21 августа 1904 года в «Иркутские губернские ведомости» был направлен для публикации документ, над которым редактор задумался глубоко, а потом объявил иронично-торжественно: «Свершилось: и в канцелярию пришёл двадцатый век».

«В видах соблюдения казённого интереса»

Министерство внутренних дел родило циркуляр, на первый взгляд, довольно-таки заурядный: губернским канцеляриям предлагалось избегать дорогих сортов бумаги, писать, по возможности, на небольших листах, ответы давать непосредственно на запросах и отказаться от сопроводительных писем. По замыслу министерских, такие нововведения должны были упростить переписку, облегчить канцелярский труд и в конечном счёте послужить казённому интересу.

Но при этом принимались и совершенно революционные меры – из деловой переписки изымались, казалось, неотъемлемые от неё обороты: «имею честь уведомить», «имею честь препроводить», «имею честь покорнейше просить». Вместо них вводились куцые, почти уличные глаголы «прошу», «уведомляю» и «препровождаю». Мало того, уважительное обращение «господин» низводилось до единственной буквы «г» с добавлением точки.

– Эта точка и означает конец девятнадцатого столетия, – многозначительно прокомментировал г-н редактор. – Наступают новые времена, задувают новые ветры, и то ли мы ещё увидим, господа!

Неожиданности

Одним из новых явлений наступившего века стало резкое увеличение крестьянской доли в населении Иркутска. Традиционно основным городским сословием были мещане, но к 1904 году крестьяне вплотную приблизились к ним, составив почти треть населения и в 4,3 раза превысив число цеховых, в семь раз – купцов и почётных граждан, в 7,5 раза – чиновников и дворян и более чем в восемь раз – число военных.

Вместе с ростом крестьянского слоя возросло и число домашних животных, заводимых не для забавы уже, а исключительно для хозяйства. Впрочем, в огородах и стайках копошились главным образом женщины, для мужчин же появились новые, небывалые прежде рабочие места. Многие из крестьян определились на железную дорогу – дорожными мастерами, составителями поездов, контролёрами-механиками, агентами по сопровождению грузов. А какой-то части выходцев из деревни дала работу быстро распространяющаяся телефонизация. К примеру, приказом начальника иркутского почтово-телеграфного округа от 13 августа 1904 года крестьянин Степан Серебренников определён был на службу чиновником 6-го разряда.

Вдогонку

В апреле 1880 года несколько молодых сибиряков арендовали заимку Буковского в Пивоварихе, чтобы заняться хлебопашеством, что было естественно для той поры, когда сибирские студенты московских университетов на каникулах торопились домой, чтобы выступать с сообщениями в Обществе любителей пчеловодства или делиться агрономическими познаниями. Увы, четверть века спустя порывы молодых находили иное уже применение: прокладка сибирской железной дороги привлекала и заработками, и возможностями карьерного роста, и даже высочайшими из наград – от Его Императорского Величества. В 1904-м, когда новоиспечённые железнодорожники Иван Сердюков, Алексей Андреев и Василий Зверев примеряли золотые и серебряные медали «За усердие», их земляки подсчитывали убытки от града и ранних заморозков и крепко задумывались о будущем.

С одной стороны, крестьяне были беззащитны перед стихией; и вообще: традиционно сельское хозяйство в Иркутской губернии существовало само по себе, как довесок сначала к добыче пушнины, а после – к добыче золота. Но, с другой стороны, к концу девятнадцатого века ситуация начала выправляться – наделение землёй было взято под контроль генерал-губернатора, Иркутским отделением Государственного банка с 1894 года выдавались ссуды на развитие овцеводства, хмелеводства, покупку сельскохозяйственных орудий. Губернский сельскохозяйственный склад предлагал недорогие, но качественные семена, добротную технику по льготным ценам, а в 1904 году даже обустроил для сдачи в аренду образцовую усадьбу с двумя мельницами, работающими круглый год. Подрастающих крестьянских сыновей можно было отдать в Жердовское сельхозучилище, открытое в 1901 году и допускавшее (при недостатке средств) бесплатное обучение. Наконец, «Иркутские губернские ведомости» с завидною регулярностью печатали популярнейшие статьи с практическими рекомендациями – к примеру, как выбрать хорошего поросёнка, не поддавшись на уловки барышников, или как вовремя распознать туберкулёз вымени у коров.

