Это, в отличие от злобной мисс Эндрю, отлично знала гувернантка-волшебница Мэри Поппинс. Но это не всегда помнят профессиональные педагоги в российских школах. Причём, что удивительно, иногда чем дольше работают они на ниве отечественного образования, тем хуже относятся к своим ученикам. Что тому виной? В самом ли деле – привычки властного садизма? Или, может быть, пресловутый синдром эмоционального выгорания, связанный с недостатками образовательной системы?

Поневоле задумаешься, ознакомившись с обстоятельствами такого, к примеру, судебного разбирательства, которое проходило в Ленинском районном суде Иркутска. Учительница начальных классов одной из ново-ленинских школ была уволена с работы по статье 336 п. 2 Трудового кодекса РФ – «Применение методов воспитания, связанных с физическим и психическим насилием над личностью воспитанника». Женщина, имеющая солидный педагогический стаж, пыталась восстановиться на работе и для этого обратилась в суд с иском к администрации школы. Однако судья Марина Батаен, рассмотрев все обстоятельства дела и доводы сторон, решила, что исковые требования о восстановлении на работе, оплате вынужденного прогула и морального вреда удовлетворению не подлежат.

За что же директор и педагогический состав школы указали на дверь коллеге с огромным педстажем, которая только в данном учебном заведении проработала без малого 35 лет? Причиной для одностороннего расторжения трудового договора послужили заявления родителей о недопустимом отношении классной дамы ко вверенным её попечению ученикам. Матери четвероклассников Серёжи и Гены написали директору о том, что классный руководитель их сыновей (истица по делу) третирует их чад. Факты, указанные в заявлениях, были так серьёзны, что дирекция назначила служебное расследование.

Комиссия, куда вошли директор, завучи, другие учителя и представители инспекции по делам несовершеннолетних, организовала встречи с родителями мальчиков и их одноклассников, опросила самих детей в присутствии мам. Словом, как положено, приняла меры для выяснения истины. И она им открылась, печальная и неприглядная.

Подтвердились случаи, причём систематические, силовых педагогических воздействий на малышей, которые практиковала учительница. Мисс Эндрю ново-ленинской окраины на уроках всегда была вооружена указкой или линейкой. Этими орудиями она «долбила» (так и записано в протоколе) детей по макушкам, драла за чупрун, заставляла стоять целый урок, а то и несколько, пускала в ход не только тумаки, но и грубые окрики, обращалась к учащимся лишь по фамилиям и «всегда сердито смотрела».

Родителям мальчиков, с которыми пришлось разбираться особо, она говорила, что их дети вряд ли могут обучаться в общеобразовательной школе, настаивала на посещении психиатра. Мама Гены под давлением педагога это сделала, чем травмировала ребёнка. Доктор выдал мальчику справку, что он может обучаться на общих основаниях. Стало быть, никаких органических патологий у воспитуемых суровой классной дамы не выявлено. Тем не менее, когда с учительницы потребовали объяснений по поводу «нестандартных» подходов к воспитанию, она ответила, что «это трудные дети, и она не знает, как их по-другому воспитывать».

Не удивительно, что такое педагогическое «творчество» вызвало конфронтацию в родителях и ребятишках. Кому понравится, что твой сынишка наотрез отказывается идти в школу, просит брить ему голову наголо, чтобы не терпеть дёргание за волосы в опостылевшем классе, постоянно угнетён неудачами, неизбежными двойками и шквалом порицаний? Конечно, вздорная педагогиня не права, и поделом её освободили от общения с «трудными» детьми. Все оказались в данном случае на стороне детей, пока ещё беззащитных и зависимых от нас, взрослых. Суд справедливо отказал учительнице в исковых требованиях.

Но, может быть, стоит задуматься и о том, почему в наших школах увлечённые, яркие, самозабвенно служащие делу преподаватели становятся исключительным явлением? И как молодой, полный радужных замыслов и кипучих идей педагог за долгие годы службы превращается в уныло функционирующего «шкраба». Никто не спорит: учитель – работа особенная, требующая таланта, если не призвания. И всё же неспроста в стране вновь отмечается острый дефицит школьных преподавателей, и уж тем более – острая нехватка настоящих профессионалов.

Мне помнится, каким «трудным ребёнком» и «твёрдым орешком» для всех без исключения учителей рос мой собственный младший сын. Не могу обвинить ни одного из его педагогов в безразличии или желании избавиться от непослушного егозы. Каждый из них по-своему пытался создать у ребёнка мотивацию к учёбе, и никому из них это не удалось. Нас с чадом тоже мягко и ненавязчиво направляли на консультации к разным психиатрам и психологам. Один из них, интеллигентный доктор, сокрушался, давая нам неутешительный прогноз.

– Беда в том, что мальчик у вас гиперактивный, – сказал диагност. – В общем-то, это и не беда вовсе, скорее, яркая особенность психики ребёнка. У него пытливый и быстрый ум, хорошая память, живое воображение, даже слишком живое. Именно поэтому ему так трудно и мучительно приспосабливаться к стандартному ходу урока. Проблему таких младшеклассников в некоторых школах, в основном за рубежом, решают с помощью экспериментальных программ. Создают классы из гиперактивных непоседливых сорванцов и доверяют их специально подготовленному учителю. Таких гекльберри финнов и томов сойеров в одном учебном пространстве собирают не больше десяти. Педагог у них, как правило, молодой, энергичный и очень креативный. Он может учить их буквам и счёту, ползая на четвереньках, кувыркаясь и жонглируя. Конечно, дети живо включаются в динамичный процесс и все тяготы познания преодолевают играючи. А к правилам хорошего тона, к дисциплине и структурированию времени их приучают постепенно, не ломая враз поведенческие привычки, продиктованные темпераментом. У нас в России такие подходы, к сожалению, редкость. Так что сынишке вашему придётся нелегко и учителя с ним тоже намучаются.

Так и сбылось. В отечественных школах, где до сих пор дифференциация учащихся носит формальный характер, количество детей в классах избыточествует, нагрузки у преподавателей бешеные, что называется, не совместимые с жизнью, по крайней мере с творчеством и новаторством, об индивидуальном подходе к мальчишкам и девчонкам приходится только мечтать. А ведь среди них действительно встречаются трудные и бунтующие, ленивые и пакостные – нам, родителям, спасибо. Они и дома-то способны свести с ума. А если таких в классе несколько? А когда у одного педагога не один такой класс и восемь уроков в смену? Каково ему даётся оставаться белым и пушистым, эмоционально устойчивым и терпеливым? В таких условиях «учить» становится очень близким к «мучить», а ещё ближе – к «мучиться». Учитель в нынешних условиях переработок и скудных зарплат – мученик, а это, само собой, сказывается и на школьниках.