В мае 1897 года на пожаре в доме Шатковского кто-то крикнул: «Да это пришлый поджёг!» – и толпа двинулась на поселенца, повалила на землю. На другой день несчастный скончался. Но волнения не улеглись – ходили упорные слухи, что город непременно сгорит, «как в 1879 году, потому что сумма цифр одинаковая».

За десять лет с 1883 по 1892 год в Иркутске было 198 пожаров с убытком на сумму 624 тыс. 521 руб. Каждый год с началом апреля горожане замирали в тревожном ожидании, и каждый год в начале октября успока-ивались, принимались строить запрещённые двухэтажки из дерева. В феврале 1884 года адвокат Хлебников обжаловал через Сенат запрет на строительство деревянных домов на центральных улицах Иркутска. Сенат отказал, но предприимчивые горожане пустили в ход изобретательность: деревянные срубы штукатурили, красили, украшали лепниной и выдавали за каменные, к одноэтажным фасадам со двора, под сенью высокорослых деревьев, пристраивали двухэтажные хоромы. Такие «хитрые дома» и сейчас можно видеть в начале улицы Тимирязева и на Богдана Хмельницкого. Их былые хозяева полагались на авось, но ещё и на иркутских пожарных.

«Взаимники»

Правда, иркутские фельетонисты иронизировали: «У нас не торопятся. «Поспешишь – насмешишь» – написано почти на каждой встречной физиономии. Не торопятся и пожарные. Выехать скоро – не мудрено, да только как бы чего не позабыть. Когда уже разгорелось, начинают бить набат. А побивши набат, начинают будить пожарных. Разбудивши пожарных, запрягают лошадей. А запрягши лошадей, ищут машины» («Иркутские губернские ведомости», 8 сентября 1904 года).

Но такие публикации были всё-таки исключением, потому что к концу девятнадцатого века в городе создан был мощный кулак из пожарных команд – муниципальной, добровольного пожарного общества и общества взаимного страхования имущества от огня. Последнее было создано после страшного пожара 1879 года, и иркутское самоуправление изначально поддержало его, дав гарантию на 50 тыс. руб. возможных убытков и, кроме того, застраховав в этом обществе всё городское имущество. Не меньшую помощь оказал и банк Сиропитательного дома Елизаветы Медведниковой, взявший обязательство принимать в залог всю застрахованную здесь недвижимость. Через пятнадцать лет после основания общество располагало уже капиталом около 420 тыс. руб., не считая капитала запасного, составлявшего 276 тыс. руб. К этому времени было отстроено уже и каменное здание правления на Большой*, напротив Саломатовской**, и примыкающее к нему здание пожарного обоза, выходящее на Любарскую***.

В 1904 году в министерство внутренних дел был представлен проект устава о пенсиях и пособиях служащим общества. Число членов общества в эту пору составляло уже 1288 человек и продолжало расти, потому что «взаимники», как их все называли, выгодно отличались от других страховых обществ реальной помощью пострадавшим. Горожанам импонировало и то, что общество не держалось изолированно, а, напротив, искало и находило союзников. Скажем, в августе 1904 года оно организовало совместные учения пожарных команд на центральной площади города, а затем и совместные манёвры на Ушаковке.

«Когда солома не горит»

Не менее активным было и иркутское добровольное пожарное общество. Стеснённое в средствах, оно прилагало немало выдумки, чтобы их добыть. Скажем, в ноябре 1901 года устроило на Тихвинской**** площади замечательнейший каток (с разноцветными фонарями, бенгальскими огнями и оркестром), а в августе 1904 года провело лотерею-аллегри в Интендантском саду.

В июне 1889 года на левом берегу Ангары, у Московского перевоза, испытывали так называемую «негорящую соломенную крышу». Был выстроен специальный домик, и его обложили соломой, приготовленной по специальной технологии. Крыша в самом деле не загорелась, несмотря на все старания «поджигателей».

Город долго пребывал в изумлении, однако ж и самые впечатлительные признавали, что Иркутск очень трудно представить с домами из соломенных крыш. Что же до властей, то они тем более не помышляли о чудесном, а просто обязали каждого водовоза поставить на пожар не менее одной бочки воды. А подумав, добавили ещё, что за первые десять бочек будет выплачено по повышенной таксе – 2 рубля, за вторые десять бочек – по 1 рублю, а за все последующие – по 50 коп.

Брандмейстер Мякинин выстроил на берегу Ангары напротив Сукачёвского сквера «пожарную водокачку», якобы подающую до 18 вёдер в минуту. Городская управа настояла на испытаниях и 4 октября 1894 года во главе с городским головой прибыла на набережную. Обещанные 18 вёдер действительно были накачаны, но на это у господина брандмейстера ушло целых полчаса, и городской голова решительно распорядился: статуса пожарной водокачку лишить, а использовать для поливки деревьев в сквере.

