не заметили» эту дату. Как раз наоборот: иркутские психиатры сделали всё от них зависящее, чтобы привлечь к трудной проблеме общественное внимание. Но их старания не нашли должного отклика у тех, к кому они были обращены. Один мимолётный штрих. Этой осенью День психического здоровья удачно совпал с последним днём работы «Сибздравоохранения». В двух просторных павильонах экспоцентра, где была развёрнута выставка, всё утро по местному радио звучало приглашение на открытую встречу с детскими психиатрами, готовыми к откровенному, заинтересованному разговору со взрослыми. Приглашение слышали, не могли не слышать все, кто от одного стенда праздно переходил к другому, – сотни людей. Когда же в назначенный час медики вышли к аудитории, они увидели пустой зал: их послушать зашло человек пять. Не больше.

Трудно представить, что среди посетителей «Сибздравоохранения» в то утро вообще не было никого, кого не беспокоило бы пусть не явное отклонение от нормы, пусть просто время от времени возникающие конфликты с детьми. Быть такого не могло, чтобы ни у кого не возникло желание о чём-то спросить или чем-то тревожащим родительское сердце поделиться с врачами, которые готовы были ответить на самые трудные вопросы. Тем более что на беседу пришли не рядовые врачи, а опытные, известные в своих кругах специалисты: главный детский психиатр областного управления здравоохранения Татьяна Васильевна Верхозина, заведующие детскими отделениями Иркутской областной клинической психиатрической больницы № 1 Валентина Петровна Иванова и Татьяна Фоминична Антонова; наконец, сам главврач этого многопрофильного лечебного учреждения Анатолий Дмитриевич Линчук. И вот, поди ж ты: пустой зал. Будто и впрямь в каждой семье растут только идеальные дети; будто за стенами всех квартир царят мир и полное взаимопонимание «отцов и детей».

Поразила демонстрация холодного безразличия к предложенной теме разговора – о психическом здоровье наших детей. Врачи, конечно, не скрывали разочарования. Но, в отличие от меня, были готовы к такой ситуации. Готовы, потому что за десятилетия врачебной практики привыкли к тому, что в массовом сознании утвердился и, к сожалению, царит до сих пор средневековый штамп: обращаться за советом или помощью к психиатру страшно и позорно. Готовы, потому что, изо дня в день сталкиваясь с душевными недугами, тщательно скрываемыми от посторонних глаз, стремятся, назло всем обстоятельствам, рушить эту «стену отчуждения». Готовы, потому что яснее своих коллег иных медицинских специализаций, глубже статистиков и демографов чуют опасность и осознают тщетность «не видимых миру слёз», изнутри разъедающих душевную стабильность общества.

Ещё несколько лет назад среди маленьких пациентов Валентины Петровны Ивановой почти не было ребятишек с острой речевой патологией. Сегодня пяти-шестилетние малыши с полным отсутствием речи — следствием материнской инфекции, неблагополучно протекающей беременности и родов – встречаются, что называется, на каждом шагу. Инвалиды с малолетства, они поступают в больницу для подтверждения диагноза перед необходимым освидетельствованием медико-социальной экспертизы и … перестают интересовать окружающих.

Ещё несколько лет назад казалось невозможным, чтобы до 35 процентов нормально рождённых, доношенных малышей спустя энное время приходили бы не в детские сады или начальные школьные классы, а в нервные и психиатрические клиники. И при выписке оттуда … переставали бы интересовать окружающих. Увы, зачастую и родителей тоже. Что до так называемых «маловесящих», появляющихся на свет задолго до естественного срока, то расклад тут ещё драматичнее: высокие медицинские технологии помогают выхаживать их плоть, но позже природа отыгрывается на интеллекте, на мозге очень многих таких невинных «счастливцев».

«Ещё несколько лет назад, – утверждает Татьяна Фоминична Антонова, — не было столь массивного «наплыва» в подростковое отделение психиатрической больницы вконец запущенных (с медицинской точки зрения) семи-, восьми-, девятиклассников – этих жертв равнодушия и родительского страха перед диагнозом, который из-за упущенного времени становится приговором».

Кстати, задумывались ли вы, почему из обычных массовых школ как-то незаметно исчезли так называемые классы «выравнивания»? Кому-то из столпов педагогической науки привиделось, будто эти классы ущемляют права и интересы ребят? Или против них восстало уязвлённое родительское самолюбие? Или, может быть, современные модные обучающие программы типа «Гармонии» по русскому языку или «2100» по математике по зубам каждому малышу, едва переступающему школьный порог? Кто, кроме детских психиатров и, может быть, немногих мужественных учителей, действительно защищающих ребячьи интересы, в открытую выступает против «стрижки» детского интеллекта под один общий, чересчур сложный для многих младшеклассников шаблон?

Нормальных, но не хватающих звёзд с неба ребят вести бы по «стране знаний» в обычной массовой школе, только параллельным, чуть облегчённым курсом. Чтобы не страдали они, вполне сохранные, рядом с более продвинутыми и способными сверстниками. Чтобы предупреждать у них комплекс неполноценности, влекущий за собой озлобленность, агрессивность, депрессию и далее, уже к седьмому или восьмому классу, классическую психическую немочь. Вот только какая же уважающая себя общеобразовательная школа, тем более мечтающая о престижном гранте за «новаторство в учебно-воспитательном процессе», отважится бросить вызов очередному «эксперименту»?

