85 лет исполнилось ветерану Великой Отечественной войны Семёну Ивановичу Винокурову. Он прошёл путь от рядового пехотинца до командира артиллерийского расчёта. Боевые перепутья навсегда в его памяти и сердце.

Его первый фронтовой опыт растянулся во времени. Вначале всё, как у всех: три месяца пехотного училища, присяга. Потом фронт. Однако «дать врагу пинка носком знаменитого ботинка в обмотке», как на плакатах первых дней войны, и опробовать новенькую трёхлинейку довелось не скоро. Он вспоминает:

– Поздней осенью 41-го наша стрелковая бригада разместилась на берегу реки Волхов. На противоположном берегу уже обосновался неприятель. Очень хотелось сразу штурмовать реку и вступать в бой. Но дни тянулись, а приказа всё не поступало. При этом строить шалаши и землянки, тем более жечь костры, нам запрещали. Так мы и просидели целый месяц практически в чистом поле, голодные и холодные. Команду «К бою!» ждали с нетерпением. Наконец дождались. Рано утром злые, как черти, тихо переплыли реку и с истошными криками «Ура!» бросились на вражеские позиции. Опыта рукопашной – никакого; связи друг с другом тоже нет. В темноте постреляли много своих. Но вражеские позиции всё же дали трещину. Такой он был, мой первый бой. А уж потом – ни минуты передыха. Был ранен. Чуть руку не потерял. Спасибо военным хирургам – прооперировали удачно.

После госпиталя рядового Семёна Винокурова отправили учиться на артиллериста. Через несколько месяцев уже подготовленных выпускников погрузили в вагоны и повезли, куда – не знал никто. Как выяснилось, на подступы к Сталинграду.

– В нашей бригаде, – продолжает рассказ мой собеседник, – было двенадцать 76-миллиметровых пушек. Каждому расчёту выдали по сто снарядов. Первые выстрелы по вражеским позициям делались прицельно. Потом лупили уже, особо не приглядываясь, знали, что всё равно бьём по врагу. Стволы орудий раскалялись докрасна. Земля дрожала так, что на ногах было не устоять. Зато когда в наступление пошла наша пехота, сопротивления почти не было. Противник отступал, бросая целые обозы с вооружением и боеприпасами. Прямо начало 41-го года, только наоборот. Однажды наткнулись на заплутавший грузовик с немцами. А за рулём сидел … чех. Он потом несколько недель исправно служил нам переводчиком, когда с пленными разбирались….

Ближе к концу войны Семёну Ивановичу уже на белорусской земле довелось участвовать в знаменитой операции под Бобруйском. Теснимые Красной Армией немцы отступали неравномерно. Местами было и не понять, где проходит линия фронта. Дорога, по которой продвигалась артиллерийская бригада Семёна Ивановича, упёрлась в деревушку, занятую неприятелем. Её миновать было невозможно. Увидев на холме советские пушки и несколько танков, противник запаниковал и вызвал на подмогу бомбардировщики. Но хвалёные асы что-то перепутали и вместо наших «отутюжили» по полной программе своих. Самолёты скрылись, а немцы ещё на осмеливались вылезти из укрытий. Так что Семён Винокуров с однополчанами беспрепятственно проехали.

Победа застала отважного солдата в Польше, в Гданьске, переименованном на немецкий лад Данцигом. Однако перековать «мечи на орала» ему довелось не скоро. Он демобилизовался только в 1947 году. И тут же опытного фронтовика с безупречной репутацией пригласили работать в органы госбезопасности. После полугода специальных курсов ему предложили на выбор: либо вернуться в родную Тюменскую область, либо ехать в далёкий и незнакомый ему Иркутск. К удивлению всех, фронтовик предпочёл далёкую и холодную Сибирь.

Впрочем, с «компетентным ведомством» он связал свою жизнь всего на шесть лет. Большую часть времени охранял первого секретаря обкома партии Иркутской области, героя гражданской войны Алексея Ивановича Хворостухина, при котором строились Иркутская ГЭС, Ангарский нефтехимкомбинат и много других важных объектов. Так уж получилось, что на все эти легендарные стройки вчерашний солдат Великой Отечественной смотрел глазами человека, от которого во многом зависела судьба возводимых гигантов.

Семён Иванович вспоминает: Хворостухин относился к охране с уважением и даже стеснялся такого внимания к своей скромной персоне. Когда на смену ему пришёл, по словам моего собеседника, «чванливый и удачливый чиновник», Винокуров резко сменил свой личный курс. Он был уже женат и решил уйти на более спокойную работу. Вначале устроился кадровиком на Иркутскую слюдяную фабрику, но монотонная бумажная работа вскоре наскучила. В 1965 году он попросился обычным слесарем в обычный институт, где и работает по сей день.