Ранним утром 13 августа 1904 года на иркутском вокзале собралась вся верхушка местной власти, гражданской и военной: встречали командующего войсками Сибирского военного округа генерал-лейтенанта Сухотина. В «Гранд-Отеле» для него были забронированы апартаменты, но, как сконфуженно сообщалось в следующем номере «Иркутских губернских ведомостей», «командующий войсками остановился в вагоне и оттуда наносит визиты».

Всего более огорчился хозяин «Гранд-Отеля», ведь такая персона, как командующий, всегда ездит со свитой и могла бы занять в гостинице целое крыло. Кроме того, только что были получены из Москвы балыки, вестфальская ветчина, сёмга, испанский лук и, что самое важное, живые раки, с величайшею осторожностью привезённые специальным уполномоченным в скором поезде.

Статус – прежде всего!

В Иркутске раков встречал шеф-повар, по дороге в отель вдохновенно рассказывая об «обеде генеральского толка». И что же: подавать теперь раков в вагон? Впрочем, без обедов Сухотину всё равно ведь не обойтись, а куда поведут его, как не в самый представительный в городе ресторан «Гранд-Отель»? Статус, статус обязывает. Ведь если, положим, проезжает через Иркутск граф Бобринский, камергер двора его Императорского величества, то с вокзала везут его прямо в «Гранд-Отель», и обедает он в компании с князем Трубецким, или старшим чиновником Забайкальского акцизного управления Горским, или с Ялтинским предводителем дворянства Поповым. Так же и супруга члена Государственного Совета Мария Степановна Рооп поселяется в соседстве с супругой начальника дипломатической канцелярии наместника Его Величества на Дальнем Востоке или с супругой медицинского инспектора морского управления при наместнике.

Кроме того, в «Гранд-Отеле» останавливаются коммерсанты, инженеры, военврачи, а порою и младшие офицеры, ценящие представительность и готовые заплатить за неё, чтоб потом сэкономить на чём-то другом.

С началом военных действий частыми постояльцами лучшей иркутской гостиницы «Гранд-Отель» стали командированные по линии Красного Креста. Вообще, война с Японией дала известный толчок гостиничному бизнесу: резко возросло число проезжающих, а движение по железной дороге той поры требовало обязательной остановки в Иркутске.

Особенно возрос спрос на гостиницы европейского уровня, с утончённою кухней, невидимой прислугой и большими удобствами в номерах. К лету 1904 года иркутский отель «Россия» заново отделал и обставил все номера, в пику «Метрополю», настойчиво предлагавшему «роскошно обставленные кабинеты, бильярды, ресторан, открытый до 2 час. ночи».

«Гранд-Отель» делал ставку на солидных клиентов и усердно пополнял витрину дорогих безделушек, за каждую из которых выкладывалось до 450-500 руб. Но ни в гостинице «Марсель», ни в номерах «Владивосток» на такие товары не нашлось бы покупателей. Каждая из иркутских гостиниц имела своих клиентов и искала свой путь.

«Просьба извозчикам не верить!»

К примеру, «Метрополь» рассчитывал на удобство расположения (рядом с театром и банками), «Россия» привлекала специально устроенным садом и живой, ненавязчивой музыкой. Известная концертная труппа С.Н. Бедросова соревновалась здесь с оркестром те-атральной музыки. Композиции постоянно менялись под пристальным наблюдением не только режиссёра Д.С. Ладожского, но и управляющего гостиницей А.В. Михайлова. Последние аккорды, негромкие и задушевные, умолкали в аллеях сада уже глубокой ночью.

Гостиницы средней руки и заурядные «номера», не вкладываясь в обустройство, пытались добыть жильцов через извозчиков, за энную плату убеждавших приезжих, что в «России» и «Метрополе» «номера все заняты или ремонтируются». Летом 1904 года в «Иркутских губернских ведомостях» даже появились объявления с убедительной просьбой «не верить извозчикам».

Предупредительность поневоле

Летом 1904 года заволновались и владельцы иркутских доходных домов: газеты запестрили объявлениями о продаже имущества, движимого и недвижимого, – «в связи с отъездом», а это означало, что цены на жильё упадут. Тревога усилилась с наступлением августа, когда не последовало обычного ажиотажа с расселением иногородних учеников. Мещанка Данилова из дома по Ланинской*, 11 первой побеспокоилась и поместила в «Иркутских губернских ведомостях» объявление: «Желаю взять на квартиру со столом учеников». А мещанка Копылова, сдававшая свой дом на Троицкой**, обнаружила вдруг удивительную терпимость к квартирантам. Она лишь слегка пожурила штабс-капитана Андреева, устроившего скандал в ночь с 18 на 19 августа и перебудившего всех жильцов.