Под охраной орлов

Были, были в губернии отдельные сёла, жившие в достатке и благополучии. К примеру, меж двух горных гряд по речке Куленге, впадающей в Лену, раскинулось селение Шеметовское, где, несмотря на гористую местность, развилось хлебопашество, да так, что ежегодно оставались излишки на продажу. Почти в каждом дворе были овцы, шерсть которых шла не только на варежки и чулки, но и на крестьянские «шинели». «По осеням», убрав урожай, местные мужички отправлялись «по орехи, чтоб, вернувшись, начать охоту на белку». В хороший год этот дополнительный промысел давал приличные суммы на поправку хозяйства и прочее. Так что избы в Шеметовском стояли крепкие, заборы не кланялись проезжающим и крестины в местной церкви случались чаще, чем отпевания. Не случайно настоянием «обчества» при въезде в село установлен был столб, а на нём прибита большая доска, с гордостью сообщавшая, что к началу 1904 года в Шеметовском проживали 594 души, из которых 293 – мужские, а остальные – женские. Дворов же насчитывалось 86.

Шеметовцы верили, что их покой и достаток охраняют орлы, вьющие свои гнезда на горных грядах, окружающих это селение. Так ли это было на самом деле или вовсе не так, а только и 1904, военный, год был для Шеметовского удачным: мало того, что хлеба и овощи выдались хороши, – травы встали едва не в рост. Июль, правда, сначала пугал дождями, но потом успокоился, и там, где в 1903-м косили на 50 коп., теперь брали сена на рубль. Одним словом, когда семьям шеметовских фронтовиков предложили от государства положенное пособие, почти все отказались – «за ненадобностью».

Конечно, шеметовцам завидовали – в том же Верхоленском уезде было немало «пьяных» деревень, где с началом мобилизации жизнь и вовсе замерла. Ведь известно: где поля не ухожены, там и огороды все в заплатках лебеды. Кстати, об огородничестве: с промышленной целью им в Иркутской губернии занимался лишь Киренский уезд, поставлявший овощи на золотые прииски Витимской и Олёкминской систем, да несколько селений Иркутского уезда.

В целом же предложение овощей очень сильно отставало от спроса, так что цены держались высокие, не позволявшие беднейшим слоям городского населения делать запасы на зиму. Поэтому и в губернском Иркутске обыватели держались не только за молочных коров, но и за огороды. В конце августа 1904 года «Иркутские губернские ведомости» по привычке вздыхали: «Наступает осень – время уборки в городах овощей и корнеплодов. Не успеешь окончить эту работу, а на очереди уже очистка и исправление старых парников и приготовление новых. Мы, со своей стороны, примем участие в деле развития огородничества помещением на страницах газеты практических статей об устройстве парников и огородов».

Ломая перегородки

Окрестьянивание губернского Иркутска, долго слывшего городом чиновников, военных и купцов, отразилось и на первой, парадной странице «Иркутских губернских ведомостей». Крестьянские фамилии, прежде появлявшиеся исключительно в сообщениях о штрафах за нарушение санитарных норм, прямым ходом шагнули в раздел назначений и высочайших наград, весьма и весьма потеснив дворян и купцов. Так, высочайшим повелением от 7 августа 1904 года «за особо усиленные труды по сооружению временной железной дороги по льду озера Байкал» было награждено 16 персон, из которых были 2 дворянина, 2 купца, 3 мещанина и 9 (!) крестьян. И это соотношение в полной мере отразило ситуацию на сибирской железной дороге, где дворянин Иван Глинский рядом с крестьянином Афанасием Головиным пробовал себя в новой роли – дорожного мастера, а дворянин Михаил Ломаковский в паре с крестьянином Алексеем Андреевым трудился агентом по сопровождению грузов. У всех были здесь равные шансы, и сословные перегородки разрушались с быстротою необыкновенной. Дорога стремительно продвигалась вперёд, не оставляя ни сил, ни времени задумываться о мелочах.

В начале августа 1904 года в приёмной начальника иркутского почтово-телеграфного округа в ближайшем соседстве оказались жена дворянина Елена Миодушевская и крестьянин Михаил Липаев. Обоим повезло – их определили на службу. Правда, знакомство с приказом обескуражило дворянку Миодушевскую – крестьянину Липаеву был присвоен более высокий, 5-й разряд.

То ли ещё будет, как любил говаривать редактор «Иркутских губернских ведомостей».

Автор благодарит за предоставленный материал сотрудников отделов историко-культурного наследия, краеведческой литературы и библиографии областной библиотеки имени Молчанова-Сибирского.