С пустыми пожарными рукавами

Весной 1899 года огонь, стремительно разрастающийся, повернул к Благовещенской церкви. Служители вынесли иконы на улицу, встали на колени и молились, пока не начался дождь. Обыватели долго ещё говорили о чудесном спасении, а «Иркутские губернские ведомости» занялись аналитикой и пришли к весьма грустному выводу, что «все бывшие за последнее время пожары происходили исключительно от неисправности и плохой кладки печей. Хотя ремесленной управе давно уже предлагают следить за работою печников».

С прокладкой железной дороги появилась ещё одна искусственно созданная проблема – пожары стало нечем тушить. Подступ к Ангаре теперь заграждала железнодорожная насыпь, а ни подъездами, ни водопроводом железнодорожное ведомство не озаботилось. В ответ на многочисленные призывы городской думы администрация Забайкальской дороги давала многочисленные обязательства, но с удивительным упорством их не выполняла.

Воду на пожары в Глазково доставляли неближним путём – из водопровода Курбатовских бань через понтонный мост. И за это время огонь успевал охватить немалую территорию. Так, в ночь на 20 августа 1904 года загорелся флигель дома Грейсера на Кругобайкальской***** улице. Пожарные прибыли сразу, и не только из ближайшей части – на помощь примчались и «взаимники», и добровольцы из пожарного общества. Но всем им пришлось долго топтаться на месте в ожидании воды и смотреть, как огонь охватывает соседнюю усадьбу, как распространяется дальше. Неизвестно, чем бы это закончилось, если б не снег, невесть откуда взявшийся(!).

В пору ледохода и рекостава глазковцы вообще оставались беззащитными. Кулак из трёх пожарных дружин беспомощно разжимался, бессильный против инертности власти и бесцеремонности новой железнодорожной корпорации.

Когда же пожарные рукава не пустовали, то команды боролись с огнём отчаянно и, что называется, живота не жалея. В сентябре 1901 года известный в Иркутске господин Сивков получил из страхового общества «Россия» премию в 30 руб. 50 коп. «за ожоги и ушибы, полученные при тушении пожара 17 апреля». И очень всех умилил, передав деньги на покупку пожарного колокола.

Пожарная лирическая

Каждая из пожарных частей имела собственный праздник, отмечаемый ежегодно и, конечно, по осени, когда город переставал гореть. Особенно славилась в этом смысле 3-я пожарная часть, располагавшаяся на Преображенской****** улице и отвечавшая лучшим российским образцам той поры.

Праздник начинался неторопливо. Сначала съезжались пожарные из других частей и брандмейстер Домишкевич, известный своей хозяйственностью, с удовольствием проводил их по всем закоулкам и всё показывал. Затем появлялись активисты пожарного общества, необыкновенно живые и подвижные, а вслед за ними прибывали полицейские чины и целая делегация от «взаимников», да не одна, а в сопровождении духового оркестра.

Члены муниципалитета считали долгом быть в полном составе. Губернское же управление представлял чин не ниже статского, и за ним было право на первый тост – разумеется, за здоровье Государя Императора и под звуки «Боже, царя храни!». Затем «город» предлагал выпить за «губернию», а брандмейстер – за город. После чего, естественно, поднимали тост «за борьбу с пожарами, с общей мыслью о пользах дорогого нам города». И, наконец, наступал самый важный момент, когда хозяева выставляли хор и затягивали песню собственного сочинения. В 1904 году это была иркутская лирическая «Зима лютая проходит, лето красно настаёт».

Вскоре после праздников распускались до весны и «взаимники», и «добровольцы», оставляя город на профессионалов из пожарных частей. Да ещё на брандмайоров – так иркутяне прозвали каменные перегородки между деревянными зданиями. Их правильное название (брандмауэры) как-то не прижилось – возможно, потому, что казалось напыщенным, реальные же «майоры» были грубоваты, простоваты и чаще всего в один-два кирпича. Правда, со временем брандмайоров значительно расширили и сделали полыми изнутри, и вышли сени – не сени, склад – не склад, привратная – не привратная, а во многих отношеньях полезная вещь! Такие основательные брандмайоры можно отыскать и сейчас, особенно на улице Богдана Хмельницкого. Она так интересна в противопожарном смысле, что вполне заслуживает отдельной экскурсии. Таковая и состо-ялась недавно. Каково же было удивление, когда выяснилось, что и фамилия экскурсовода – Брандмайорова!

Автор благодарит за предоставленный материал сотрудников отделов историко-культурного наследия, краеведческой литературы и библиографии областной библиотеки имени Молчанова-Сибирского.

__________________________________

* К. Маркса

** Карла Либкнехта

*** Ударника

**** Сквер им. Кирова

***** Терешковой

****** Тимирязева