Ещё в июле Копылова надеялась отвести пустовавшие «номера» раненым, прибывающим с востока. Плата за это была положена небольшая, но зато гарантированная, однако поход в городскую управу смутил бывалую домовладелицу: к содержанию раненых предъявлялись такие высокие требования, что для их соблюдения Копыловой пришлось бы разобрать любимые перегородки и заново всё отремонтировать. Посчитав и подумав, она решила покрепче держаться за нынешних постояльцев.

Право на постой

С 9 августа опустело иркутское юнкерское училище, выпустившее 46 офицеров. Вопреки прогнозам, только двое из них отправлялись на Дальний Восток, остальных разослали по другим направлениям. Отправка чуть было не сорвалась из-за… нехватки амуниции. Подряд на её заготовку по итогам торгов достался предпринимателю Шнейдеру, но по какой-то причине оказался до конца не исполнен, и «Иркутские губернские ведомости» без обиняков назвали это «амуничным кризисом».

Куда более серьёзный кризис назревал между тем в начальных училищах. Весной помещения их отдали под войска, до срока распустив школьников на каникулы, и теперь надо было решать, как начинать новый учебный год. Мнения гласных городской думы разделились. И.И. Попов доказывал, что городская управа изначально превысила полномочия, отдав школы военным, ибо эти школы существуют не на средства казны, а на частные капиталы благотворителей. Исполняющий же обязанности городского головы г-н Юзефович убеждал принять сторону военных , а уж потом, со временем, «постараться отказаться от мысли занимать постоем войск здания начальных училищ».

Обе точки зрения имели сторонников, и в заседании думы 10 августа голоса разделились поровну. Следующее заседание было назначено на 12 августа, и в образовавшийся люфт Попов напечатал в своей газете «Восточное обозрение» фельетон, недвусмысленно представляющий Юзефовича «гасителем просвещения». Более того, непосредственно перед началом голосования 12 августа Попов выступил с заявлением и добился-таки своего – дума постановила освободить школьные здания и начать учебные занятия в срок.

Раздосадованный Юзефович пустился зачитывать собственное «Особое мнение», чем окончательно настроил всех против себя. «Гласных просто прорвало. Они просили избавить их от подобной «литературы», – констатировал хроникёр «Иркутских губернских ведомостей».

Снова «ушлые пришлые»

Неожиданно квартирный вопрос обострился на железной дороге, построившей для своих служащих немало добротных семейных домов. Когда в июле Иркутск наводнили агенты с других железных дорог, командированных «в помощь», управление Забайкальской дороги без особых стеснений отправило их восвояси; но ещё не доехали те до места, как пришлось «выписывать» новых, и куда большим числом.

Этого потребовали и усилившееся движение поездов, и предстоящая сдача в эксплуатацию Кругобайкальской дороги. Дополнительных стрелочников, сцепщиков, кондукторов и хотели б нанять на местах, но с мобилизацией резко поредело мужское население. Кроме того, появилась нужда в опытных ревизорах, которых не было в местном резерве. Так что 20 августа «Иркутские губернские ведомости» сообщали уже: «С последними поездами прибывает масса командированных железнодорожных агентов и низших служащих. Из 600 ожидавшихся по крайней мере 100 приглашены в качестве агентов, начальников станций и их помощников».

Уточнение было очень важно, потому что именно эта сотня и имела квартирные привилегии – официальную тридцатипроцентную надбавку к жалованью и негласное право на бесплатное казённое жильё. При этом первое исключало второе, но «ушлые пришлые» грозили отъездом и без стеснения занимали квартиры, из которых на их глазах выселяли семьи местных железнодорожных служащих.

Пострадавшие возмущались, но не так, как следовало бы; быстро выпустив пар, доходили только до ближайшей инстанции, где получали обезоруживающий российского человека ответ: «Не положено».

Одним росчерком пера

А 20 августа 1904 года одним росчерком пера разрешился «квартирный вопрос» в Иркутском тюремном замке: по Высочайшему манифесту сразу 200 заключённых были досрочно выпущены на свободу – царские милости в связи с рождением наследника просто не знали границ. Узнав эту новость, обыватели вздрогнули, а иркутский полицмейстер объявил готовность номер один.

* Декабрьских событий

** 5-й Армии

Автор благодарит за предоставленный материал сотрудников отделов историко-культурного наследия, краеведческой литературы и библиографии областной библиотеки имени Молчанова-Сибирского.