Положение малышей с явной умственной отсталостью ещё драматичнее. Ущербных (да простится мне это злое слово) рождается всё больше, а мы, так красиво рассуждающие о милосердии, вообще не готовы к массовой встрече с ними: коррекционные школы в Иркутской области переполнены, ни одного свободного места.

Впрочем, наивно и несправедливо видеть в просчётах нашей общеобразовательной системы один-единственный исток душевных страданий, омрачающих лучшие годы жизни. Причина психической патологии часто непредсказуема, и, наверное, правы те, кто утверждает, что само время с его бешеным ритмом, рассыпающимися иллюзиями, тяжестью физических и нравственных потерь повинно в растущем гнёте на общество психического неблагополучия.

Главная болевая точка детской психиатрии – социальный фактор. Трудные семьи, алкоголизация, сиротство, улица вместо отчего крова – вот территория риска, границы которой зыбки и подвижны так же, как между нормой и душевным недугом. Татьяна Васильевна Верхозина горько констатирует: «Рождаемость поднялась в асоциальной среде, и наши больные рожают наших же больных».

Разомкнуть этот порочный круг психиатры в одиночку не могут. Да и не должны. У них своё предназначение – лечить разноликие патологии, причиняющие страдания ничуть не меньшие, чем самые тяжкие физические недуги. А у детских психиатров есть ещё и сверхзадача, сформулированная с присущим им профессиональным тактом: «Помочь ребёнку, чей интеллект не соответствует паспортному возрасту, вписаться в социум». Заметьте, помочь вписаться не в какой-то там абстрактный, а в конкретно наш социум, почти рефлекторно отторгающий индивидуальность, третирующий малейшую несхожесть с «массовкой». О том, как трудно даётся самый робкий шаг на пути в наш якобы нормальный мир маленького, «не такого, как все» человека, можно судить хотя бы по тому, что современная клиническая методика предполагает не одного, а сразу нескольких лечащих его «поводырей»: само собой — детского психиатра, и одновременно с ним логопеда, медицинского психолога, дефектолога, психотерапевта и, конечно же, социального работника. Таков мультидисциплинарный подход к не достигшему совершеннолетия пациенту, оправдавший себя во всём мире.

Теперь прикиньте, сколько шансов у больного ребёнка достичь цели, то бишь быть социально адаптированным членом сообщества, если у нас в области нет ни одного (ни одного!) детского медицинского психолога; не хватает детских (взрослых тоже) психотерапевтов; не во всякой детской поликлинике, тем более удалённой от крупных городов, можно показать ребёнка дефектологу. Весь набирающий силу вал малышовских и подростковых психических патологий, генетически предопределённых или приобретаемых с появлением на свет, принимают на себя детские психиатры. Которых тоже не в каждом районе Приангарья встретишь. При этом их голос там, «наверху», где решается судьба финансовых инвестиций в практическое здравоохранение региона, почти не слышен. Не потому, что недостаточно громко бьют тревогу. А потому, что есть много врачебных сфер, в которых результаты ярче, выигрышнее, оптимистичнее, коим психиатрия с её обязательным долготерпением и длящимся годами лечением не чета. Как справедливо заметил однажды главврач Иркутской областной клинической психиатрической больницы № 1 Анатолий Дмитриевич Линчук, «психиатрия – не та отрасль медицины, в которую готовы вкладывать деньги».

Иначе и не объяснить, почему даже в самой крупной областной специализированной больнице нет отделения детских пограничных состояний, а значит, и нет возможности своевременно отслеживать зарождение недуга, предотвращая тем самым трагедию в будущем. Иначе и не ответить на вопрос, почему в Томске или в Красноярске есть типовые детские психоневрологические диспансеры, а в Иркутске, не уступающем соседям в уровне психического неблагополучия, такого диспансера нет. Хотя попытки его открыть продолжаются никак не меньше двадцати лет, в течение которых в каких только высоких инстанциях, включая Законодательное собрание, не доказывается крайняя в нём нужда. Подчас кажется, что удача вот-вот улыбнётся больным детям и их врачам. Но надежда, как говорится, едва поманив, тут же ускользает вновь. Под областной детский психоневрологический диспансер можно было бы отдать после капитального ремонта четырёхэтажку на улице Байкальской, в которой раньше находилась туберкулёзная больница. Но в конце концов оно достанется не хворым детям, а иркутской Фемиде. Одно время шли «почти окончательные» разговоры о развёртывании диспансера в помещении на улице Советской, но его удачно «перехватил» центр Дикуля. Ещё раньше специально под детский психоневрологический диспансер возводилось здание в микрорайоне Солнечный. В последний момент его отдали образованию, и сейчас в нём вместо стационарных палат школьные классы.

Спору нет, и областной суд, и жертвы тяжёлых травм, и школьники, и много кто ещё достойны находиться в нормальных условиях. Но ведь всех всё равно не расселить по приличным «квартирам». Так что история о пока несостоявшемся открытии детского психоневрологического диспансера любопытна тем, что помогает уяснить, как расставляются приоритеты и чем руководствуется авторитетная власть, принимая свои решения.

… На фоне этой длящейся два десятка лет эпопеи инцидент, случившийся 10 октября в экспоцентре, и впрямь кажется «мелочью». Ну, подумаешь, на беседу с ведущими детскими психиатрами никто не пришёл, их встретил пустой зал. Стоит ли всерьёз об этом…