16 июля 1904 года в редакцию «Иркутских губернских ведомостей» вошёл антрепренёр городского театра г-н Вольский – с таким победоносным видом, что нельзя было не догадаться: оперная труппа на предстоящий сезон сформирована! Ближайший номер газеты был готов, но держать такую новость было решительно невозможно, и редактор, г-н Виноградов, распорядился снять два текста из «Хроники» и лично проводил антрепренёра к наборщику, на ходу расспрашивая о солистах.

Вольский, явно растягивая удовольствие, отвечал: «Из императорских театров ангажированы артистка Эйген (сопрано) и бас Горяинов. Будет и блистательная Давыдова из Тифлиса. Также и другие, восходящие и много обещающие. Думаю в этом сезоне возобновить и «Манон Леско», и «Африканку», выпустить «Нерона», «Богему», «Тоску» и «Вертера»…

Однако в типографии, диктуя наборщику текст, антрепренёр припомнил, как тяжело шли переговоры с артистами, и сомнение разом охватило его. Отступать, однако же, было некуда, и Вольский ограничился тем, что добавил абзац: «Ввиду особенностей, в которые поставлен Иркутск на время войны, ведутся переговоры с дублёрами, хотя все опасения артистов совершенно не основательны: жизнь в городе нисколько не поколебалась к худшему, как об этом предполагают они в своих письмах».

На лодке без вёсел, с адмиралом Макаровым на платке

А и в самом деле: всё в Иркутске шло своим чередом. На циклодроме проводились запланированные велосипедные гонки; тут же, на вновь отстроенных сценах, открытой и закрытой, выступали заезжие артисты. Благотворительное общество готовило лотерею-аллегри для сбора средств на предстоящую зиму приюту для мальчиков. Музыкальное общество хлопотало об усилении своих классов и рассчитывало пополнить кассу гулянием-карнавалом в Интендантском саду. При этом особые надежды возлагались на князя Г.З.Андронникова, любезно принявшего на себя обязанности распорядителя. И не напрасно: для детей приготовлены были «Бочка счастья», воздушные шары и весёлые аттракционы; танцы на открытой поляне перемежались «живыми картинами» и кинематографом; на летней сцене с совершенно роскошными декорациями представлялась новая пьеса, а любителей музыки ждали оркестры, хоры и просто граммофон в уютной беседке. На закате началась «Битва цветов», перешедшая в феерическое шествие в карнавальных костюмах, среди которых особенно выделялись «Монополька» и «Абажур». И всё это сопровождалось световыми эффектами, фейерверком, серпантином и конфетти!

За три дня до карнавала, 19 июля, на Мелочном базаре был большой привоз, и перекупщики не решились нарушить запрет – в результате сотня лука-репки продавалась по 30-45 копеек, сотня свёклы – 30-90 копеек, моркови – 30-35 копеек, ведро голубицы – 70-90 копеек, ведро кислицы – 50-70 копеек. Обыватели удивлялись: «Не припомним таких цен до войны!».

О войне напоминали лубочные картинки в книжных лавках, консервы под названием «Для Дальнего Востока» да платки с портретом адмирала Макарова и сценами гибели «Варяга» и «Корейца», выпущенные разворотливыми мануфактурщиками. Приказчики уверяли, что на подходе ещё и «Военная карамель», а в ответ слышали: «Лучше бы масла сливочного завезли!».

Масло, в самом деле, почему-то исчезло, зато свежего мяса было предостаточно, и цена на него опустилась даже ниже определённой думой и составляла 13 копеек за фунт. При этом ожидалось новое понижение цен, потому что на подходе были следующие гурты скота.

Расторопные рестораторы зазывали на мясные обеды и ужины по доступной цене. Гостиница «Россия» заново отделала номера и устроила летний сад с роскошными террасами и павильонами; в хорошую погоду прямо там и обедали, и ужинали – до трёх ночи все дорожки были залиты электричеством, а оркестр исполнял лучшие музыкальные пьесы.

Иркутские шахматисты вечерами обсуждали устав будущего общества, а жители предместий, сидя на скамейках перед домами, с изумлением пересказывали друг другу, что в городе появилась очень быстрая «лодка без вёсел». Так обыватели окрестили переносной двигатель, испытания которого проходили на Ангаре в середине июля. Лодка с двигателем прошла от понтонного моста до дома генерал-губернатора и обратно и, даже следуя против течения, очень сильного, развила скорость 10 вёрст в час. По тем временам это стало настоящим событием.

Дорога как стена

В саду «Порт-Артур» (на углу Большой и 4-й Солдатской*) кроме обычного пива, кваса и «Нарзана» предлагался ещё и лечебный кумыс «от татарских степных кобылиц». Открывался «Порт-Артур» рано, в 7 утра, и работал без выходных, собирая наиболее демократичную публику. Прогуливаясь по дорожкам, обыватели толковали о разном, но чаще искали ответ на извечный вопрос: кому нынче в Иркутске жить хорошо? И многие сходились на том, что сытнее других живётся железнодорожникам.

24 июля 1904 года состоялось собрание уполномоченных Общества потребителей служащих Забайкальской железной дороги. Вопрос был, по сути, единственный и весьма приятный – распределение прибыли, полученной в прошедшем, 1903 году. И лишь семейство конторщика Журина в этот день не испытывало радостного волнения. Дело в том, что Африкан Африканович Журин в прошедшем году задолжал железной дороге 20 рублей и ещё 9 копеек; как именно – и не разобраться теперь, сам же Африкан Африканович, поболев недельку, умер. Долг его перешёл на вдову, и хотя сумма сама по себе была не такая большая, но для женщины без кормильца, да ещё и с ребёнком, почти страшная.

Анна Николаевна Журина, вволю поплакав, пошла к начальнику службы движения (внимательный, говорят, человек) за советом. Тот подумал, а после и говорит: «Вот что: мы всё 24 июля решим, на собрании Общества потребителей».

Что ж, пошла на собрание. Сначала там обсудили снабжение войск охраны железной дороги припасами из магазинов Общества потребителей. Потом был отчёт о дополнительных вознаграждениях призванным в армию – на всё время мобилизации. Анна Николаевна слушала рассеянно, но оказалось, что всё это имело к ней самое непосредственное отношение. Потому что дополнительные расходы Общества, да ещё и взятые на себя добровольно, говорили о хорошей прибыли потребителей. Рядом с такою прибылью 20 рублей 9 копеек журинского долга показались совершенно ничтожными, и их постановлено было просто списать.

«Э-эх, рано умер Африкан Африканович: за железной дорогой-то как за каменною стеной, и войну пережить очень даже можно!» – всю дорогу сокрушалась молодая вдова. Вечером же, за чаем, подумала, что (раз так повернулось) можно даже сходить с Володей в Интендантский сад – завтра там большое гуляние. Но с утра двадцать пятого заморосило, и мысли у Анны Николаевны пошли как дождь – серенькие и мелкие: о том, что придётся брать извозчика, да пожалуй что в оба конца, а гуляние и без того не бесплатное – в общем, так и не узнал Вова Журин, что за «Бочка счастья» была приготовлена в Интендантском саду.

Ещё бы и помыться…

Близость театра военных действий весной 1904-го острее всего ощутили… держатели иркутских торговых бань. С началом мобилизации в городе расквартировали большое число запасных, и банщики чрезвычайно возрадовались. Но тут же выяснилось, что привычных 8 копеек за вход брать с запасных нельзя, а можно брать только 2 копейки. Не сговариваясь, банщики начали саботаж. Сохраняя внешнюю любезность, они находили всяческие предлоги для отказа запасным, к примеру, выясняли, отчего это имярек прибыл в баню не строем, и не значит ли это, что он вовсе не тот, за кого себя выдаёт.

Слухи об этом дошли до самого губернатора, и к нему вызван был полицмейстер с докладом. Неизвестно, в каком тоне пошёл разговор, только сразу после него в Иркутском полицейском управлении собралось большое совещание, и на нём содержатели бань в «прямом и открытом бою» осознали всю мощь военного ведомства. Впрочем, не дожидаясь арт– и прочих обстрелов, иркутские банщики от порога кинулись в рукопашную, но были остановлены коротким вопросом г-на полицмейстера: «В этой войне вы на чьей стороне?».

После чего общение быстро перешло в деловое русло. Для лучшей организации «дела помывки» понедельники, вторники и четверги объявлены были «военными днями», в каждый из которых работало по две бани в разных частях города. Команды запасных (числом не более 200 чел. каждая) должны были направляться по графику и следовать по Иркутску строем.

В исключительных случаях разрешалось помыться и в «гражданские дни», но не более чем 800 запасным, и только с 8 до 11 утра, когда в банях ещё нет посетителей. Арестованных решено было мыть отдельно от публики и также в специально отведённое время. Что же до «одиночек, отбившихся от команд», то тут содержатели бань решили «держать оборону крепости» и хоть отчасти взять реванш за общее поражение:

– Как нарушивших и преступивших предлагаем исключать одиночек из льгот и мыть только за 8 копеек! – банщики с вызовом оглядели своих оппонентов.

Но оппоненты не возражали: известно, что солдат, когда он накормлен да ещё и отмыт, не машет кулаками по пустякам.

___________________________________________________________________

* К.Маркса и Киевской

Автор благодарит за предоставленный материал сотрудников отделов историко-культурного наследия, краеведческой литературы и библиографии областной библиотеки имени Молчанова-Сибирского.